В начале 1950-х — после уничтожения на Украине в бою с отрядом НКВД главы УПА Романа Шухевича и ликвидации большинства подпольных бандгрупп УПА — в украинской эмиграции, и в том числе в рядах ОУН (р), укрепляются позиции сторонников смягчения отношения к СССР. Большую роль в этом играет успех Москвы в «продавливании» для Украины статуса отдельного члена недавно созданной ООН. Многие националисты-эмигранты, наблюдая успехи СССР в послевоенном экономическом восстановлении, воспринимают это событие как принципиальное повышение статуса Украины и украинцев в набирающей силу советской империи.
Бандера отвечает своим оппонентам:
«Большевики пытаются заразить политическое мышление украинца иллюзией, что через объединение с Россией Украина, украинский народ... получает открытые возможности... пользоваться достояниями и могуществом всей империи... чтобы украинский народ, утратив свою национальную природу... не считал неволю неволей... В освободительной революции вся борьба и вся деятельность... должна быть так поставлена, чтобы сильнее... обострять во всех областях фронтовую линию между Украиной и Москвой, между... украинским духом и смыслом — и российщиной».
Одновременно Бандера атакует и другой «концептуальный перекос» своих националистических оппонентов — надежды на то, что в близкой и неизбежной новой мировой войне «свободного мира» (то есть созданной в 1949 году НАТО) против СССР союзничество украинских националистов с Западом принесет Украине долгожданную свободу. В статье «Третья мировая война и освободительная борьба» Бандера пишет: «в рамках войск союзников украинская военная единица будет ... только выполнять приказы главного командования... реализовывать продиктованную правительствами сверхдержав политику». И далее скептически-презрительно оценивает полезность американской демократии для украинского дела: «в политике США очень сильно действует закон безвластия... когда общественное мнение в Америке уже набрало обороты ... мирного сосуществования с большевизмом... американская политика не сможет его легко изменить. Этот момент перечеркивает надежды, что с началом войны Америка положительно отнесется к украинской освободительной борьбе...»
Далее Бандера дополняет: «Порабощенные Россией народы на Западе преимущественно трактуют не как полноценные и сознательные нации, которые борются за свою самостоятельную жизнь, а как этнические племена, которые являются просто пассивным объектом в руках Москвы». И, завершая, подчеркивает: «Порабощенный... народ может получить настоящее освобождение только собственной борьбой... не на жизнь, а на смерть... помощь посторонних сил может при этом играть... всегда только вспомогательную, а не основную роль».
В 1951 г., понимая бесперспективность продолжающегося на Украине подпольного террора УПА, в статье «Задачи ОУН в современном мире» Бандера заявляет новую тактику — «инфильтрации» националистов в советскую реальность с целью ее разрушения. В том числе и в особенности — в армии и других силовых структурах: «Отдельный отрезок... солдаты советской армии, в котором нужно усилить нашу деятельность... чтобы в случае вооруженного взрыва солдаты ... переходили на сторону повстанческих армий... Наш лозунг — раздел российской империи на национальные государства... здесь — раздел советской армии на национальные армии».
Смерть Сталина, передача Хрущевым Крыма Украине, смягчение политического режима в СССР — приводят к новым расколам в украинской националистической эмиграции. В том числе, к надеждам на такое перерождение большевистской национальной политики, которое откроет широкий простор для реализации украинской самобытности.
На этом фоне в ОУН (р) происходит очередной конфликт. От нее откалывается большая группа эмигрантов во главе с Зиновием Матлой и Львом Ребетом (далее известная как ОУН-заграничная, ОУН (з)), которая отрицает воинственный нацистский радикализм Бандеры и хочет, вместе с Западом, воспользоваться результатами хрущевской «оттепели» для укрепления своих позиций.
Возмущенный Бандера в начале 1956 г. в статье «Несмотря на огромные жертвы — борьба имеет конец» разъясняет: «Большевистская Москва... добивается систематического стирания украинской национальной субстанции... чтобы утративший свою национальную самобытность... украинский народ принял московско-коммунистическое содержание... перед всем украинским народом стоит выбор... или вести борьбу за... независимость украинской нации... несмотря ни на что, или поддаться, примириться с гибелью украинской нации и украинской культуры, спасая только физическое существование людей украинской крови, которые вместе с возможностями украинской земли должны... увеличить силу большевистской Московии».
В 1958 г. в статье «Перспективы украинской национально-освободительной революции» Бандера возвращается к «русскому вопросу», указывая, как следует относиться к «москалям»: «Условие полной лояльности Украине и ее освободительной борьбе стоит на первом месте. Тем москалям, которые отвечают этим условиям, необходимо обеспечить полное равноправие и полную свободу их национального развития...». Вторые — «Москали не из Украины, в основном солдаты советской армии... в период принудительного пребывания их на украинской территории нужно способствовать созданию из них антибольшевистских формирований... которые должны... перейти на российские территории для активной антикоммунистической борьбы». Третьи — туда «зачисляем всех москалей — активных или потенциальных врагов украинской государственности. Действующие вражеские силы нужно уничтожить доступными в данной ситуации способами и методами... Генеральной задачей является убрать с территории Украины... наибольшее количество враждебно настроенных москалей, чтобы не отвлекать большие силы на содержание пленных или интернированных в трудных условиях борьбы».
Похоже, что именно попытки исполнения этого завета Бандеры мы сегодня видим в войне «нацгвардии» на украинском Юго-Востоке...
Все послевоенные годы Бандера уделял особое внимание активности своего детища, «Антибольшевистского блока народов» (АБН). В 1959 году, в статье «Где должны сойтись дороги», Бандера вновь возвращается к теме приоритета бескомпромиссной и беспощадной национальной борьбы над всеми упованиями на освобождение от России в результате мировой войны Запада с москальским империализмом. И подчеркивает, что главным фактором этого освобождения станет война с Россией всех «угнетенных народов». Бандера пишет: «национально-освободительная борьба угнетенных народов — это самое слабое, больное место большевистской Москвы... это как раз тот сегмент, на котором свободные и угнетенные народы могут совместными усилиями наиболее успешно сломать агрессивность московско-большевистского империализма».
Итак, мы вправе зафиксировать основные элементы концептуальной, идеологической и политической «бандеровщины» — как своего рода «завещания» Бандеры» радикальным украинским националистам.
Это:
создание мощной организации с подпольным боевым ядром и широкой активной «политически сознательной» периферией массовой поддержки; консолидация вокруг концепта и идеологии этой организации всех групп украинского национализма;
сохранение в рамках ядра организации жесткой идеологии и программы непримиримой борьбы — при использовании для вовлечения масс и поддержки мирового сообщества любых привлекательных и респектабельных «программ для внешнего употребления»;
воинственная и окончательная непримиримость к России в любых ее проявлениях: царском, советско-большевистском, антисоветском, демократическом или тоталитарном. Центрирование деятельности организации на главной цели — уничтожении России;
поиск любых союзников для войны с Россией и генеральная ставка в этой войне на поддержку нерусских этносов внутри России и в «советском блоке». Одновременно — недоверие к любым союзникам как временным попутчикам. Особое презрительное недоверие — к внешним «демократическим» сверхдержавным союзникам вроде США, которые всегда преследуют собственные, а не украинские цели, и всегда готовы «сдать» украинцев как разменную карту для выгодных компромиссов с Россией;
решительная борьба со всеми группами украинских националистов, которые пытаются «смягчить» концепцию войны с Россией и российскостью, а также сделать серьезную ставку на эволюционное или революционное создание демократической Украины.
Ярослав Стецько, фактически возглавивший ОУН (р) после убийства Бандеры в 1959 году советским агентом Богданом Сташинским, последовательно проводил в жизнь бандеровские концепты, идеологию и политику. И в части завещанного Бандерой программного двоедушия и двоемыслия (включая либеральные «программы для внешнего употребления»). И в части недоверия к Западу и приоритета борьбы с большевизмом силами возглавляемого тем же Стецько АБН, а затем и созданной при активнейшем участи Стецько Всемирной антикоммунистической лиги (ВАКЛ). И в части воинственной ненависти к любому «москальству». Так, в Обращении созванного Стецько весной 1968 г. IV Большого Сбора ОУН (р) «антимоскальству» был посвящен специальный раздел «Русский народ — народ-угнетатель».
И именно на основе этих преемственно-бандеровских позиций ОУН (р) реально стал доминирующей политической силой в украинской (в особенности американской и канадской) эмиграции.
Но, тем не менее, Ярославу Стецько и его жене (и преемнице во главе Провода ОУН (р) после смерти мужа в 1986 г.) Ярославе Стецько — не удалось консолидировать под своими знаменами другие группы и организации украинских националистов. Они (в том числе при помощи собственных связей в американских, германских, британских, канадских политических кругах и спецслужбах) никогда не прерывали своих контактов со сторонниками на Украине. И создавали собственные влиятельные эмигрантские структуры. Как, например, учрежденный в 1967 г. в Нью-Йорке мельниковский «Всемирный конгресс свободных украинцев».
Соответственно, эмигрантские конфликты между украинскими националистами неизбежно транслировались на Украину. Причем при осложняющем влиянии конфессионально-территориального фактора. Бандеровцы приобретали наибольшую поддержку на Галичине где преобладало греко-католическое униатство. Мельниковцы имели основные позиции на преимущественно православной Волыни. На Полесье сохранялось существенное влияние бульбовцев с их идеями преемственности «украинской незалежности» от петлюровской УНР.
Все эти влияния, как мы уже обсуждали ранее, активно поддерживали участники антисоветских действий на Украине, вернувшиеся на родину после амнистий из лагерей и ссылок. И их ученики и последователи, которых — вполне по заветам Бандеры — учили двоедушию и двоемыслию, а также поощряли максимально широко и высоко внедряться в советские структуры власти и общества.
Это был контингент, который — с детства — в школе салютовал портрету Ленина, а дома становился на колени перед фотографией «вбитого бiльшевиками» деда. И этот контингент к началу в СССР «перестройки» стал существенной частью не только украинского диссидентства, но и украинской политико-идеологической, военно-спецслужбистской, научно-образовательной элиты.
Именно этот контингент в перестройке и далее начал (опять на фоне острых конфликтов между новыми поколениями бандеровцев, мельниковцев и т. д.) концептуально, идеологически и политически оформлять и окормлять стратегию обретения «новой украинской незалежности».