В начале июня 2024 года исполнилось 105 лет со дня окончания Верхне-Донского восстания (также называемого Вёшенским). В марте 1919 года казаки одноименного округа подняли мятеж в тылу Красной Армии менее чем в двух сотнях километров от фронта. Они выступили против только что установившейся в этом регионе Советской власти. Бои продолжались более двух месяцев. О значении этого мятежа говорит, к примеру, пристальное внимание, которое уделял ему глава молодой Советской республики Владимир Ильич Ленин. Существует около двадцати его телеграмм и записок, посвященных мятежу и его подавлению. «Ни по одной операции нет такого количества документов, написанных его рукой, как по этой», — утверждает в своей книге «Вёшенское восстание» доктор исторических наук, заведующий лабораторией казачества Южного научного центра РАН Андрей Венков.

По мнению многих российских историков, Вёшенское восстание оказало большое влияние на ход всей Гражданской войны на юге России и отодвинуло ее окончание чуть ли не на год. А сторонники мифа о том, что «Советская власть устроила геноцид казачества», часто приводят это восстание в качестве примера того, как непосильно жилось казакам при Советской власти и как им повезло хоть на время скинуть это «ярмо».

«Вёшенское восстание стало единственным антибольшевистским выступлением времен Гражданской войны, которое не было подавлено и закончилось победой истинно народных сил, поднявшихся против произвола и диктатуры адептов „классовой борьбы“ и „революционного террора“, — так пишет о восстании телеканал „Царьград“, известный своими симпатиями к белогвардейцам.

Однако реальные обстоятельства и итоги этого мятежа далеки от распространяемого либеральными и монархическими историками пропагандистского антисоветского мифа.

Начало Гражданской войны на Дону

Боевые действия в казачьей Области Войска Донского начались еще в ноябре 1917 года, однако достаточно быстро сошли на нет. Войсковое правительство атамана Каледина смогло взять Ростов-на-Дону, продвинулось в сторону Донбасса, однако оказалось не в силах далее развивать успех.

13 февраля 1918 года Каледин сложил с себя полномочия атамана войска и в тот же день застрелился. К концу февраля Ростов и Новочеркасск были взяты отрядами красных, на Дону установилась Донская Советская Республика.

К маю 1918 года ситуация накалилась — к границам региона подошли немцы. Было понятно, что они не собираются соблюдать условия Брестского мира и останавливаться на границах Украины. Руководители донского Совнаркома отправились в экспедицию в северную часть республики для мобилизации казаков на борьбу с немцами, однако в одной из станиц были захвачены отрядом казаков-контрреволюционеров и казнены. Их трагическую гибель весьма точно описал в романе «Тихий Дон» Михаил Шолохов, уроженец станицы Вёшенской.

В начале мая 1918 года в Новочеркасске прошел так называемый Круг спасения Дона, участники которого не признали Советскую власть и заявили о создании сепаратистского квазигосударства Всевеликое войско Донское (ВВД). Возглавил его участник корниловского мятежа генерал Пётр Краснов, ранее отпущенный большевиками из-под ареста под обещание не выступать против Советской власти.

Новый атаман жестокими методами подавил просоветские настроения среди рядовых казаков и реорганизовал казачьи антисоветские отряды в полноценную армию, названную Донской. Также он провел мобилизацию, использовав казачьи станичные структуры довоенного времени. К августу 1918 года в армии было около 30 тысяч бойцов, 79 орудий и 467 пулеметов. Сразу после прихода к власти Краснов направил телеграмму бывшему противнику России германскому императору Вильгельму II, пообещав поставки немцам продовольствия в обмен на оружие и амуницию.

Учитывая слабый уровень организации еще молодой Красной Армии, казакам Краснова и действовавшей вместе с ними Добровольческой армии Деникина удалось достаточно быстро добиться успехов: к осени 1918 года они вышли к границам Области Войска Донского и осадили Царицын. Воодушевленное успехами белогвардейское командование надеялось и далее продолжать наступление, однако казаки не горели желанием выходить за пределы своего региона.

Развал бело-казачьего фронта

Ситуацию для ВВД резко осложнили революция в Германской империи и последующее ее поражение в Первой мировой войне. Внешняя поддержка Краснова прекратилась, накопившиеся многочисленные проблемы подрывали казачье националистическое образование изнутри, процветало казнокрадство, в войсках усугубились проблемы со снабжением.

В конце ноября 1918 года самовольно покинула позиции и пошла в тыл за обмундированием часть 2-го Верхне-Донского пешего полка. В центре Верхне-Донского округа, станице Вёшенской, их принудили сдаться и выдать 12 «зачинщиков», которых военно-полевой суд приговорил к расстрелу. Слухи об этой расправе быстро распространились среди боевых подразделений, подогрев недовольство казаков Красновым.

В начале января 1919 года во время наступления Красной Армии на юг сразу несколько казачьих полков заключили перемирие с красными и открыли для них фронт. Поредевшие Донская и Добровольческая армии стремительно откатывались на юг, преследуемые красноармейскими частями. «В степи озлобленные казаки ловили переодетых бегущих офицеров, снимали с них погоны, но не препятствовали уходить на юг», — писал в своих воспоминаниях служивший в Донской армии казак Павел Кудинов, который вскоре после этих событий возглавил восстание против красных.

В феврале 1919 года Пётр Краснов ушел в отставку, новым атаманом ВВД стал Африкан Богаевский. Новый командарм Донской армии генерал Сидорин писал: «Наша армия без всякого сопротивления, без боев от каждого выстрела неумолимо отходила, расстраивалась все более и более. Развал был настолько велик, что когда я в первый раз после моего назначения… ознакомился с положением, то картина развала даже на меня произвела удручающее впечатление. Когда я впервые столкнулся с командным составом, то уже у всех опустились руки. Даже не делалось попыток, чтобы привести воинские части в порядок, и дело считалось совершенно проигранным».

В итоге белые подразделения отступили на юг, потеряв более половины территории Донского края. Им удалось остановить наступление красных на рубеже реки Северский Донец, выправить ситуацию помогли деникинские части, вступившие в бой на Царицынском направлении. 1 марта красное командование отметило: «Стремительность отступления противника несколько уменьшилась». Фронт стабилизировался, Красная Армия стала накапливать силы для начала нового стратегического наступления.

И в этот-то момент, который мог стать переломным для хода Гражданской войны на юге России, и разразилось восстание в том самом Верхне-Донском округе, казаки которого открыли фронт Красной Армии.

Белое подполье

По всей видимости, главную роль в подготовке мятежа сыграли агенты белой контрразведки, которые остались в станицах и хуторах Верхне-Донского округа при поспешном отступлении Донской армии. В апреле 1919 года советская разведка доносила: «Жители говорят, что восстание было подготовлено заранее, для чего оставлялись целые части под видом сдавшихся в плен или не желавших воевать».

Краснов в своих мемуарах писал, что еще в начале февраля 1919 года командованием Донской армии был составлен план глубокого рейда по тылам красных, который проходил как раз через Верхне-Донской округ.

Донской историк Андрей Венков предполагает, что для поддержки этой рейдовой группы заранее были созданы все условия: «Чтобы устремиться в такой рейд (не меньше 350 километров), надо было иметь гарантии, что по дороге рейдирующая группа получит поддержку и подпитку. Между донецкими станицами, от которых предстояло выступать, и хопёрскими, куда предстояло прийти, лежали многочисленные враждебно настроенные „хохлацкие“ слободы и „разложившиеся“, но все же казачьи Верхне-Донские станицы».

Венков указывает, что в день начала мятежа, 11 марта 1919 года, в тылу белых газета «Военный листок» писала: «На фронте ходят слухи о начавшихся восстаниях станиц в тылу красноармейцев. Очень упорно говорили о восстании в Мигулинской станице Верхне-Донского округа». Находившаяся в нескольких сотнях километров от эпицентра мятежа редакция газеты никак не могла так быстро получить сведения о бунте, следовательно, она заранее узнала о том, что на эти даты было назначено начало мятежа.

Член Донбюро РКП (б) Сергей Сырцов в докладе ЦК, ссылаясь на данные разведки, писал, что восстание подготовили полковник Алфёров и два неназванных есаула.

По мнению историка Венкова, в подготовке мятежа ключевую роль сыграли контрразведчики генерала Донской армии Григория Рытикова и местные контрреволюционно настроенные казаки из окружения белоказачьего генерала Захара Алфёрова.

Отметим, что этих контрразведчиков в виде собирательного образа полковника Георгидзе вывел в своем романе Михаил Шолохов. Сам писатель во времена Вёшенского восстания был еще подростком и мало что запомнил о тех событиях, но при написании романа он много общался с местными жителями, которые принимали активное участие в боях. Писатель был в приятельских отношениях с командиром первой дивизии восставших Харлампием Ермаковым, который, по всей видимости, и стал прототипом главного героя романа — Григория Мелехова.

Впоследствии руководитель мятежа Павел Кудинов так описал впечатления казаков-эмигрантов от чтения романа «Тихий Дон»: «И многие рядовые и офицеры казаки допытывались у меня: „Ну, до чего же все точно Шолохов про восстание написал. Скажите, Павел Назарович, не припомните, кем он у вас служил в штабе, энтот Шолохов, что так досконально все мыслью превзошел и изобразил?“

Реальные предпосылки мятежа

Приписывать восстание исключительно проискам красновской контрразведки было бы неверным. У казаков Верхне-Донского округа были собственные причины для недовольства Советской властью.

Среди большевиков юга России на рубеже 1918–1919 годов не было единства по вопросу политики в отношении казачества, и существовало два подхода — жесткий и более мягкий.

Главным выразителем жесткого подхода был глава Донбюро РКП (б) Сергей Сырцов. В одном из донесений в центр он писал, что «иной политики, кроме политики быстрого и решительного обезвреживания контрреволюционеров, кроме террора, положение не могло диктовать…» На другом, более мягком подходе к казачьему вопросу настаивал член ЦК и член РВС Южного фронта Григорий Сокольников. В инструкции политорганам 9-й армии 22 января 1919 года он писал: «Массовый террор в занимаемых областях совершенно нежелателен и недопустим, помогая красновскому запугиванию, затрудняя наше продвижение. Террор применять только к выдающимся деятелям белогвардейского лагеря, подозрительные и ненадежные элементы подлежат аресту и отправке в Борисоглебск и Балашов».

Отметим, что сразу после Октябрьской революции большевики стремились привлечь казачество на свою сторону, однако на Дону эта политика фактически потерпела провал и обернулась для красных большими жертвами. В результате, когда Красная Армия вновь вернулась на Дон в начале 1919 года, в казачьей политике Советской республики временно возобладал жесткий подход Сергея Сырцова. И 24 января была принята так называемая директива Свердлова, которая предписывала развернуть жесткие репрессии против казачества.

В свою очередь Сокольников немедленно отреагировал на нее телеграммой Ленину и Свердлову, в которой заявил, что «директива ЦК нуждается дополнением, учитывающим необычайное обострение отношений (между) стариками и молодыми… Пункт первый директивы (который предписывал репрессировать всех казаков, боровшихся против Советской власти. — Авт.) не может быть принят ввиду массовой сдачи казаков полками, сотнями, отдельными группами». Активно критиковал директиву и красный атаман казак Филипп Миронов, бывший в то время командиром 23-й стрелковой дивизии Красной Армии.

В результате в ЦК завязалась дискуссия, и в середине марта, спустя более чем 1,5 месяца после принятия, действие директивы было приостановлено. Однако расстрелы на Дону в качестве ответных жестких мер на действия контрреволюционеров уже начались. Но вопреки утверждениям современных сторонников мифа о «геноциде казачества», они не носили массового характера. Как утверждает историк Венков, «возможно, и даже, наверное, количество репрессированных достигло бы значительной цифры, но на самом деле к моменту восстания их было около 300, а если учесть, что округ населяло 170 000 жителей, из каждой тысячи расстреляли двоих».

Тем не менее эти расстрелы породили множество слухов о «расстрельных списках», в которые уже якобы включены многие казаки, что, естественно, создавало беспокойство в округе. Именно казаки, которые были уверены, что попали в эти списки (действительно ли они в них были или эта информация была результатом работы белой контрразведки — вопрос отдельный) и стали инициаторами восстания, которое вспыхнуло в ночь с 10 на 11 марта в станице Казанской.

Но еще большее, чем расстрелы, возмущение у казаков вызывала развернутая новой властью политика военного коммунизма. В то время Центральная Россия была на грани голода и нуждалась в хлебе, поэтому Советская власть активно проводила политику продразверстки, в том числе и на Дону. Казаки, давно привыкшие к тому, что они являлись привилегированным сословием, к политике военного коммунизма были совершенно не готовы и сдавали хлеб с гигантским нежеланием.

В партии эти настроения понимали. Сокольников, уехавший в марте 1919 года в Москву для участия в работе партийного съезда, привез туда документы, которые доказывали необходимость отменить «директиву Свердлова». Был отозван председатель Вёшенского ревкома Решетков, который настаивал на увеличении масштабов репрессий в округе. 11 марта вышел приказ ревкомам Донской области, который запрещал взимать со станиц контрибуцию. Однако эти решения оказались запоздалыми, в день выхода приказа Верхне-Донской мятеж уже начался.

«При той продовольственной политике восстание на Верхнем Дону все равно началось бы, имели ль место репрессии или нет», — уверен историк Венков. Он заявляет, что недовольство казаков политикой военного коммунизма создало все условия для восстания, а «откровенные зверства органов власти и белое подполье послужили детонатором для вспышки в месте, наиболее благоприятном для мятежа».

Ход восстания

Восстание началось в ночь с 10 на 11 марта в станице Казанской, затем мятежники, разбив отряд, высланный 23-й советской дивизией на подавление бунта, подошли к Вёшенской и захватили ее. В течение нескольких дней мятеж распространился на большинство станиц округа.

Среди восставших казаков шла напряженная борьба за лидерство. В результате командующим стал полный георгиевский кавалер Павел Кудинов, а должность начштаба восставшей армии занял бывший начальник разведотдела войск Верхне-Донского округа Илья Сафонов, имевший связи со всей агентурой красновской контрразведки, оставшейся в регионе. «По всей вероятности, тандем Кудинов — Сафонов был компромиссом между подпольщиками, готовившими восстание, и поднявшимися массами казаков», — отмечает Венков.

23 марта 1919 года армия повстанцев была реорганизована. В ее состав вошли пять конных дивизий по два полка, одна конная бригада в два полка и два пехотных полка. Сведения о численности восставших противоречивы. Данные разведки Красной Армии колебались от 15850 до 30000 человек. Сами мятежники заявляли, что к 1 мая у них было 29,5 тысячи бойцов.

Шолохов в примечаниях к одному из изданий своего романа утверждал, что «повстанцев было не 15000 человек, а 30000–35000», на вооружении у них были винтовки, около 100 пулеметов и 25 орудий. Лидер мятежа Кудинов, который после Гражданской войны эмигрировал в Болгарию и был там допрошен СМЕРШем в 1945 году, также оценил численность восставших в 30 тысяч человек.

Восставшие ощущали большую нехватку патронов и снарядов. Так, за две недели 1-й Мигулинский пеший полк с Вёшенского оружейного склада получил примерно по 5 патронов на бойца. Войска ощущали гигантский недостаток снаряжения, оснащение госпиталей также было крайне скудным. Английский офицер, который побывал в Вёшенской летом 1919 года, писал: «Госпитали здесь находились в жутком состоянии, и, когда мы ходили по ним в самое жаркое время после полудня, меня чуть не стошнило».

«Политическая программа» восставших была весьма специфична. На том же допросе в СМЕРШе Кудинов называл целью восставших свержение Советской власти и соединение с Донской армией. Как он утверждал, свой идеал казаки видели в том, чтобы «после изгнания Советов установить на Дону власть Войскового Круга во главе с Войсковым атаманом в рамках территории, существовавшей до революции».

При этом стоит отметить, что один из лозунгов восставших гласил: «За Советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей». У восставших сохранились обращение «товарищ» и сама структура Советов, но, по данным разведки красных, «Советы встали из казаков организаторов и вдохновителей восстания». Донское бюро РКП (б) отмечало, что в некоторых хуторах станицы Мешковской ревкомы «явились ячейками восстания».

Стоит подчеркнуть, что мятеж ограничился практически исключительно территорией Верхне-Донского округа и не получил особой поддержки за его пределами. К примеру, в ночь с 15 на 16 марта 1919 года отряд из станицы Еланской захватил станицу Слащёвскую Хопёрского округа. Однако на сходе станицы местные казаки заявили, что не будут присоединяться к восстанию, прогнали еланский отряд и отправили делегацию в станицу Кумылженскую, куда эвакуировались все советские учреждения. Они попросили органы Советской власти вернуться.

В этой связи представляет интерес вывод, содержащийся в докладе политработников 15-й дивизии, которые в то время находились в Слащёвской: «Психология восставших казаков была такова: Советская власть идеально хороша, дело портят коммунисты, причем коммунистами считаются и продовольственные агенты, реквизирующие скотину, и комиссары обысков и арестов. О коммуне понятия не имеют».

Отношение восставших к пленным

В начале восстания мятежники избирательно казнили лишь некоторых пленных. В разведсводке Красной Армии от середины апреля 1919 года указывалось, что «комиссаров и комсостав до взводных гонят в Мигулинскую, где их рубят». Впоследствии стали появляться сообщения, что стали убивать всех: «Пленных убивают на месте…»

Ссылаясь на воспоминания современников, историк Венков указывает, что с конца апреля пленных, содержащихся в Вёшенской, стали рубить систематически: «Проводились „разгрузочные ночи“ — из казаков гарнизона или ближайшего полка формировалась сотня, которая рубила специально отобранных ослабевших пленных. Называлось это — „отправить в Казанскую“.

О масштабах расправ можно судить по следующему факту. В мае в белогвардейской прессе указывалось, что «в станице Вёшенской в настоящее время около 5000 пленных, употребляемых для различных работ». Через месяц, когда восставшие соединились с Донской армией, пленных в станице уже практически не было.

Как писал Венков, «единственный станичный сумасшедший, которого я застал (говорят, их раньше больше было), тронулся после того, как в сосняке между двумя хуторами сотня казаков и „доброхоты“ из местных вырубили колонну пленных красноармейцев. Он тогда был мальчишкой, пас телят как раз неподалеку и все видел. Жители этих хуторов впоследствии воспринимали раскулачивание, „саботаж“ и другие чистки как нечто закономерное, как месть власти за „невинно убиенных“.

Историк приводит сообщение из белогвардейской «Народной газеты», вышедшей в июле 1919 года. В ней участник мятежа отмечает, что в ожесточенном сражении казаки взяли в плен 120 матросов и «пленных тут же расстреляли, так как все казаки были очень озлоблены».

Разведка красных в середине мая сообщала, что «между молодыми и старыми казаками намечается раздор. Молодые протестуют против расстрелов пленных красноармейцев и требуют прекращения восстания».

Однако после соединения с белыми ситуация изменилась. Как пишет Венков, «получив такую поддержку, повстанческие „вожди“ уверились в своей непобедимости и отдали приказ об истреблении пленных красноармейцев, которых до этого времени рассматривали как своего рода заложников на случай переговоров о мире с красными».

В день соединения повстанцев и боевой группы генерала Донской армии Александра Секретёва после боя у станицы Мигулинской было захвачено примерно 1000 пленных, 700 из них, видимо, бойцы Кронштадтского полка, были порублены из-за их черных бушлатов.

Отметим, что почему-то эти и другие подобные факты очень не любят создатели и сторонники мифов о «красном терроре» и «геноциде казачества»…

Действия Красной Армии

Советское командование пыталось подавить восстание силами отдельных подразделений 8-й и 9-й армий, однако их сил было недостаточно. Подразделения действовали несогласованно и никак не могли разбить мятежников. В конце марта 1919 года 4-й Сердобский полк, отправленный на подавление, и вовсе перешел на сторону восставших. В начале мая к организации подавления мятежа подключилось высшее руководство Советской республики.

12 мая в город Козлов, где находился штаб Южного фронта, прибыл председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий. «Ликвидация восстания затянулась, несомненно, из-за полного отсутствия энергии местного командования… Положение Южного фронта вообще значительно пошатнулось», — писал он в телеграмме В. И. Ленину.

Начатая Троцким ревизия экспедиционных войск, направляемых на подавление мятежа, выявила большие проблемы. Исследователь Венков цитирует документ, в котором подводится итог посещения экспедиционных войск: «Командарм-9 Княгницкий, которому поручена была ликвидация восстания, ни разу не был на фронте и вообще не принял никаких мер действительной организации эксфронта и является главным виновником преступной волокиты… Оторванные от своих дивизий полки, лишенные в течение многих недель даже газет, естественно, поддавались воздействию восставших. Полки не только отказывались наступать, но и угрожали расстрелом тем частям, которые соглашались выполнять боевые приказы, против такого режима не было принято никаких серьезных мер». Во время посещения 3-го Кронштадтского полка председатель РВС сместил командира и комиссара полка и отдал их под суд, расформировал полковую ячейку.

Спустя некоторое время Троцкий, сочтя, что порядок наведен и судьба мятежа предрешена, выехал в Донбасс. Однако перелома в ситуации не последовало. В дальнейшем самое пристальное внимание к ситуации проявлял В. И. Ленин, который называл подавление бунта абсолютной необходимостью. «Кончайте во что бы то ни стало скорее с восстанием!» — призывал он в телеграмме на имя Сокольникова.

21 мая Ленин телеграфирует Троцкому: «Я лично настаивал бы на том, чтобы Вы еще раз заехали в Богучар и довели до конца подавление восстания, ибо иначе надежды на победу нет». На следующий день он повторяет свою просьбу и отмечает, что если с мятежом не будет покончено, то красные не смогут удержать Астрахань.

24 мая Троцкий прибывает в Богучар и обещает ликвидировать восстание в десятидневный срок. Наладившие взаимодействие силы красных теснили повстанцев, испытывавших гигантские проблемы с боеприпасами. Красные части уже вышли к станице Вёшенской, казалось, что до подавления бунта осталось всего несколько дней.

Однако покончить с восстанием красным не удалось, так как именно в это время на соединение с повстанцами вышла рейдирующая конная группа генерала Донской армии Секретёва. В начале июня, ударив в тыл экспедиционным частям 8-й армии, группа Секретёва примерно в 2000 сабель прорвалась к повстанцам и передала им 50 тысяч патронов. Кольцо вокруг восставшего округа было прорвано.

В то же время Донская армия вела активные боевые действия в Донбассе. 1 июня Красной Армии пришлось сдать Луганск. Фактически рейд Секретева рассек Южный фронт Красной Армии надвое, и она начала быстро откатываться на север. Донская область к концу июня 1919 года снова полностью оказалась под контролем белых.

Итоги мятежа

После соединения с Донской армией повстанческая армия была расформирована. Дивизии, а зачастую и полки получили задание действовать в разных соединениях и на разных направлениях. По итогу лидеры мятежа получили незначительные повышения, однако даже на должностях командующих полками остались только единицы из них. По оценкам историка Венкова, «за исключением генерала З. А. Алфёрова, „подготовившего почву“, но на территории округа во время восстания не появлявшегося, никто из повстанческого руководства не получил заметного повышения в чинах или по должности».

Верхне-Донское восстание было объявлено белыми единственным успешным мятежом против Советской власти и еще долго использовалось белой пропагандой.

Лидер мятежа Кудинов, находясь в эмиграции в Болгарии, так оценивал итоги бунта для самих восставших: «Все мы, и армия, и мирное население, с нетерпением ждали соединения, но как только соединились с Донской и Добровольческой армиями, опять начались всяческие виды законных и незаконных грабежей, опять завизжали свиньи, замычал скот, заржала последняя казачья лошаденка, и все — к столу или для передвижения всевозможных тыловых паразитов… все правительственные комиссары, приезжавшие в наши станицы, вели себя словно завоеватели».

Можно предположить, что успех восстания во многом повлиял на политику Советской власти в отношении казачества. Уже летом 1919 года она существенно смягчилась. 16 августа выходит специальное обращение ВЦИК и СНК к трудовым казакам всех казачьих войск страны, в котором говорилось, что рабоче-крестьянское правительство «не собирается никого расказачивать насильно, оно не идет против казачьего быта, оставляя трудовым казакам их станицы и хутора, их земли».

Впоследствии Москва действовала намного более аккуратно по отношению к казачеству, избегая жестоких мер, подобных мерам из «директивы Свердлова». В качестве примера можно привести массовую амнистию сдавшихся в плен белых казаков, не успевших эвакуироваться из Новороссийска в марте 1920 года, а также сдавшихся в составе Кубанской армии в районе Туапсе и Сочи.

Влияние восстания на ход Гражданской войны

В апреле 1918 года, докладывая о причинах неудачи очередной попытки форсирования Северского Донца, командование Южного фронта писало: «Дальнейшая борьба без влития свежих сил, новых подкреплений была немыслима, а их не было и не ожидалось в ближайшем будущем. И здесь в сильнейшей степени начало сказываться влияние Вёшенского восстания уже не только в отношении политико-моральной поддержки белых войск, но как фактор, отвлекающий значительные силы с фронта… К тому же деятельность восставших… далеко не ограничивалась районом, очерченным на схеме. Повстанцы выходили на сообщения армий, грабя обозы, нарушая железнодорожные сообщения и затрудняя управление армиями, главным образом 9-й».

Восстание обрушило тылы 8-й и 9-й красных армий, вместо наступления на Ростов-на-Дону и Новочеркасск они были вынуждены откатиться за пределы донского региона. Летом-осенью 1918-го белогвардейские силы смогли организовать наступление на Москву.

После отступления из Донского края красные войска вернулись к Вёшенской только в конце сентября 1919 года, а столица ВВД — Новочеркасск была взята не весной 1919 года, как это вполне могло бы быть, не случись мятежа, а только в январе 1920 года.

«Конечно, не будь конницы Секретева, очаг восстания был бы затушен, 9-я армия, не угрожаемая повстанцами с тыла, удержала бы за собой рубеж Северский Донец, и операция развернулась бы совершенно иначе»,  — писал впоследствии командующий Первой конной армией Семён Будённый.

В итоге, поддавшись озлоблению от казавшихся чрезмерными требований новой власти и пропаганде белой контрразведки, верхнедонские казаки своим восстанием способствовали лишь затягиванию Гражданской войны и ухудшению собственной жизни.