Любое развитие есть усложнение форм. Данное утверждение справедливо и в отношении социального развития. Политические и социально-экономические процессы со временем усложняются, а необходимость их описания не отпадает, а, напротив, только возрастает. Ученый-одиночка уже не способен рассмотреть бурно изменяющееся общество как целостную систему. Социальный заказ же на интерпретацию происходящего велик.

Среднестатистический человек не обладает ни знанием, ни временем на самостоятельное изучение интересующих его вопросов, а читать специализированные исследования не всегда интересно и легко. Поэтому бурно цветет конспирология: обыватель доволен простыми ответами, а ее создатели получают немалую политическую и финансовую прибыль.

Конспирология утверждает, что всё происходящее — заговор элит, которые скрывают истину от простых людей. Публичные политики — просто актеры, исполняющие заданную им роль в театрализованном представлении. Настоящие же режиссеры и продюсеры общественной жизни — всегда за кулисами.

Такие понятия, как «общество спектакля», «политический спектакль», часто используются в конспирологических теориях. Но мало кому известен первоисточник научного концепта «Общество спектакля» и общественно-политический контекст его рождения. «Общество спектакля» придумал французский философ Ги-Эрнст Дебор. Его идеи стали популярны во второй половине XX века, особенно после майских событий во Франции 1968 года.

Европейские события 1968 года до сих пор вызывают споры. Была ли это революция? Если да, то чья? Победила она или проиграла? Ясно одно: 1968 год — год трансформаций политических процессов, общественного мнения и истории.

Мне кажется, между теми событиями и «арабской весной» есть некоторое сходство. Они похожи быстрым распространением, ролью студентов и молодежи, перекройкой политических сил и широтой охвата. Однако отличие в том, что «арабская весна» срежиссирована почти полностью, а 1968 год был эпохой, сочетавшей в себе и объективные исторические тенденции, и достаточно весомые элементы игры. Возможно, именно тогда сильные мира сего в полной мере осознали мощь игры и взяли на вооружение игру как фактор политики.

Тяжело понять, что было первопричиной волнений в разных странах, которые охватили почти весь земной шар. Протесты 1968 года — это: майские события во Франции, студенческое движение в ФРГ, политический кризис в Польше, студенческие волнения в Югославии, Бельгии и даже в Мексике. В США в этот год был убит Мартин Лютер Кинг, что привело к бунтам чернокожего населения страны. Растет недовольство внешней политикой США, на улицы выходит молодежь. Она выступает против войны во Вьетнаме, американскую внешнюю политику называют империалистической и даже фашистской.

В том же 1968 году войска Варшавского Договора вводятся в Чехословакию, что ставит крест на результатах «оттепели» в создании позитивного образа СССР в глазах западного мира. После убийства Че Гевары в 1967 году его образ становится символом революции, а геваризм широко распространяется в левой среде.

Но центром событий 1968 г. была, конечно, Франция. Во главе Франции в то время — генерал Шарль де Голль, добивавшийся самостоятельности страны и от США, и от СССР. Де Голль для Франции сделал много великого и важного. Именно он призвал французов на борьбу с фашистами, чем спас честь народа. Основал Пятую республику, добился зачисления Франции в список стран-победительниц во Второй мировой войне. Благодаря усилиям генерала-президента Франция отказалась от использования доллара в международных расчетах и перешла на единый золотой стандарт, а в США был отправлен корабль, набитый долларами для обмена на золото. Поссорившись с США, де Голль вывел страну из НАТО. Франция вела самостоятельную внешнюю политику и при необходимости могла повернуться в сторону СССР, а не США. Естественно, всё это не устраивало Штаты. Это сейчас мы знаем, что в неугодных для США странах «естественно» происходят цветные революции. А в отношении Франции 1968 года всё более спорно. Однако факт состоит в том, что в 1969 году Шарль де Голль подал в отставку.

Одновременно во Франции нарастают «странные» социальные проблемы. Франция того времени — страна индустриальная, ей не нужна армия гуманитариев. Но лавинообразно растет число студентов гуманитарных факультетов. Например, на одном только филологическом факультете университета «Париж X — Нантер» численность студентов возросла с 2 до 12 тысяч человек. Кстати, традиционно этот университет считается левым во Франции. Именно здесь начинаются студенческие волнения еще в 1967 году, руководимые Даниэлем Кон-Бендитом, здесь же учился философ-марксист Даниэль Бенсаид.

О политизированной жизни студентов хорошо написал французский писатель Робер Мерль в своем романе «За стеклом». Он был очевидцем леворадикального бунта и лично общался с «героями революционного времени». Мерль так описывает тогдашние студенческие нравы: «В былые времена, чтобы почувствовать себя студентом, прибегали ко всяким фольклорным штучкам: студенческий берет, разгул по случаю окончания учебного года, розыгрыш новичков. Теперь оккупируют аудитории, бойкотируют экзамены, лупят деканов. И, заметь, лупят во имя борьбы против общества насилия». Все преподаватели сходу объявлялись реакционными, из общежитий был выдворен надзор для беспрепятственного хождения ночью в женскую часть. Около входа в университет постоянно находились различные агитаторы: анархисты, троцкисты, маоисты, коммунисты; последних часто называли реакционными элементами. Студенчество было раздроблено на группки, которые окукливались, как секты, и до хрипоты спорили друг с другом. Р. Мерль пишет: «Будь то Троцкий или Мао, для них это всегда Господь Бог, Библия. Ни шагу за ее пределы. Когда нужно что-то решить, как, например, сегодня, они, вместо того чтобы рассмотреть конкретную ситуацию и разработать стратегический план, бросаются к своей КНИГЕ. Что там сказано? Тебе цитируют какую-нибудь строку, толкуют ее, и баста. Истина перед вами, возвещена с амвона: «Преклоните колени, жалкие людишки!»

Вот несколько лозунгов, которыми был исписан Париж:

Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрешь с голоду, платят риском помереть со скуки.

Как ни проголосуешь на плебисците, «да» или «нет», из тебя всё равно сделают козла!

Будьте реалистами, требуйте невозможного!

Вся власть воображению!

Пролетарии всех стран, развлекайтесь!

Удивительно, как только из этого вообще что-то вышло.

Хронология «Красного Мая» была следующей. 22 марта студенты захватили здания административного корпуса, требуя освобождения 6 своих товарищей, арестованных за протесты против Вьетнамской войны. Кон-Бендит был одним из организаторов «Движения 22 марта», которое радикализовало обстановку в Нантере. С этого начались постоянные протесты и постоянные аресты. 2 мая были отменены занятия на «неопределенное время». 3 мая студенты Сорбонны провели демонстрацию в поддержку Нантера. Были тяжелые столкновения: 2 тысячи полицейских против 2 тысяч студентов; несколько сот человек были ранены и почти 600 задержаны. 4 мая Сорбонна закрыта, первый раз со времен фашистской оккупации, что сразу же вызвало определенные ассоциации. Младшие преподаватели призвали к всеобщей забастовке в университетах, и пошло-поехало.

6 мая на улицу вышли 20 тысяч человек. Студенты беспрепятственно прошли по городу. 7 мая демонстрации перекинулись на другие университеты и лицеи Парижа. Вечером этого же дня студентов поддержали профсоюзы преподавателей. 11 мая оппозиционные партии потребовали срочного созыва Национального собрания. 13 мая страна была полностью парализована всеобщей 24-часовой забастовкой, в которой приняли участие (!) 10 миллионов человек — это почти всё трудоспособное население. Начался захват университетов, театров, заводов. К забастовке присоединились телеграф, телефон, почта, общественный транспорт. Были даже успешные попытки организации рабочих Советов на заводах.

Через полмесяца голлисты проводят пятисоттысячную демонстрацию. 30 мая де Голль заявляет, что не покинет своего поста, но проведет досрочные выборы. Буржуазия и «средний класс» были напуганы творившимся хаосом и призраком коммунизма до такой степени, что проголосовали за голлистов. Революция закончилось, но вместе с тем закончилось и политическая карьера де Голля.

Из всего перечня мировых событий 1968 года парижские волнения были самыми яркими. Студенты во многом организовали протест ради протеста — для них революция стала модным товаром, как для наших креаклов — Болото. Налицо симптомы, схожие с тем, что мы видим во время цветных революций, а именно — проигрыш всех: де Голль ушел в отставку, а революция не привела к коммунизму.

Многие западные левые предвидели такой вариант развития событий. Одним из них был Ги-Эрнст Дебор. Основные его идеи изложены в работе «Общество спектакля». Эта книга написана в форме емких тезисов, напоминает работу К. Маркса «Тезисы о Фейербахе», что дает большие возможности интерпретации и вместе с этим немалый риск неверного восприятия его идей.

Ги-Эрнст Дебор — французский философ, художник-авангардист, режиссер, участник и руководитель Леттристского интернационала, основатель Ситуационистского интернационала (СИ). Его идеи вдохновляли многих активистов парижских событий 1968 года, некоторые тезисы Дебора стали лозунгами той эпохи. Он был последователем в первую очередь раннего Маркса, занимался проблемой отчуждения. Дебор и другие члены СИ считали себя марксистами «ровно настолько, насколько и сам Маркс был им, когда он сказал: «Я не марксист». Во многих концепциях Дебор предвосхитил постмодернистов и оказал заметное влияние на Ж. Делеза, Ж. Бодрийяра и Ж. — Ф. Лиотара. Он своеобразен и актуален так же, как малоизвестен и вызывающ.

Если Фромм говорил о модусах «быть» и «иметь», то Дебор использовал дополнительное понятие «казаться». «Общество спектакля» можно описать формулой «И нам уже важней казаться, и нам уже неважно быть». На русский язык «общество спектакля» переводят еще как «общество зрелища». В принципе оба варианта допустимы и дополняют друг друга. Когда человек хочет казаться кем-то, а не выражать свое действительное внутреннее содержание, он превращает самого себя в зрелище для других.

Дебор не был академичным исследователем, свои идеи излагал резко и без каких-либо стеснений, его работы написаны в вольном стиле, поэтому в них не всегда удается разобраться с первого раза. Дебор дает множество даже не определений, а описаний обществу спектакля, приведем некоторые из них:

«Спектакль вообще как конкретное отрицание жизни есть самостоятельное движение неживого». Здесь можно вспомнить Э. Фромма, который трактовал марксовский антагонизм труда и капитала как противоречие между живой и неживой социальной силой. Далее: «Спектакль — это не совокупность образов, но общественные отношения между людьми, опосредованные образами». «Спектакль — это основной продукт производства современного общества». И, наконец, на мой взгляд, самое главное определение: «Спектакль есть ни что иное, как экономика, развивающаяся ради себя самой». Задача спектакля, по Дебору, — это постоянное производство отчуждения.

Можно остановиться на следующем понимании общества спектакля: это капитализм на той стадии развития, когда деятельность экономики направлена на саму себя, где производство стало самоцелью, а не средством удовлетворения каких-либо потребностей или развития человека. Спектакль не является надуманным, привнесенным извне, напротив, он есть логическое продолжение капитализма, шире — всеобщего расслоения, связанного со специализацией власти, классовым разделением и государством. Таким образом, говоря языком Маркса, спектакль — это капитализм, перешедший от прогрессивной фазы к регрессивной, когда он начинает тормозить общественное развитие. По Дебору, спектакль может стать некоторым концом истории. Сказано это им было буквально, а именно: «В спектакле классовое общество систематически желало устранить историю».

Ги Дебор был ярым антиэтатистом, он выступал против признания государства как необходимого блага, в этом и в других вопросах он был близок к анархистам. Раскол I Интернационала и ссору между Марксом и Бакуниным он считал исторической ошибкой, которая развела по разные стороны баррикад союзников. Дебор считает, что должны быть организованы антигосударственные рабочие советы в международном масштабе, которые будут самоорганизовываться на местах для производства и принятия тех или иных политических решений. А для этого необходимо возбуждать индивидуальное желание к коллективному захвату мира.

Еще в 1967 г. Дебор писал, что спектакль существует в двух формах: концентрированной и распыленной — в зависимости от того, какой уровень нищеты населения необходимо сохранить. Первая форма присуща бюрократическому капитализму (имелся в виду СССР), она отличается насильственными методами воздействия и наличием лишь одного единственно верного образа мыслей. Распыленный спектакль присущ западному капитализму, который насыщен товарами. Основное различие между двумя видами спектакля заключается в том, что концентрированный спектакль не предполагает свободного выбора, а распыленный только декларирует свободу, но предлагает выбор среди тождественных вариантов. Между этими формами существует разделение труда, однако концентрированный спектакль близок к поражению, так как отсутствие свободы здесь наиболее очевидно.

Позже, в работе «Комментарии к «Обществу спектакля» (1988 г.), Ги Дебор отметит, что возник новый вид спектакля — интегрированный спектакль. Он представляет собой комбинацию двух предыдущих форм, взявшую за основу распыленный. Концентрация здесь присутствует, но она уже скрыта, властный центр ушел в тень.

Интегрированный спектакль действует следующим образом. Каждый микролидер определенное время собирает вокруг себя людей по интересам. Например, Чирикова — экологов и любителей Химкинского леса, Навальный — ненавистников коррупции, Удальцов — леваков, Касьянов — буржуа, Собчак — креаклов и так далее. Конечно, природу необходимо беречь, а с коррупцией — бороться, но в действительности всё превращено в театральное действие. Каждый микролидер подает определенный сигнал своей группке: Путин и действующая власть виноваты в плохой экологии / расцвете коррупции / отсутствии социализма /отсутствии капитализма / недостаточной креативности и так далее. Как говорится, нужное подчеркнуть. То есть сначала через распыление собираются микрогруппы, а позже они все концентрируются на одной точке. Кстати, данная иллюстрация хорошо показывает точность определения политики как управления общественной энергией.

С точки зрения Дебора распыленный спектакль более живуч, чем концентрированный, а интегрированный — способен утвердиться раз и навсегда, поэтому концентрированный должен рухнуть. Под последним подразумевался СССР. В сущности, так и произошло.

Особое внимание Дебор уделяет вопросам, связанным с пролетариатом. Он отмечает, что в СССР господствовала диктатура бюрократии, которая являлась единоличным собственником при государственном капитализме. Вопрос отчуждения не был снят, так как труд остался товаром. А именно это главное определение капитализма (товарное хозяйство на такой стадии развития, когда труд становится товаром). Бюрократия старается скрыть от масс факт своего реального господствующего положения. Дебор объясняет причины кризиса революции следующим образом: «Революционное рабочее движение было полностью уничтожено совместными усилиями сталинской бюрократии и фашистского тоталитаризма».

Основное требование Дебора к революционным организациям — непримиримая борьба со всеми видами отчуждения и формами власти, основанными на отчуждении. От пролетариата требуется не только развитое классовое сознание. Дебор утверждает, что «Пролетариат может прийти к власти, только став классом сознания». Если в отношении СССР с Дебором можно поспорить, то в отношении основной задачи пролетариата, обозначенной, по сути, как становление когнитариатом, спорить глупо.

Выше я уже отметил, что «Общество спектакля» можно понимать как некий вариант конца истории, Дебор об этом пишет так: «Уничтожить историческое знание как таковое — вот в чем заключалась главная задача господства спектакля». Или вот еще одна цитата: «Конец истории культуры проявляется с двух противоположных сторон — в проекте ее преодоления как целостной истории, и в организации ее сохранения в качестве мертвого объекта в зрелищном созерцании. Одно из этих направлений связало свою судьбу с социальной критикой, а другое — с защитой классовой власти». Естественно, в варианте «преодоления в целостной истории» конец истории — это начало новой истории, которую мы называем сверхисторией в противоположность постистории. Рассмотрим эту проблему в отношении различных форм спектакля.

При полноте власти номенклатуры, то есть в концентрированном спектакле, партия и ее вожди лучше всех знают, что делать для наступления мирового социализма (коммунизма), а от народа требуется лишь послушание и одобрение всех принимаемых решений. Изо дня в день выходят различные статьи о крахе капсистемы, загнивании мирового империализма и народ всему этому верит, а номенклатура занята мыслями о сносе надстройки и распиле базиса.

Распыленный спектакль превращает революцию в модный товар, а пролетариат переходит от отчуждения к овеществлению. Об этом, может, и грубо, но предельно ясно высказался Д. Бенсаид в своей книге «Спектакль как высшая форма товарного фетишизма»: «Он [имеется в виду рабочий — А.Ч.] сам становится товаром — еще более мерзким потому, что он создает больше товаров. Обесценивание мира людей возрастает прямо пропорционально росту ценности мира вещей». Если человек превращается в товар или вещь, то о какой социальной революции может идти речь?

Интегрированный спектакль идет дальше и называет революцией то, что ею не является. Для коммунистов революция — это благо по определению. На место рабовладельцев приходят феодалы, в свое время на место феодалов приходит класс буржуазии, и, наконец, пролетариат осуществляет мировую социалистическую революцию. Но как сейчас обходятся с чуть ли не «сакральным» понятием революции? Слово революция встречается нам на каждом шагу. Революция цен, научно-техническая революция, революция моды, сексуальная революция, наркореволюция, есть даже книга под названием «Революция Гайдара», Александр Дугин использует понятие «консервативная революция», которую честней назвать правой контрреволюцией, — продолжать можно до бесконечности. Принцип: назови революцией все и тогда ничто не будет революцией. О цветных революциях, думаю, можно и не говорить.

Ситуационистский интернационал, возглавляемый Ги Дебором, ввел понятие «рекуперация». Рекуперация есть процесс превращения истинных революционных идей, тактик, целей, ценностей и так далее — в товар ради укрепления Общества спектакля. Ситуационисты в памфлете «О нищете студенческой жизни...» пишут: «Студент как никто иной жаждет быть политизированным. Однако он игнорирует тот факт, что его участие в политике осуществляется посредством того же спектакля. Потому он связывается со смехотворными осколками левого движения, которое было уничтожено «социалистическим» реформизмом и сталинской контрреволюцией более сорока лет назад. ... Преисполненный дебильной гордости, студент принимает участие в самых клоунских демонстрациях, которые только студентов и могут привлечь. Ложная политическая сознательность обретает свое чистейшее выражение в студентах и делает из них идеальную базу для манипуляций бюрократов...».

По моему мнению, рекуперация — это превращение самой революции в провокацию.

В «Манифесте Коммунистической партии» пролетариат был назван могильщиком капитализма, однако, как сказал Д. Бенсаид, в обществе спектакля пролетариат — это товар, производящий товары. Класс, на который сделали ставку в реализации социалистической революции, занят тем, что укрепляет мощь общества спектакля. Такова рекуперация самого пролетариата.

Другими объектами, подверженными рекуперации, были наука и философия, образование, а также СМИ и свобода слова. Созданы и создаются целые дисциплины, научные школы с одной единственной задачей — увеличивать мощь спектакля и придавать ему абсолютный характер. Маркетинг, PR, HR, менеджмент, современная политология и политтехнология — список велик.

Свобода слова и печати в свое время были и оружием, и целью революции, в том числе буржуазной. Однако и здесь спектакль осуществил рекуперацию. Кажущееся разнообразие СМИ есть идеологическая унификация спектакля, где диалог сменяется на монолог. Пропаганда СМИ льется широким мутным потоком. Отдельные люди способны различать информирование от манипуляции сознанием, но они не могут вступить в спор с этим потоком, они не могут объяснить остальным зрителям и слушателям, где ложь, а где правда. Существуют различные формы цензуры: от грубого запрещения выражения свободы слова до современной монополии СМИ. Монологичность СМИ — самая страшная и неявная форма цензуры. Она декларирует свободу мнений, но фактически не допускает иных мнений кроме мнения спектакля.

Примеров и конкретных технологий рекуперации, борьбы против социального развития огромное множество. Они являются очень гибкими и способными подстраиваться под текущий момент.

Примером превращения зачатков революционного движения в спектакль являются сами парижские события 1968 года. Приведу в качестве иллюстрации рекуперации рассуждения одного из героев романа Р. Мерля «За стеклом»: «Ну и люди, скажу я тебе, поставить на одну доску рабочее движение в странах Восточной Европы и в капиталистических странах! Ненависть к советскому коммунизму у них на первом плане, перед ней отступает даже ненависть к капитализму! Нет, это неподражаемо, на что же будут опираться эти олухи в своем изучении «движения»? Ну разумеется, на репортажи западных журналистов, на сфабрикованные «свидетельства», made in USA, вроде: «Я был рабочим в СССР» или «Я выбрал свободу», короче, всё сведется к тому, что они подхватят клеветнические измышления классового врага и обернут их против Советского Союза».

Другим не менее ярким примером является Кон-Бендит — уже реальный герой парижских волнений. Кон-Бендит — бунтарь, которого выслали из страны как радикала. «Вождь» студентов превратился в евробюрократа — он сменил баррикады на Европарламент (депутат от партии зеленых с 1994 года). Этот бывший «анархист» призывает пересмотреть взгляды левых на буржуазный парламент.

В 2005 году в одном из московских клубов Кон-Бендит признается в том, что «именно мы приглашали Масхадова и других чеченских лидеров в Брюссель...», далее он делает такой заход: «Пример сумасшествия, пытавшегося обрести свободу, — это коммунизм». А в 2013 году вышел перевод его интервью в «Новой газете», где он рассуждает о том, как путинская система должна развалиться вслед за СССР, о том, какими революционерами являются Pussy Riot и Горбачев. В общем, как мы видим, лучшего антикапиталиста придумать нельзя. Продался Кон-Бендит или переродился — в сущности, не так важно, главное здесь то, что Общество спектакля способно включать в свою систему любые антисистемные элементы и превращать их в стражей спектакля, догадываются они о том или нет.

Значимым аспектом борьбы против Общества спектакля кажется такая практика ситуацианистов, как конструирование ситуации. Ситуационисты дают следующее определение: «Сконструированная ситуация — момент жизни, являющийся итогом сознательного и коллективного провоцирования, обладающий уникальной атмосферой». Еще они называют это организацией революции «здесь и сейчас», но, говоря проще, сконструированная ситуация — это альтернативное бытие, которое способствует формированию альтернативного сознания. Конструирование ситуаций должно помочь в преодолении различных видов отчуждения. Для начала приведу конкретный пример.

СМИ очень падки на различные скандалы и то, что будоражит воображение, так как именно через яркие картинки можно отвлечь человека от реальных проблем. В 1966 году был большой скандал во Франции, который получил название «Страсбургский скандал».

Студенчество безразлично относилось к вопросам самоуправления, благодаря чему шесть радикалов получили в свое распоряжение ключевые посты, помещение и финансовые ресурсы профсоюза, они обратились за советом к ситуационистам. В итоге был написан памфлет «О нищете студенческой жизни...», который был распространен на торжественном мероприятии университета. Не вдаваясь в подробности содержания самого памфлета, можно отметить, что он был вызывающим и грубым, критикующим всех и вся, дерзким конспектом идей ситуацианистов. Скандал получил огромную известность благодаря СМИ, он получил известность за рамками страны, а текст был переведен на множество языков, по некоторым оценкам уже до 1989 г. суммарный тираж памфлета перевалил за полмиллиона. Газета Daily Telegraph написала об этом следующее: «Новая студенческая идеология распространяется по всему миру — концентрат идей раннего Маркса под названием «ситуационизм». Таким образом, СМИ как инструмент спектакля был использован для агитации борьбы против спектакля.

Перефразируя слова К. Маркса из работы «Тезисы о Фейербахе», ситуационисты в «Анкете СИ» напишут: «Философы и художники всегда занимались интерпретацией ситуаций, наша важнейшая задача на сегодняшний день — изменение этих ситуаций». В данном случае задачей является не пассивность и созерцание, а практика и создание моментов жизни в Обществе спектакля, то есть деятельность, свободная от иллюзий и зрелища.

Считается, что на планете тотально господствует спектакль, который одновременно выражен и как тип бытия, и как мировоззрение. Вспоминаем тезис о том, что общественное бытие определяет общественное сознание, и ужасаемся бесконечной зацикленности Общества спектакля, то есть концу истории. Но ситуационисты говорят, что необходимо сконструировать ситуацию, свободную от спектакля, от отчуждения, от эксплуатации, от образов и зрелища. Каждая такая ситуация есть революция «здесь и сейчас». Для победы и свержения сложившегося состояния общества необходимо множить такие ситуации, увеличивать их качественно и количественно.

Все это очень схоже с тем, что говорил С. Кургинян в лекциях «Суть времени» об альтернативном бытии (кружках и катакомбах) как инструменте преодоления зацикливания в социальных рамках. Коммуна в Александровском — еще один прекрасный пример конструирования ситуации, иначе — территория жизни, а не смерти (труда, а не капитала), территория, свободная от регресса. Одно дело встреча ячейки несколько раз в неделю по нескольку часов, другое — Александровское.

Подведем итог. Несмотря на многие верные выводы, правильную критическую оценку Общества спектакля, ситуационизм может увести в неконструктивное русло. Дебор критикует спектакль, однако сам не работает, а живет и пьянствует на деньги подруги и благотворительную помощь друга-режиссера. Но дело даже не в том, что он ни дня не работал, а в том, что подруга работала в рекламной сфере. Вот и выходит, что главный критик спектакля жил и пил на деньги, заработанные благодаря спектаклю. Дебора, без сомнений, стоит изучать, но только подходить к нему нужно аккуратно: это то болото, где черти точно водятся.

Судьба самого Дебора сложилась весьма трагически — он застрелился. Одна из версий причин самоубийства Дебора гласит, что оно было спровоцировано запланированной телевизионной передачей о Деборе, его идеях и ситуационизме. Возможно, Дебор посчитал, что спектакль смог рекуперировать его самого, то есть что из критики спектакля сделают спектакль критики. Выход из экзистенциального кризиса он нашел в уходе из жизни. Здесь надо отдать должное ему за честность, неподдельную ненависть к спектаклю и огромное желание преодоления отчуждения, в отличие, например, от Кон-Бендита и когорты перерожденцев.

Если тезис о том, что Общество спектакля есть действительность, данная нам в ощущениях, а значит, является фактом нынешней реальности, верен, то антагонизм рекуперации и конструирования ситуации будут диалектично изменять друг друга, не изменяя сущности спектакля.

Каждая сконструированная ситуация — это попытка организации революции, преодоления отчуждения. В этом плане интересную мысль высказал Рауль Ванейгем: «Сегодня революция предстала перед лицом исторического суда: ей предъявлено обвинение в провале, в том, что революционный процесс всего лишь зародил смуту, так ни в чем и не реализовавшись», но тут же он добавляет: «Суть вопроса состоит в том, что революцию необходимо переизобрести». Ведь все проваленные революции только усилили ОС и идти тем же путем нельзя.

Так что попробуем пойти другим путем и переизобрести революцию!