Окончательно победить Швецию — морскую державу — без своего флота было невозможно. Русские же — нация речная, но не морская. Лодки, струги, челны, боты и прочие весельные суда были нам знакомы издавна, но вот парусный флот требовал специальных знаний и длительного опыта, которых у русских не было. Но не было и времени ждать, когда всё это появится, и Петр сумел победить опытнейших моряков шведов теми средствами, которые у него имелись.
Победа над шведским королевским флотом при Гангуте считается датой рождения русского военного флота (что символически обозначено одной из трех белых полосок на синем матросском воротнике, остальные две другие появились в честь побед при Чесме и Синопе). Но, повторим, победу эту одержал не парусный русский флот, а гребной.
Шел тринадцатый год Великой Северной войны (1700–1721). Русские шли от победы к победе, громя шведские гарнизоны в оккупированной Финляндии: в течение 1713 года были взяты Гельсингфорс (теперешний Хельсинки), Борго (Порвоо), столица Финского княжества город Або (Турку). Именно в стоящем на берегу Финского залива Або было решено создать базу для дальнейших операций против Швеции — с этой целью там был оставлен корпус Голицына.
Шведы же воевали вяло. За пассивность и постоянное отступление перед неприятелем шведский генерал Либекер был заменен на генерала Армфельда, но и тот проиграл русским стратегическое сражение у деревни Пелкиной.
Похоже, шведы уже не решались лоб в лоб сталкиваться с непобедимой русской пехотой. Но, несмотря на победы, принудить шведов к миру не удавалось. Упрямый шведский король, «брат наш Карл», как иронически называл его Петр, после Полтавы уже пятый год отсиживался в Турции и никак не желал идти на мирные переговоры. Напротив, подговаривал султана начать войну против «московских мужиков». Шведский же флот по приказу Карла фактически установил блокаду в Балтике, останавливая или захватывая любые торговые суда, идущие в Россию.
Между тем, экономические и людские ресурсы Швеции были уже на грани истощения. Недаром шведское правительство настойчиво уговаривало короля замириться с Россией.
Северная война оказалась слишком долгой и тяжелой и для России. Под железной дланью Петра страна бросала на обеспечение выхода к морю последние силы. Но пока непобедимый шведский флот властвовал на море, добиться этой цели было невозможно.
Планы Петра на военную кампанию 1714 года поначалу не выходили за рамки окончательного отторжения Финляндии от шведской короны. Здесь он действовал, исходя из своего всегдашнего тактического принципа — воевать на территории неприятеля, возлагая все тяготы, приносимые военными действиями, на население противной стороны.
Но Петр, как крупный полководец, прекрасно понимал, что в ходе любой военной операции может представиться шанс не только на тактическое, но и на стратегическое решение, меняющее исход войны. Ведь имея базу в Або, русские имели возможность овладеть Аландскими островами, находящимися почти ровно на полпути между Финляндией и Швецией, и оттуда угрожать Стокгольму. Так что в предвидении этого шанса Петр погрузил на свой галерный флот усиленный десант — 15 тысяч гвардейцев.
Итак, задачей-минимум для флота было доставить в Або провиант, порох и оружие для корпуса Голицына, поскольку по суше это сделать было крайне сложно — весной через всю Финляндию, по лесам и болотам, обозам не пройти, к тому же на пути их подстерегали шведские отряды и недружественное к русским местное население.
Но и морская перевозка была связана со сложностями. Слабовооруженная (всего по одной пушке на галере) русская эскадра не рисковала выйти на просторы Финского залива, где могла столкнуться с многократно превосходившим ее по мощи шведским парусным флотом. Зато от Кронштадта до Або можно было пройти вдоль берега через шхеры — прибрежные скалы с узкими проходами между ними, куда грузным и неповоротливым шведским парусникам путь был заказан. Было лишь одно-единственное место, где шхеры прерывались — перед самым Або, у длинного узкого мыса Гангут. Здесь и мог подстерегать русскую эскадру шведский флот. Так уже было в прошлом 1713 году — тогда генерал-адмирал Апраксин, двигавшийся с эскадрой к Або, встретил мощный шведский заслон и вынужден был повернуть назад.
Худшие предположения оправдались. Когда 19 июня галеры Апраксина вышли из Гельсингфорса, он получил сведения, что шведский флот под командованием адмирала Ватранга стоит на восточной стороне мыса Гангут. То есть Ватранг заблокировал проход морем к Або.
Апраксин решил, пробираясь шхерами, максимально приблизиться к шведам. 29 июня флоты встали в нескольких километрах друг от друга.
Почти месяц продолжалось стояние. За это время Апраксин провел тщательнейшую рекогносцировку и послал Петру донесение с четырьмя вариантами действий: 1) за большие деньги нанять союзный датский флот; 2) отвлечь шведский флот нашим парусным флотом, а за это время проникнуть к Або, а оттуда — к Аландским островам; 3) обойти противника морем в случае штиля; 4) прекратить кампанию.
Судя по всему, Апраксин опасался сам принять окончательное решение и ждал директив от Петра.
20 июля прибыл Петр. Он лично провел рекогносцировку и из четырех вариантов выбрал самый рискованный, но и самый осуществимый — обойти противника морем.
Но для этого Петр применил военную хитрость.
Полуостров Гангут в самом узком месте имеет ширину около 2,5 километров. Петр решил устроить там «переволоку» — этакую гать из бревен, по ней перетащить галеры и скампавеи (малые галеры) с южного берега Гангута на северный и появиться у шведов в тылу.
Считал ли Петр свою затею действительно осуществимой — как по отнюдь не ровной местности тащить тяжеленные суда? — или это был способ отвлечь шведов, историки спорят до сих пор.
Во всяком случае, хоть и тайно, но работа закипела. Расчищали линию переволоки, рубили деревья, очищали от сучьев и укладывали в ряды, готовили деревянные катки и сани под днища судов. Но через пару дней, поняв замысел русских, шведская эскадра разделилась на три части: одна под командой вице-адмирала Лилля обошла затаившийся в шхерах русский галерный флот и пошла к южной части переволоки, другая (фрегат «Элефант» и несколько галер под командой контр-адмирала Эреншильда) — к северной, в бухту Рилакс, остальная часть вместе с адмиралом Ватрангом осталась на месте.
Казалось бы, хитрость Петра провалилась — переволока отныне потеряла всякий смысл. Но как выяснилось, это была только часть его затеи. Недаром Апраксин почти месяц исследовал все особенности будущего поля боя. Он заметил, что в этой местности летом наблюдается особое явление — с заходом солнца и почти до следующего полудня регулярно наступает штиль, абсолютное безветрие.
И 26 июля штиль, как по заказу, начался. Разделившийся на части шведский флот уже не мог перекрыть русским весь путь вокруг Гагнута, а безветрие не позволило Ватрангу вновь собрать эскадру воедино.
Мгновенно было принято решение — 20 малым галерам под началом лучших командиров Змаевича и Бредано немедленно идти на прорыв.
Прошли века, но глазам потомков, вспоминающих о подвигах предков, по-прежнему предстает чарующее «военное зрелище» — впустую палящие изо всех орудий грозные шведские трехпалубные корабли, не могущие ни на метр сдвинуться с места, и без единого выстрела скользящие мимо них недосягаемые для ядер русские весельные суда.
Как только стало понятно, что маневр удался, остальные 15 малых галер так же прошли мимо неподвижных шведских кораблей. И тут же все соединившиеся русские скампавеи заблокировали фрегат и галеры Эреншильда, стоявшие на северной стороне Гангута у переволоки.
Наконец, штиль закончился. Как только поднялся ветер, адмирал Ватранг передал приказ кораблям вице-адмирала Лилля воссоединиться с основными силами. И тем самым Ватранг совершил еще одну ошибку, разблокировав основной русский галерный флот.
Его ошибка тут же была использована нашим командованием. В четыре утра 27 июля уже основная галерная эскадра под командованием Апраксина и самого Петра двинулась вдоль берега мимо снова замершего из-за безветрия шведского флота.
И всё опять повторилось. Ядра свистели и падали в воду, не причиняя русским судам никакого вреда. В отчаянии адмирал Ватранг приказал спустить на воду шлюпки, чтобы те на буксире подтянули корабли ближе к русским галерам. Шлюпки вставали на дыбы, но хоть чуть-чуть подвинуть тяжелые корабли были не в силах.
Русские беспрепятственно прошли вдоль берега, обогнули мыс Гангут и скрылись в шхерах.
Такого унижения великолепный шведский флот еще никогда не испытывал. Но на том всё не закончилось.
Петр решил использовать удачно начатый день до конца. Пока не закончился штиль, он приказал собравшейся воедино галерной эскадре атаковать заблокированные в бухте Рилакс фрегат «Элефант», шесть галер и три шхербота под командованием Эреншельда. Причем помощи шведам ждать было неоткуда — это понимали и Эреншельд, и адмирал Ватранг, и, конечно, Петр.
Бухта Рилакс довольно узкая. Шведы расположили суда по классической схеме обороны — вогнутым полукругом, в центре которого стоял «Элефант», по бокам по три галеры и в тылу три шхербота. Они заняли всю ширину бухты, и обойти их с флангов было невозможно. Приходилось атаковать в лоб.
Но и русским галерам негде было развернуться, так что численного преимущества не было — лишь 23 галеры могли стать по фронту, остальные были в резерве. Получалось всего 23 русских пушки против 116 шведских — огневое соотношение неравное. А значит, единственным планом сражения мог быть только абордаж. Кстати, это был последний абордаж в истории мирового парусного флота.
Русские галеры с «петровской пехотой» в качестве абордажной команды пошли на сближение. Их встретил шквал ядер и пуль. Первая атака захлебнулась — сблизиться не удалось. Вторая — тоже.
Тогда Петр приказал ударить не в центр шведского построения, где мощно огрызался «Элефант», а по флангам. Шведам поневоле пришлось рассредоточить огонь. Это принесло русским успех. Корабли на правом фланге сцепились друг с другом, петровские гвардейцы полезли на высокие борта шведских галер. Началась яростная рукопашная, когда сражаются шпагами, штыками, порой просто кулаками.
Одна за другой шведские галеры были захвачены и только «Элефант» продолжал огрызаться огнем. Но вскоре и он поднял белый флаг. Эреншельд попытался бежать на корабельной шлюпке, но его выловили и снова подняли на фрегат.
В «Реляции» о сражении, отосланной Петру, сказано так: «И хотя неприятель несравненную артиллерию имел перед нашими, однакож по зело жестоком сопротивлении галеры одна за другой, а потом и фрегат флаги опустили. Однакож так крепко оборонялись, что ни единое судно без абордирования от наших не отдалось».
В честь победы при Гангуте в Петербурге было устроено большое торжество. Построили триумфальную арку, в центре которой было изображение орла на спине слона (элефанта) с надписью «Русский орел не мух ловит».
Так был развеян миф о непобедимости шведского флота, да и сам этот флот думал теперь не о наступательных действиях, а об обороне шведских берегов, поскольку вскоре русские почти без боя взяли Аландские острова.
И хотя до подписания мира должно было пройти еще семь лет, именно Гангут стал тем «топором», с помощью которого Петр через владения Швеции прорубил «окно в Европу».