30 сентября началась и сейчас активно развивается военная операция российских Военно-космических сил, поддерживающих своими авиаударами сирийскую национальную армию в борьбе против террористов «Исламского государства»*.

Собственно, само сообщение об участии России в войне в Сирии уже вышло из разряда горячих новостей и перешло в разряд фактов, подлежащих аналитическому осмыслению. Этим сейчас и занимаются многочисленные военные и околовоенные эксперты, каждый — в меру своего понимания и информированности.

Например, доктор военных наук Константин Сивков буквально на следующий день после начала российской операции дал «Свободной прессе» большое интервью под названием «С партизанами авиаударами не воюют». Там он заявил, что «непосредственное участие в боевых действиях в Сирии — это... политическая ошибка нашей страны». Сивков постарался обосновать свое мнение подсчетами: сколько боевых самолетов имеет в Сирии Россия и сколько — США и их союзники по коалиции (у них — во много раз больше); сколько потребуется доставить из России в Сирию тонн горючего и вооружений и хватит ли этого для интенсивных военных действий (не хватит); можно ли победить с помощью авиации партизан (невозможно).

Подсчеты Сивкова, честно говоря, не убеждают: уж слишком он сгущает краски, причем намеренно не в нашу пользу. А вот последний вопрос — важен. Возможно даже, это самый важный вопрос конца XX — начала XXI века, то есть эпохи появления открыто действующих вооруженных террористических формирований. Только задать его следует в иной интерпретации: способна ли вообще регулярная армия в открытом столкновении победить нерегулярные партизанские силы?

Концептуально обсуждать этот воп­рос, видимо, следует отдельно. И мы обязательно это сделаем. Но и в этой статье всё же придется коснуться определенных характеристик контрпартизанской борьбы на примере Сирии.

До вьетнамской войны с участием США (1965–1973 гг.) и афганской войны с участием СССР (1979–1989 гг.) вопрос о победе регулярной армии над партизанами имел заведомо положительный ответ — какие могут быть сомнения, конечно же, победа обеспечена! Однако когда две крупнейшие державы тогдашнего мира одна за другой проиграли в этих войнах, всё стало далеко не так однозначно.

Как минимум, стало ясно, что рассматривать борьбу против партизан как элемент традиционной войны, как боевые столкновения крупных противоборствующих армий — неверно. И хотя и во Вьетнаме, и в Афганистане реально действовали крупные партизанские армии, вооруженные порой и тяжелым оружием, все-таки отличие от регулярной армии и в методах ведения войны, и в тактике, и в идеологизации было принципиальным.

Казалось бы, следовало осознать проблему и сделать выводы. Но после распада СССР новой России было не до осмысления итогов афганской войны. И поэтому когда она вновь столкнулась с проблемой контрпартизанской борьбы в Чечне, она действовала по-прежнему. И первая чеченская война вновь оказалась проигранной.

Американская армия в XX веке также много раз терпела поражения от партизан: военная операция в Лаосе (1962–1973 гг.) была проиграна, огромная финансовая и военная поддержка США в Никарагуа в 1979 году не помогла устоять режиму диктатора Самосы («нашего сукиного сына») в борьбе против сандинистской герильи (партизанского движения), ливанская интервенция США в 1983 году бесславно закончилась после ряда террористических актов шиитских боевиков. Это только крупные примеры — мелких гораздо больше.

Однако в начале XXI века США всё же сделали выводы из опыта всех этих контрпартизанских войн. И первый из них был в том, чтобы никогда не вести классическую войну с партизанами, во всяком случае, не воевать с ними при помощи наземных армий. Воздушные удары, точечные или массированные, ракеты, другое высокоточное вооружение — вот преимущественные средства борьбы с нерегулярными силами.

Второй вывод был в том, чтобы разработать и взять на вооружение так называемую концепцию нетрадиционных военных действий. И вот в 2010 году, в качестве итога многолетнего осмысления этой проблемы, для американских Сил специального назначения было издано наставление по помощи партизанам, борющимся против своих правительств (естественно, речь шла о тех правительствах, которые США считают необходимым сместить).

Замечателен эпиграф, предпосланный этому наставлению: «Есть другой вид военных действий — новый по методам, старый по происхождению — война партизан, диверсантов, наемников, убийц; война засад вместо открытых столкновений, инфильтрации вместо открытой агрессии, добивающаяся победы изнурением и распылением врага вместо подавления его. Она полагается на восстание». Автор — президент США Джон Кеннеди, 1962 год.

Смысл же (и хорошо продуманная технология) таких нетрадиционных действий — в том, что армия США помогает партизанам — обучает, организует, инструктирует, выстраивает стратегию действий, снабжает оружием и оборудованием — чтобы их руками уничтожить власть государства-жертвы. Если же партизаны сами не справляются с этой задачей, то США найдут способ использовать и собственные вооруженные силы — опять же, прежде всего, воздушные.

Таким образом, на сегодняшний день те же самые боевики ИГИЛ* действуют в полном согласии с американской концепцией смещения сирийской власти чужими руками, и не исключено, по лекалам наставления Сил специального назначения США.

Теперь гораздо яснее становятся резоны России, решившей вступить в контрпартизанскую войну в Сирии, — ведь даже если бы террористы ИГИЛ* действовали абсолютно самостоятельно, без поддержки США, их победа над правительственными войсками была бы вопросом времени. При поддержке же США до поражения сирийской армии оставались бы месяцы, а то и дни.

Так что первым важнейшим фактором для принятия решения о вступлении в войну было стремительно утекающее время.

Вторым фактором являлась угрожающая военно-стратегическая ситуация. У принимающих решения в России не было сомнений, что следующим объектом наступления игиловцев будет ближайшая к России центрально-азиатская зона, а то и непосредственно территория нашей страны. Оснований для такого понимания ситуации множество: и резко ухудшившиеся (фактически до уровня холодной войны) отношения с Западом, и наращивание санкций, и явно долгоиграющая ситуация вокруг Украины. Здесь же стоило бы упомянуть настойчиво продвигаемую программу американской ПРО, и регулярные «проверки бдительности» в акватории Черного моря, устраиваемые американскими кораблями, и усиление тяжелой техникой почти всех натовских военных баз по периметру нашей страны.

Наконец, третий фактор — из разряда «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Считается, что против халифата ИГИЛ* воюет чуть ли не весь мир. Их позиции активно бомбят американцы, французы, саудиты, австралийцы, турки — более десятка государств. Но все эти акции, продолжающиеся с августа 2014 года, почему-то не приносят особого результата: халифат хоть и потерял часть прежде захваченных территорий в Ираке, зато успешно структурировался, вооружился и уверенно ведет дело к окончательному захвату Сирии.

Именно Сирия является для ИГИЛ «слабым звеном» — ведь это государство, точнее, ее лидера Башара Асада американцы и вся коалиция защищать не хотят. Не потому ли и бомбардировки позиций ИГИЛ выглядят какими-то «щадящими», что Западу важнее падение режима Асада, чем нанесение действительного ущерба халифатистам? По меткому замечанию одного эксперта, вся эта западная «борьба» с ИГИЛ* весьма напоминает мюнхенский сговор, когда Англия и Франция фактически устранились от борьбы с Гитлером ради того, чтобы направить его на СССР. Сейчас на месте отданной Гитлеру Чехословакии — Сирия, а на месте Третьего рейха — халифат, который должен быть направлен на Россию.

В этих условиях Россия, помогая правительственным сирийским войскам, фактически решает и задачи собственной бе­зопасности — вялая война Запада ИГИЛ* точно не уничтожит, а вот единственная регулярная сила, борющаяся с ними, обязательно проиграет. Не дать этому случиться — задача России.

Исходя из обозначенных — на наш взгляд, весьма грозных — факторов довольно странными выглядят панические заявления ряда наших аналитиков о том, что «Россия завязнет в Сирии как в новом Афганистане» и что «ИГИЛ* перенесет всю свою деятельность на нашу территорию».

Помилуйте, халифатисты уже нацелены на Центральную Азию (и уже присутствуют в Афганистане), так что если их не остановить сейчас, они, рано или поздно, придут на нашу территорию. Глава Администрации президента РФ Сергей Иванов в своем первом сообщении о начале военной операции в Сирии именно об этом и сказал: «...легко предположить... что они (террористы ИГИЛ* из России и стран СНГ) и дальше будут возвращаться на нашу территорию. Таким образом, целесообразно действовать на опережение и действовать на дальних рубежах, а не сталкиваться с этой проблемой потом у себя, в России».

Думается, что речь здесь идет не только о нескольких сотнях или даже тысячах граждан России и СНГ, которые могут вернуться на родину и начать террористическую войну. В подтексте, как нам кажется, говорится о гораздо большем — не об отдельных терактах, а о полномасштабной войне, причем Россия должна будет вести ее, имея у себя в тылу исламистскую «пятую колонну». Ведь идея халифата, объявленного фанатиками-игиловцами, заключается в постоянном расширении — территориальном, идеологическом, религиозном. А значит, они не остановятся.

Что же касается опасений завязнуть в Сирии, как когда-то в Афганистане, то здесь следует вновь сослаться на Сергея Иванова: «Военной целью операции является исключительно воздушная поддержка сирийских правительственных сил в их противодействии ИГИЛ*».

И в дальнейшем руководство России неоднократно подчеркивало, что операция носит ограниченный характер — и по задействованным силам, и по временным параметрам.

Уверен, что Россия не намерена осуществлять наземную операцию в Сирии, задействовав огромный (в Афганистане его называли ограниченным) сухопутный контингент. Да этого и не нужно, потому что есть другой, не наш контингент — сирийский.

Наземные войска, борющиеся с игиловцами, — сирийская правительственная армия, иранские подразделения КСИР, курды из пешмерги и ряд других — уже доказали, что воевать умеют, а дух их по-прежнему силен. Так что не исключено, что воздушные удары российских ВКС, пришедших к ним на помощь, станут той соломинкой, которая переломит хребет верблюду.

Что же касается заявления эксперта К. Сивкова, с которого мы начали статью, о том, что «с партизанами авиаударами не воюют», то тактика, знаете ли, не стоит на месте. И если в годы Великой Отечественной войны в лесах, где воевали наши партизаны, бомбардировки действительно были почти бесполезны, то в пустыне, где хорошая видимость, боевая авиация, использующая новейшие средства обнаружения и высокоточное оружие, очень даже эффективна.

Подводя итог, следует сказать: российская военная операция против террористов ИГИЛ* политически является превентивной акцией, позволяющей ослабить силы антиправительственных сирийских партизан и, тем самым, минимизировать их последующий натиск на Россию. Судя по решительности, с которой начата и разворачивается операция, Россия вступила в войну в ее самый критический, переломный момент, поскольку без ее помощи правительственная армия Сирии фактически проигрывала партизанам. И само вступление России в эту войну является не политической ошибкой, а вынужденным актом самозащиты, все сегодняшние минусы которого (а они осоз­наются) перекрываются возможной победой над самым грозным террористическим врагом.

• «Исламское государство» (ИГ/ИГИЛ/ISIS/ Daesh — ДАИШ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.