Для того чтобы не ощущать уже в 1912 году неминуемое приближение Первой мировой, просвещенным кругам тогдашней Европы нужно было впасть в особое состояние. Ну так они в него и впали. Причем задолго до 1912 года. Что же это за состояние?
Наблюдая за нарастающей нечувствительностью начальника к стратегическому неблагополучию того или иного вида, подчиненные иногда сокрушаются: «Его текучка заела». Для говорящих, да и для большинства слушающих за этой фразой не стоит никакой образности. У меня же, причем с давних пор, «текучка» выступает в виде чего-то наподобие Бабы-яги, она буквально заедает человека, то есть впивается клыками в его мозг, вырывает оттуда какие-то важные части и так далее. К 1912 году баба-яга под названием «текучка» совершила нечто с мозгом всех тогдашних начальников — русских, английских, немецких, французских, австро-венгерских и прочих.
Почему это произошло, причем с такой загадочной синхронностью? Прежде всего потому, что в предгрозовой ситуации текучки — то есть текущих дел — становится намного больше. А еще потому, что начальники чуют недоброе. Чуют, но не желают активизировать те очаги своего мозга, в которых должна осмысливаться стратегическая информация о нарастающем неблагополучии. Еще до того, как их пожрет текучка, начальники сами начинают обращаться с этими очагами, как с ненужной и опасной обузой. А ну как активизируются эти очаги, и что тогда? Начнешь действовать и прослывешь сумасшедшим... Испугавшись, и впрямь рехнешься... Забудешь о текучке, и она тебя за это накажет...
Живя в особом умственном, да и волевом режиме, не предполагающем вышеописанной активации, начальник заполняет свое время текучкой не только потому, что того требует жизнь, но и потому, что такие занятия успокоительны. Начальник как бы коротает время в ожидании Большой беды. Герои пьесы Беккета «В ожидании Годо» подобным образом коротают время в ожидании этого загадочного Годо. Который то ли Бог, то ли Смерть, то ли и то и другое сразу, то ли... эта самая Большая беда.
Но главное, что Годо, он же Большая беда, и впрямь не торопился прийти к будущим жертвам Первой мировой войны. Сколько времени длился тот штиль относительного благополучия, который превратился потом в тайфун Первой мировой? Если отсчитывать от Франко-прусской войны, то более сорока лет. А если от битвы при Ватерлоо, в которой добили последнего героя, не приемлющего штиля, каковым для всех современников являлся Наполеон Бонапарт, то более ста лет.
Да, время от времени что-то случалось. То на Балканах, то в Африке, то на Дальнем Востоке. Русско-японская война, как и Балканские войны, нарушила глобальный баланс и надломила Россию. Англо-бурская война стала провозвестником надлома тогдашней сверхдержавы — Британской империи. А значит, и провозвестником надлома мироустройства. И так далее. Но одно дело — какие-то провозвестники, эти крохотные завихрения мировой глади. А другое дело — сама гладь. Десять лет проходит — гладь остается гладью. Двадцать, тридцать, сорок лет проходит... Всё та же гладь, временами омрачаемая мелкими завихрениями. Ну так и быть ей вечно! Что значит вечно? Для того или иного заедаемого (и поедаемого) текучкой начальника вечно — это значит на период его нахождения у власти. Хорошо, если этот период таков, как у королевы Виктории. Увы, намного чаще речь идет о гораздо более коротких периодах. Сидишь себе, работаешь... время от времени какие-то умники сообщают тебе о симптомах стратегического неблагополучия, ты всматриваешься в эти симптомы и — что видишь? Да, горы трупов. Да, эксцессы, грозящие нарушением равновесия. Да, накопление стратегической проблематики. Ну и что! Бывало нечто подобное и раньше, и как-то рассасывалось, глядишь, и теперь рассосется... Именно так относились перед Первой мировой войной к происходящему все начальники, ответственные за свои государства.
Мозг находился в определенном состоянии, мировой штиль поддерживал это состояние мозга в полном соответствии с известным «бытие определяет сознание», текучка заедала и пожирала. Вот и приняли за штиль то, что являлось очевиднейшим началом беспрецедентной по кровавости и бессмысленности Большой беды, она же — Первая мировая война.
Нынешний глобальный штиль длится с 1945 года. Завихрений было немало. Берлинский кризис, венгерский, турецкий, греческий, Куба, Вьетнам, Афганистан. Но ведь эти завихрения не породили никакого глобального тайфуна? Ну и ладненько! Живем себе и живем. Текучка... связанные с нею состояния сознания... потом — бац! — распад СССР. И началось! Югославия, Ирак, Северная Африка, Сирия... Ну началось, и что? Ну, Болотная. Ну, эксцессы на Украине... Ну, зачем-то 27 нобелевских лауреатов написали идиотское письмо в защиту сексуальных меньшинств, чьи права якобы начинают злодейски ущемлять в авторитарной России. Ну, зачем-то к их справедливому и абсолютно свободному негодованию присоединились 200 писателей. Этак, знаете ли, сами по себе свободно и стихийно отреагировали на невероятную дискриминацию меньшинств, явно намеревающихся прогрессивно оседлать всё донельзя косное человечество. Ну, зачем-то проблематизируют подвиг ленинградских героев-блокадников, потом извиняются. Ну, зачем-то CNN подвергает поношениям памятник героям Брестской крепости, потом извиняется. Ну, ну, ну...
Ну заканчивается мировой штиль, господа заеденные текучкой! Мировая гладь покрыта симптоматичными завихрениями. История возвращается, причем при нашей беспрецедентной к тому неготовности.
Великие деяния Петра позволяли нам держаться на плаву вплоть до Крымской войны. Мы сумели создать новую армию и фактически новое государство. Ведь, конечно же, Российская империя была уже другим государством, нежели Московское царство. Страна оставалась той же, а государство стало другим, и общество тоже. Новое общество, новое государство и созданная ими новая армия — вот формула великого деяния Петра. На основе этого деяния было выстроено то, что спасало нас в последующих войнах, включая войну 1812 года.
Но у любых великих деяний есть срок давности. К Крымской войне этот срок истек, Россия вновь начала исторически, да и технологически отставать. Это обернулось провалом в Крыму, двусмысленностью на Балканах, провалом в Японии и катастрофой Первой мировой. От полного краха нас спасли новые великие деяния. Большевики создали новую страну и новую армию. Они сумели выстоять под неслыханным натиском Гитлера и долго сдерживали напор западного агрессора. Однако истек срок давности и этих великих деяний.
Кто-то, наверное, скажет, что за двадцать три постсоветских года созданы и новое общество, и новое государство, и новая армия. Пусть этот кто-то продолжает пребывать в иллюзиях, ожидая господина Годо. Мы же, в день 23 февраля вспоминая о том, как подлинные великие деяния создавали новую великую армию, скажем себе: «Или новые великие деяния — или сокрушение России надвигающимся глобальным политическим тайфуном».
До встречи в СССР!