Рассмотренная в цикле статей «О коммунизме и марксизме» преемственность отношения к человеку и человечеству в целом может быть обозначена как гуманистическая традиция. Речь идет о преемственности Ленин — Маркс — эпоха Просвещения — Прометей. Говоря о важности выявления и утверждения этой преемственности именно как традиции, можно предположить, что Прометей не является конечным звеном. Каково же происхождение Прометея? Кто является его качественным предшественником?

По мнению Е. М. Мелетинского, прообразом Прометея был некий культурный герой, о чем он пишет в своей книге «Культурный герой в мифе и эпосе»: «Образ Прометея, который с античных времен является в сознании человека символом гуманизма, способности идти на подвиг и жертвовать собой для блага людей, возник в результате героизации культурного героя».

Мелетинский считает, что в прошлом существовал целый прометеевский цикл, который, к сожалению, до наших дней не сохранился. Но Прометей оставил след в эпосе народов Закавказья (в частности, в нартском) именно в качестве героя-богоборца. Причем противостояние героя богам в этом эпосе так же, как и у Прометея, обусловлено его желанием помочь людям.

По мнению ученого, именно прометеевскую линию, то есть линию преемственности Прометея, можно назвать в полной мере соответствующей древнейшей традиции, которая заключается в эволюции героя фольклора в героя мифов и далее — в эпического героя. Мелетинский подчеркивает, что существующий образ Прометея не ограничивается мифом, а уходит в глубь древности именно как линия преемственности, или традиция: «Очень важно отметить, что эпос перерабатывает именно прометеевскую линию в мифологии». Это для нас очень важно.

Актуален еще один вопрос: был ли поступок Прометея просто порывом жалости к людям, то есть чисто эмоциональным проявлением, как жалость к замерзающему и голодному животному, или же речь идет об особом отношении, рождающемся из некоего мировоззрения (конечно, не имеется в виду прямая предтеча коммунизма или марксизма), из некоей гуманистической системы взглядов, которую мы предполагаем у Прометея.

Для такого предположения есть серьезные основания. При повторном сотворении жизни после того, как она была выжжена стрелами Зевса, Эпиметей («думающий после») раздал дары — средства защиты: клыки, рога, шерсть, когти, — так, что они достались только животным. Если бы речь шла исключительно о восстановлении справедливости, то Прометей, уж никак не уступавший в своем статусе Эпиметею, мог бы просто перераспределить эти дары между животными и людьми или добыть этих самых рогов и копыт для людей. Это не представило бы для него бо́льшей сложности, чем украсть для людей священный огонь. Более того, укради он вместо священного огня клыки и прочее, он бы не вызвал столь сильной ярости Зевса. Ведь осмелившись подарить людям то, что принадлежало только богам, Прометей выделил их из статуса «букашек» в совершенно иной статус:

«Вот здесь теперь и буйствуй, и права богов Букашкам однодневным отдавай». (Эсхил «Скованный Прометей»)

В конце концов, Прометей подарил человеку способность мыслить, развиваться и посредством этого быть свободным: «...Ум и сметливость Я в них, дотоле глупых, пробудить посмел. Они глаза имели, но не видели, Не слышали, имея уши. Теням снов подобны были люди, весь свой долгий век Ни в чем не смысля» (Эсхил «Скованный Прометей»)

Почему бы не допустить наличие полноценного мировоззрения и осознанного отношения к человеку у Прометея?

То есть мы ищем корни идеологии, мировоззрения. Чтобы обозначить убедительную связь в цепи времен, мы должны показать явную преемственность в этой цепи, такую, которую невозможно отрицать. Для этого следует в деталях понять или восстановить, что двигало тем или иным персонажем истории, которого мы обозначаем как звено в данной цепи. Следовательно, если поступок Прометея обусловлен полноценным мировоззренческим мотивом, когда жалость и сострадание к людям вытекают из представления об особом предназначении человечества, то подтверждается неоспоримость единой гуманистической традиции, присутствовавшей уже в первобытные времена в полном качестве, а не в виде каких-то неоднозначных схожестей с якобы примитивной первобытностью.

Существует мнение, что первобытное общество было примитивным и его коллективизм был лишь вынужденной мерой в условиях скудности ресурсов. Прогресс, неизбежно приводящий к увеличению ресурсов, делал коллективизм отжившей первобытной примитивной формой. Однако доказательство того, что первобытный коллективизм и его более поздние проявления являются особым даром, рожденным огнем Прометея, «собиравшим» вокруг себя людей, делает коллективизм одним из неотъемлемых свойств человечности. Другими словами, коллективизм есть дар человечности, а не дань примитивности.