Публикация материалов зимней сессии Школы высших смыслов требует выпуска нескольких спецномеров. Чуть позже мы вернемся и к обсуждению так называемого четвертого этажа, и к обсуждению судьбы гуманизма в XXI столетии. А сейчас у нас на повестке дня именно спецномера. И отвечающие их содержанию передовицы.

Вдумаемся — фактически сразу после конца зимней сессии трагически погибли в ДНР наши товарищи. Разве может случившееся быть исчерпано обычными некрологами, после которых можно вернуться к общему обсуждению метафизической проблематики? Ведь нам явлен конкретный метафизический опыт, неизмеримо более метафизичный, если можно так выразиться, нежели все общие рассуждения о метафизике.

Смерть наших товарищей была и героической, и жертвенной. И это была смерть именно в борьбе за очень большое и абсолютно правое дело.

Увы, далеко не все в России понимают, на алтарь какого большого дела приносят жертвы защитники ДНР и ЛНР. Если бы все в России это понимали, то на наших площадях стояли бы плотные колонны людей, готовых сражаться, защищая не ДНР и ЛНР, а Россию и человечество. Тогда бы миллионы и миллионы стоящих на этих площадях пели «Вставай, страна огромная» и провожали на войну своих товарищей. Тогда бы войска хунты были разгромлены армией Донбасса. И мировое зло, стремящееся сначала погубить Донбасс, а потом и Россию, потерпело бы очередное сокрушительное поражение. Которое в этом случае было бы ничуть не менее судьбоносным для человечества, чем то поражение, которое потерпел 9 мая 1945 года так называемый Третий рейх.

Увы, у большинства нашего населения отсутствуют искомые четкость и глубина в понимании масштаба происходящего. Но нет и безразличия к происходящему. Что же есть? Что находится между накаленным, внятным и глубоким пониманием судьбоносности тех или иных событий — и полным безразличием к этим событиям?

Я предлагаю читателю представить себе кристалл — накаленный многогранник, излучающий мощные волны энергии. Такой кристалл возникает в случае, если общество в целом и каждый из нас в отдельности до конца отдает себе отчет в судьбоносности происходящего.

А что, если ни у общества в целом, ни в его мощных и влиятельных сегментах, ни у отдельных людей нет четкого и окончательного представления о судьбоносности происходящего? Что, если отсутствие такого представления восполняется определенной взволнованностью, обеспокоенностью, трепетностью, определенным небезразличием?

Предлагаю читателю представить себе уже не кристалл, излучающий мощную энергийность, а облако, внутри которого тоже клубится какая-то энергийность. Но именно клубится — пульсирует, циркулирует, вибрирует и так далее.

Два образа — кристалла и облака — отвечают двум типам идентичности.

Кристалл — это образ, в котором содержится представление об идентификационной четкости и окончательности. Каждая грань идентификационного кристалла — это четкий и невероятно важный для человека или группы ответ на тот или иной нетривиальный мировоззренческий вопрос.

Облако — это образ, в котором содержится представление о другой, неокончательной и недоопределенной, идентичности, которую правомочно называть диффузной. С одной стороны, хорошо, что есть хотя бы она. С другой стороны, с каждым месяцем становится всё яснее, насколько ее недостаточно.

Сразу после похорон одного из наших товарищей, погибших в ДНР, я почему-то стал обсуждать со своим сверстником, коренным ленинградцем, конец 80-х годов ХХ столетия. «Вы знаете, — сказал мне мой собеседник, — я сейчас с ужасом пытаюсь что-то восстановить в памяти. И понимаю, что это было какое-то нескончаемое безумие, охватившее колоссальное количество людей и имевшее поразительный, бессмысленно буйный характер». Природу этого безумия я обсуждал уже не раз. Здесь же хочу только сказать о том, что результатом безумия стало полное сокрушение таких невероятно важных вещей, как советское государство, советское общество, советский миропроект. В результате народонаселение обнаружило себя на обломках какого-то загадочного и невероятно мощного смыслотрясения.

Говоря о смыслотрясении, я, конечно же, имею в виду нечто аналогичное обычному землетрясению. Но сокрушающее прежде всего нематериальные основы человеческой жизни. Впрочем, и материальные основы тоже были сокрушены смыслотрясением конца ХХ столетия, породившим крах нашей сверхдержавы, нашего образа жизни и самого типа личности, который мы именуем советским человеком, а наши враги — «совком».

В жизнь сейчас вступают те, кто в момент краха советскости как таковой (а именно такой крах породило смыслотрясение) кричал «уа, уа», лежа в колыбели, или вообще еще не родился на свет божий. Враги, организовавшие смыслотрясение, были уверены, что все, выросшие после него на нашей территории, будут полными уродами, не способными к полноценной жизнедеятельности, лишенными нравственности, высших ценностей, жертвенности, благородства.

Но враги просчитались. Возник постсоветский или эрэфовский тип благородства, жертвенности, героизма. Если бы всего этого не было, не было бы и страны, а мир представлял бы собой нечто до предела зловещее. Но это есть. Есть страна, удерживающая мир от скатывания в инферно. Очень несовершенная страна, разумеется. Но уж какая есть.

Враг, естественно, бесится по поводу того, что его ожидания так «коварно обмануты». Что же касается нас, то нам негоже кидаться из крайности в крайность. Негоже нам приравнивать эрэфовский героизм, эрэфовское благородство, эрэфовскую жертвенность к советским или же фыркать по поводу всего эрэфовского: мол, всё это нынешнее и в подметки советскому не годится. Да помню я это реальное позднесоветское! И твердо могу сказать, что нынешняя сутевская молодежь благороднее и жертвеннее усредненной позднесоветской молодежи.

И не в том дело, чтобы сравнивать, что лучше, что хуже. Сравнивать одно с другим в тех же США можно. И в Европе можно. И в Китае можно. А у нас — нельзя. Нельзя, если ты хочешь бороться, приравнивать... скажем, рыб и земноводных, ссылаясь на то, что и те, и другие плавают. Потому что рыба, выброшенная на берег, умрет. А какая-нибудь ящерица поползет себе за милую душу.

Следуя этой образности, которая сомнительна, как и любая образность, признаем, что всё лучшее постсоветское — это не рыбы, а ящерицы. Причем с оборванным хвостом и без половины лап. Если же от образов переходить к чему-то более точному, то надо признать, что по другую сторону смыслотрясения мы имеем дело с преобладанием диффузной идентичности даже в той среде, где есть и благородство, и жертвенность, и многое другое.

Я не хочу сказать, что в позднесоветское время преобладала кристаллическая идентичность. Если бы она преобладала, мы бы жили в СССР. Причем не просто в СССР, а в СССР 2.0. Я всего лишь хочу сказать, что эрэфовская диффузная идентичность в качестве самого благородного и жертвенного, что мы имеем, не сумеет в данном своем качестве ответить на вызовы современности. А значит, ее надо принять в качестве данности и, засучив рукава, и начать работать над преобразованием наличествующей идентичности в искомую.

Предложив читателю такой подход, я удовлетворил требованиям спецпередовицы и одновременно продолжил обсуждать тему Четвертого этажа.

До встречи в СССР!