В последнее время появляется всё больше научных и публицистических работ, в которых историки-советологи, анализируя недавно открытые архивы, подробно разбирают ошибочность мифов, доминирующих в истории нашей страны последние 60 лет. Согласно одним мифам, Сталин с 30-х годов XX века и до самой смерти был абсолютно всесильным: стоило ему только захотеть, как все его политические инициативы сразу реализовывались, а политические враги моментально терпели крах. Другие мифы описывают кровавого палача и коварного негодяя Берию, который хотел захватить власть в СССР в июне 1953 года. Подобные мифы — это не только явное упрощение, которое уводит в сторону от понимания сложных политических процессов, но и абсолютно ложное представление об исторической реальности, которая гораздо сложнее и многограннее, чем это хотят представить.
Очень часто такие политические мифы создаются в результате борьбы за власть нескольких элитных групп, одна из которых в итоге побеждает. В таком случае на проигравшую сторону вешаются все ошибки, а ей самой приписываются всевозможные отрицательные качества. Типичным примером создания таких мифов являются государственные перевороты.
Целью данной работы является политический анализ «дворцового» переворота, совершенного в июне 1953 года в СССР представителями высших эшелонов власти, в результате которого был снят со всех постов, арестован и впоследствии расстрелян один из основных претендентов на высшую власть в СССР, министр внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. В рамках работы разбираются причины, приведшие к этому заговору, ход переворота, а также роли заговорщиков, которые в итоге совершили «политическое убийство» Берии и превратили его в одного из демонов советской эпохи.
В первой главе дается общая характеристика политической борьбы в высших эшелонах власти в СССР в конце 40-х — начале 50-х годов. Описываются главные политические события тех лет, которые впоследствии оказали наибольшее влияние на борьбу за власть в марте-июне 1953 года. Разбираются основные составляющие внутриполитической борьбы как между различными элитными группами, так и самих этих групп со Сталиным.
Во второй главе описываются политические программы, проводимые в марте-июне 1953 года главными претендентами на власть: Маленковым и Берией. Анализу политики Берии уделено больше внимания, так как именно его политика стала одной из главных причин возникновения заговора против него. Действия других руководителей СССР, которые важны для понимания деталей переворота, также анализируются.
Таким образом, главы I и II описывают исторический контекст накануне свержения Берии.
В третьей главе детально разбирается технология и ход переворота. Анализируются предпосылки к сговору руководителей СССР против Берии, а также их роли в заговоре. Поэтапно расписывается ход переворота, а также последующее «политическое убийство» Берии на Пленуме ЦК КПСС. Отдельно рассматривается неофициальная версия об убийстве Берии в его особняке.
В четвертой главе подводятся итоги переворота и дается краткая характеристика новой конфигурации политического олимпа СССР.
Одним из историков, которые в последние двадцать лет внесли большой вклад в дело разоблачения перестроечных мифов и опубликовали много новых исторических документов, является Юрий Жуков. Жуков — исследователь сталинской эпохи, который получил (один из немногих) доступ к засекреченным архивным фондам Сталина, Ежова и Берии. В своей книге «Гордиться, а не каяться! Правда о Сталинской эпохе» он, анализируя документы заседаний Политбюро 50-х годов, доказывает, что уже в 1950–1951 годах Сталин либо в силу веских причин (например, серьезного ухудшения состояния здоровья), либо вследствие проигрыша в политической борьбе передал значительную часть своих политической полномочий «триумвирату», состоящему из Булганина, Берии и Маленкова. В качестве одного из обоснований подобного утверждения Жуков приводит решение Политбюро от 16 февраля 1951 года, в котором Берии, Булганину и Маленкову (на тот момент заместителям Председателя Совета министров СССР) разрешалось принимать все важнейшие решения в стране, а все постановления и распоряжения издавать за подписью Председателя Совета Министров СССР товарища Сталина. Жуков замечает, что такого решения никогда — ни раньше, ни позже — не встречалось в подобного рода документах.
Другой историк-советолог Абдурахман Авторханов в своей книге «Загадка смерти Сталина» утверждает, что в 1952 году сложилась ситуация, при которой решения Сталина блокировались действиями «четверки» Берия, Маленкова, Хрущева и Булганина, и что еще при живом Сталине они произвели политический переворот против него. Авторханов отмечает, что власть Сталина основывалась на «абсолютном повиновении непосредственных управляющих машиной властвования» и что «четверка» могла кооперироваться, чтобы блокировать решения Сталина и не допускать их исполнения. Необходимо отметить, что Авторханов является ярым антисоветчиком, в годы Великой Отечественной войны он был коллаборационистом и впоследствии бежал в США, где, в частности, преподавал советологию в американской военной академии (названной впоследствии «Русским Институтом армии США»).
Жуков частично соглашается с Авторхановым, что лидеры СССР имели намерение устранить Сталина из политической игры, приводя в подтверждение арест Власика (руководителя личной охраны Сталина), отстранение Поскребышева (заведующего секретариатом Сталина) и снятие с должности начальника Лечсанупра Кремля Егорова. При этом Жуков замечает, что подобные действия могли быть и сложной игрой самого Сталина против своих политических конкурентов, которую он не успел довести до конца.
Павел Судоплатов, советский разведчик, генерал-лейтенант МВД СССР, который был в 1953 году репрессирован по делу Берии, в своих мемуарах отмечает, что уже к концу 1952 года Маленков и Берия заключили негласный политический союз, образуя тандем, который обладал очень большой политической властью. При этом, по мнению Судоплатова, их союз был вынужденным, каждый из них, действуя совместно, мечтал править единолично.
Данные факты вовсе не означают, что Сталин был слабой политической фигурой и не участвовал в политической борьбе. Они показывают, что не только сам Сталин являлся субъектом политических процессов, но и другие представители высшей политической власти, а также их группы и кланы вели борьбу как друг с другом, так и вместе против Сталина.
Важными составляющими происходившей тогда политической борьбы являются политические уголовные дела: «Ленинградское дело», «Дело врачей», «Мингрельское дело», «Дело Еврейского антифашистского комитета».
Рудольф Пихоя полагает, что «Ленинградское дело» — это борьба группы Маленкова–Берии с группой Вознесенского–Кузнецова. Одной причиной этой борьбы было то, что Сталин мог в конце 40-х годов усилить позиции группы Вознесенского и Кузнецова в Политбюро, что означало бы приход их группы к власти и отстранение от высшей власти Маленкова и Берии. Соответственно, это заставляло и Маленкова, и Берию использовать все средства для борьбы с политическими противниками, в том числе с помощью политических дел.
Другой причиной являлась определенная склонность Вознесенского к «великодержавному шовинизму». Как пишет в своих воспоминаниях Анастас Микоян «Сталин даже говорил нам, что Вознесенский — великодержавный шовинист редкой степени. «Для него, — говорил, — не только грузины и армяне, но и украинцы не люди». Видимо, усиление подобных шовинистских настроений в группе Вознесенского-Кузнецова, а также действия со стороны Маленкова и Берии, направленные против этой группы, в итоге привели к тому, что Сталин явно или неявно согласился лишить их своей поддержки. Это в итоге привело к «Ленинградскому делу», в котором основную роль сыграл Маленков, и к расстрелу Вознесенского и Кузнецова.
В то же время были дела, направленные против Маленкова и Берии. «Мингрельское дело» ударяло по Берии. По этому делу было арестовано около 500 высших партийных и прокурорских деятелей Грузии — выдвиженцев Берии, которые обвинялись во взяточничестве и националистических настроениях. «Дело авиаторов» в 1946 году сильно ударило по Маленкову, которому тогда удалось избежать ареста, но он был в итоге лишен высших политических постов и оказался на несколько лет в опале.
Говоря о склонности Вознесенского к «великодержавному шовинизму», необходимо также обозначить и другие позиции относительно национального вопроса, которые существовали у высших руководителей СССР. Берия был явным сторонником бóльших политических прав для республик Советского Союза, а Сталин и Маленков стояли на позиции «единой советской нации» и жесткого федеративного устройства СССР, которое в грубом приближении можно даже назвать «унитарным». Более подробное описание позиций Сталина, Маленкова и Берии по национальному вопросу будет дано во второй и третьей главе. Сейчас же необходимо отметить, что представления Берии, Вознесенского и Сталина–Маленкова касательно национального вопроса и, как следствие, прав союзных республик кардинально отличались друг от друга. Таким образом, национальный вопрос являлся еще одним важным фактором политической борьбы.
Следующим компонентом политической борьбы тех лет являются столкновения между различными генерациями (или поколениями) руководителей СССР. Можно выделить три таких генерации. Во-первых, «старая большевистская гвардия»: Молотов, Каганович, Ворошилов и Микоян. Их общественный авторитет был очень высок, они считались в народе и элите главными сподвижниками Сталина еще с 20-х годов. На эту группу Сталин в начале 50-х годов начал серьезную политическую атаку. Можно сделать вывод, что он хотел либо явного отстранения этой группы от власти, либо серьезного уменьшения их политического влияния. Второе поколение руководителей — это люди, которые были выдвинуты Сталиным в конце 30-х и начале 40-х годов: Маленков, Берия, Хрущев, Первухин и Сабуров. Их можно условно считать «помощниками Сталина», то есть они были по рангу явно ниже, чем «старые большевики». Это поколение руководителей СССР на момент смерти Сталина обладало наибольшей политической властью. В последние годы пребывания у власти Сталин пытался уравновесить силу, которую имела эта генерация руководителей, следующим поколением руководителей, а именно молодыми выдвиженцами, которых Сталин в начале 50-х годов стал постепенно вводить в высшие эшелоны власти. В глазах этой «молодой» генерации руководителей Сталин был непререкаемым авторитетом, «коммунистическим богом». К этой генерации можно отнести Пономаренко, Шепилова, Суслова, Брежнева.
Еще одной характеристикой, важной для анализа политической ситуации в СССР в 1950-е годы, является постепенное смещение центра политической власти от партии к государственному аппарату. Например, Елена Прудникова отмечает, что политбюро, собрания которого проходили всё реже, начинает терять свое значение как властная структура. При этом многие исследователи Сталинской эпохи (Жуков, Мухин, Прудникова) сходятся во мнении, что решающий удар по отделению партии от управления государственным аппаратом Сталин попытался нанести на XIX съезде партии.
Таким образом, можно выделить три главных компонента политической борьбы в СССР в конце 40-х — начале 50-х годов, субъектами которой были Сталин, а также различные группы (кланы) в высшем руководстве СССР.
Во-первых, борьба государственного аппарата с партийным.
Во-вторых, борьба между различными представлениями относительно национальной политики СССР.
В-третьих, столкновения между различными поколениями руководителей: «старой большевистской гвардией», «зрелым» поколением руководителей и молодыми выдвиженцами.
XIX съезд партии проходил 5–14 октября 1952 года после тринадцатилетнего перерыва (предыдущий съезд состоялся в марте 1939 года). Среди всех событий, произошедших на данном съезде, наиболее интересными в рамках данной работы представляются следующие:
I. Упразднено Политбюро ЦК и создан Президиум ЦК из 25 человек
В Президиум входило двадцать пять членов и одиннадцать кандидатов в члены Президиума, которые имели совещательный голос.
Президиум ЦК КПСС, избранный на XIX съезде (в скобках — год вступления в партию):
Члены Президиума: В. М. Андрианов (1926), А. Б. Аристов (1921), Л. П. Берия (1917), Н. А. Булганин (1917), К. Е. Ворошилов (1903), С. Д. Игнатьев (1924), Л. М. Каганович (1911), Д. С. Коротченко (1918), В. В. Кузнецов (1927), О. В. Куусинен (1905), Г. М. Маленков (1920), B. А. Малышев (1926), Л. Г. Мельников (1928), А. И. Микоян (1915), Н. А. Михайлов (1930), В. М. Молотов (1906), М. Г. Первухин (1919), П. К. Пономаренко (1925), М. З. Сабуров (1920), И. В. Сталин (1898), М. А. Суслов (1921), Н. С. Хрущев (1918), Д. И. Чесноков (1939), H. M. Шверник (1905), M. P. Шкирятов (1906).
Кандидаты: Л. И. Брежнев (1931), А. Я. Вышинский (1920), А. Г. Зверев (1919), Н. Г. Игнатов (1924), И. Г. Кабанов (1917), А. Н. Косыгин (1927), Н. С. Патоличев (1928), Н. М. Пегов (1930), А. М. Пузанов (1925), И. Ф. Тевосян (1918), П. Ф. Юдин (1928).
Как отмечают некоторые исследователи, например, Юрий Мухин и Елена Прудникова, большинство из двадцати пяти членов нового Президиума были не партийные, а государственные деятели, отвечавшие за промышленный и партийный контроль, и, соответственно, подобная замена Политбюро на Президиум являлась одной из форм передачи рычагов власти от партаппарата к госаппарату.
Юрий Емельянов в своей книге «Хрущев. Смутьян в Кремле», анализируя состав Президиума ЦК, приходит к выводу, что новые кадры в Президиуме были более образованными и более сведущими в современном производстве, и что Хрущев отнесся к появлению таких людей, как к «временному торжеству темных сил», которые могли быть использованы Сталиным для борьбы с членами упраздненного Политбюро.
В книге «Сталин перед судом пигмеев» Емельянов также приводит свидетельства министра сельского хозяйства СССР в 1947–1953 годах Бенедиктова и члена ЦК КПСС с 1985 года Лукьянова, который долго работал с архивом Сталина и другими материалами Общего отдела ЦК, о том, что Сталин планировал назначить Пономаренко, выбранного членом Президиума ЦК и секретарем ЦК КПСС на XIX съезде, Председателем Совета Министров СССР и даже согласовал это назначение с большинством членов тогдашнего партийного руководства, однако внезапная смерть Сталина через несколько месяцев после съезда не позволила состояться этому назначению.
Авторханов также делает предположение, что Сталин пытался уравновесить старых членов Политбюро новым поколением более молодых руководителей, которые обладали меньшим опытом и в глазах которых Сталин был непререкаемым авторитетом. Авторханов считает, что с опорой на них Сталин мог бы впоследствии начать политическую атаку на старых членов Политбюро.
Юрий Жуков обращает внимание, что на Пленуме ЦК 16 октября 1952 годя в нарушение Устава КПСС было образовано Бюро Президиума ЦК в следующем составе: Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Сталин, Хрущев. Жуков считает, что создание этого органа давало преимущество только Берии, Булганину, Маленкову, Хрущеву, Сабурову и Первухину, которых уже никто не мог бы политически уравновесить. Возможно, это была вынужденная (и, вероятно, временная) уступка Сталина, целью которой было сбалансировать властные возможности членов старого Политбюро и успокоить их на какое-то время, чтобы вскоре начать атаку на некоторых из них и распустить неуставной орган.
II. Борьба Сталина со «старой большевистской гвардией»
На XIX съезде Сталин подверг резкой критике Молотова, Микояна и Ворошилова и высказал им на съезде полное политическое недоверие. Кроме того, Сталин обвинил Молотова в шпионаже в пользу Америки, а Ворошилова — в пользу Англии (супруги обоих на тот момент были уже арестованы по обвинению в шпионаже).
По мнению Юрия Мухина, своей борьбой со старыми партийцами, которые дольше всех были членами Политбюро, Сталин хотел предостеречь партаппарат от попытки выдвижения второго вождя. Авторханов дает другое объяснение. XIX съезд торжественно открывал Молотов, а закрывал Ворошилов, а по партийной традиции это доверяли наиболее популярным старым членам Политбюро. Поэтому Сталин, планируя их разгром на съезде, с точки зрения Авторханова, не доверил бы им этих почётных дел. Авторханов делает вывод, что подобное могло произойти только в том случае, если их выдвигал не Сталин, а Политбюро, а точнее — аппарат во главе с Маленковым и Берия. По Авторханову получается, что Маленков и Берия предвидели планы Сталина атаковать Молотова, Микояна и Ворошилова и попытались организовать контратаку, чтобы впоследствии заручиться поддержкой «старой гвардии большевиков» и образовать с ними политический союз.
III. Упразднение должности Генерального секретаря
В новом Уставе партии, который был принят на XIX съезде, партия была переименована в КПСС (Коммунистическая партии Советского Союза). В этом Уставе должность Генерального секретаря — вождя партии — была упразднена.
Здесь необходимо заметить, что (как отмечают некоторые исследователи) должность «Генеральный секретарь» в период с 1934 по 1953 редко упоминалась в документах, а Сталин часто подписывался, как «секретарь ЦК», и многие документы были адресованы «Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину». Тем не менее в ряде документов Сталин использовал титул Генерального секретаря ВКП(б), и имеются документы на имя Сталина за этот период, в которых к нему обращались как к «Генеральному Секретарю ВКП(б)».
Юрий Мухин считает, что изменение Устава в 1952 году и явное невнесение в него поста Генерального секретаря было попыткой Сталина навсегда отменить этот партийный пост и ликвидировать в партии единоначалие. Теперь в партии было десять секретарей ЦК, которые не образовывали никакого органа, а просто все входили в Президиум, в котором по Уставу не было никакого председателя, никакого первого секретаря, никого главного представителя от партии. По мнению Мухина, такой ход Сталина сильно снижал политическую роль партии и ее возможности усилить эту роль впоследствии.
На Пленуме, прошедшем сразу после съезда, Сталин был избран членом Президиума ЦК и секретарем ЦК. Интересно отметить, что Сталин просил освободить его также от должности партийного секретаря. И хотя одними исследователями это трактуется как попытка проверить лояльность своих соратников и заставить их явно выбрать его партийным секретарем, другие, например Прудникова, считают, что этим шагом Сталин хотел порвать связь между собой и партией и явно лишить ее лидерства в своем лице. Интересно, что, подавая в отставку с поста секретаря, Сталин не просил освободить его от должности Председателя Совета Министров.
Анализируя XIX съезд, можно сделать несколько выводов:
Сталин создавал противовес группе Берии, Маленкова, Хрущева, Булганина, вводя молодых функционеров в Президиум ЦК и тем самым наделяя их высшей партийной властью.
Сталин явно пытался отсечь от высшего политического руководства старую гвардию большевиков: Молотова, Ворошилова, Микояна, которые считались самыми близкими и давними соратниками вождя.
Сталин ослаблял партию, уменьшал ее политическую роль.
Соответственно, можно предположить, что Сталин явно подготавливал серьёзные политические преобразования в СССР. Впрочем, если вспомнить версию Юрия Жукова, приведенную выше, что вместо Сталина роль Председателя Совета Министров с февраля 1951 года исполнял «триумвират» Булганина, Берии и Маленкова, то получается, что все действия Сталина надо рассматривать как попытку отрезанного от всех реальных рычагов власти правителя если и не изменить политическую конфигурацию, то хотя бы придать вектору развития политической ситуации в СССР определенное направление.
Особенно интересным в отношении XIX съезда КПСС представляется тот факт, что до сих пор материалы этого съезда не изданы, стенограммы съезда не опубликованы полностью. Во времена Советского Союза, при Брежневе, начали выпускать стенограммы всех съездов, выпустили одновременно стенограмму I и XX съездов, и прекратили выпуск стенограмм на XVIII съезде. Юрий Мухин выдвигает версию, что это было сознательное решение партноменклатуры, опасность для которой представлял не только съезд, но и пленум, стенограмму которого надо было также обязательно выпускать вместе с материалами съезда.
Действительно, по состоянию на 2014 год стенограмма пленума до сих пор не опубликована, и это не может не вызывать вопросов. Многие исследования касательно XIX съезда основываются на воспоминаниях писателя Константина Симонова, члена ЦК Партии, опубликованных в 1989 году. То, что историческое исследование основывается не на документах, а на воспоминаниях, означает, что сегодняшнее представление о политической борьбе, происходившей в последние годы жизни Сталина, может быть в значительной степени ошибочным. Выяснить это удастся только после публикации материалов XIX съезда.
Тем не менее, многие исследователи сталинской эпохи пытаются найти документы, которые могли бы хотя бы косвенно рассказать о том, что происходило на XIX съезде. Один из таких исследователей — Александр Ханский, который собрал публикации газет 1952 года, а также материалы различных сборников и справочников, в которых есть отсылки к XIX съезду. Ханский опубликовал все эти материалы в одной электронной книге «XIX съезд ВКП(б) — КПСС (5–14 октября 1952 г.). Документы и материалы». И хотя данная книга не содержит, например, стенограмму пленума, проходившего после съезда, данный материал представляется очень интересным для более детального изучения.
Смерть Сталина в первых числах марта 1953 года изменила все политические процессы, которые происходили в СССР в последние годы жизни вождя. Ближайшее окружение Сталина: Берия, Маленков, Хрущев и Булганин — начали делить между собой власть и менять политику, которая наметилась в последние годы жизни Сталина, в частности, решения XIX съезда.
Утром 4 марта 1953 года по московскому радио было передано «Правительственное сообщение о болезни Председателя Совета Министров СССР и Секретаря Центрального Комитета КПСС товарища Иосифа Виссарионовича Сталина», в котором, в частности, сообщалось, что «...тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собою более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьезностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности». Анализируя это сообщение, а также газеты, которые выходили в эти дни, Юрий Жуков приходит к мнению, что уже 3 марта 1953 года были подготовлены приглашения на срочный Пленум ЦК, который изначально намеревались провести вечером 4 марта.
Жуков отмечает, что 3 марта еще не было окончательного соглашения о переделе власти, однако уже начали происходить качественные изменения: Маленков и Берия вернули Молотова на политический олимп, с которого Сталин постепенно удалял его с 1949 года. Жуков считает, что это возвращение было в основном сделано Маленковым, потому что Маленков, который мог считаться наиболее вероятным преемником Сталина, еще не был готов взять всю полноту власти, которая была у Сталина, и поэтому компенсировал влияние Берии (своего наиболее вероятного конкурента) Молотовым, который являлся (или которого можно было еще открыто изображать) одним из ближайших соратников Сталина. По мнению Жукова, включение Молотова потребовало разрастания нового узкого руководства до пятерки Маленков, Берия, Молотов, Булганин, Каганович. Такая организация власти была впоследствии представлена как «коллективное руководство», коллективность которого была не в общности и единстве целей и средств развития страны, а в минимальном условии для баланса противоречивых взглядов и интересов высшего руководства.
Сразу же после нахождения компромисса и установления «коллективного руководства» началась реорганизация властных структур. Например, были слиты Президиум и Бюро Совета Министров, а также бюро Президиума с Президиумом ЦК. Целью этой реорганизации была попытка «перетасовать» имеющиеся кадры и назначить на соответствующие посты новых людей, при этом каждый стремился добиться наилучшего расклада власти для своей команды. Юрий Емельянов также отмечает, что Берия, Маленков и Хрущев явно спешили пересмотреть решения XIX съезда и октябрьского Пленума: концентрируя в своих руках большую политическую силу, они стремились исключить всех новых выдвиженцев Сталина. Новый Президиум ЦК состоял из Маленкова, Берии, Ворошилова, Хрущева, Булганина, Кагановича, Сабурова, Первухина, Молотова и Микояна. Президиум Совета Министров оказался вдвое меньшим: председателем утвердили Маленкова, его первыми заместителями — Берию, Молотова, Булганина и Кагановича. Из секретариата ЦК вывели Брежнева, Пегова, Игнатова и Пономаренко (последнего, как отмечалось выше, Сталин планировал назначить Председателем Совета Министров). Взамен выведенных в секретариат назначили политических сторонников Маленкова: Поспелова и Шаталина.
Анализируя действия Берии, Маленкова, Хрущева и Булганина по переделу политической власти в стране, Абдурахман Авторханов приходит к выводу, что они произвели политический переворот, распределив между собою — в обход Президиума ЦК — основную власть в стране и отстранив других наследников Сталина от первых ролей в создавшейся политической конфигурации.
Юрий Жуков считает, что Маленков на момент смерти Сталина обладал наибольшей властью и поэтому оказался более подготовленным к первому раунду борьбы за единоличную власть. Тот факт, что его соперники, видимо, не успели сговориться и блокировать действия Маленкова, позволило последнему сосредоточить в своих руках наибольшее количество власти над государственным и партийным аппаратом. В качестве Председателя Совета Министров СССР он в наибольшей степени влиял на внутреннюю и внешнюю политику, а как секретарь ЦК оказывал непосредственное влияние на принимаемые секретариатом и Президиумом ЦК решения.
Газета «Правда», вышедшая утром 5 марта 1953 года с передовицей о «Великом единстве партии и народа», упоминала три фамилии: Ленина, Сталина и Маленкова. Таким образом народу и элите явно указывался новый лидер, на которого нужно было ориентироваться при принятии политических решений.
В тот же день, 5 марта 1953 года, в восемь часов вечера состоялось совместное заседание Пленума ЦК, Совета министров и Президиума Верховного Совета. Заседание было коротким, длилось всего 40 минут. Это означало, что все назначения были уже заранее согласованы и заседание было лишь формой легитимации этих назначений и демонстрацией того, что образовалось коллективное руководство (в лице Маленкова, Берии, Ворошилова, Хрущева, Булганина, Кагановича, Сабурова, Первухина, Молотова и Микояна), которое брало на себя всю полноту власти и отстраняло от нее всех потенциальных конкурентов (в частности, молодые кадры, выдвинутые Сталиным ранее).
Интересными представляются факты, изложенные Рудольфом Пихоя, который занимал в 1993–1996 годах пост руководителя Государственной архивной службы России. С 1996 года он является вице-президентом международного фонда «Демократия» (фонда Яковлева). Пихоя упоминает записку, написанную Берией Маленкову 4 марта 1953 года, в которой были заранее распределены важнейшие государственные посты, которые и были утверждены на заседании 5 марта.
Пихоя приводит еще одно интересное заявление, сделанное Маленковым 5 марта 1953 года на совместном заседании Пленума ЦК, Совета министров и Президиума Верховного Совета, о том, что Бюро Президиума ЦК «поручило тт. Маленкову, Берия и Хрущеву принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок». По мнению Пихоя, доступ к сталинскому архиву являлся сильным рычагом влияния на потенциальных политических конкурентов. Тем самым Маленков, Берия и Хрущев неявно объявлялись главными политическими лидерами в коллективном руководстве. В своих мемуарах Анастас Микоян также вспоминает, что Маленков, Берия и Хрущев были в последние годы жизни Сталина как одна команда и группировались, чтобы навязать свое мнение в Президиуме ЦК.
Через час после окончания совместного заседания пришло известие о смерти Сталина. Поэтому новое руководство решило пока не информировать население о принятых только что политических решениях. Было подготовлено сообщение о смерти Сталина, в котором также упоминалась и новая программа политического руководства. В этой программе отсутствовали тезисы о необходимости развивать тяжелую промышленность как основу советской экономики и ставилась цель подъема материального благосостояния населения. Главный враг Советского Союза — империализм и его «бастионы» США и НАТО — в тексте программы не упоминались. Вероятнее всего, в этом сообщении были наибольшим образом отражены идеи развития СССР, которые высказывал Маленков. Такой вывод можно сделать после анализа речей первых лиц страны на похоронах Сталина 9 марта 1953 года. Программы, выдвинутые на похоронах Сталина главными претендентами на власть, подробно разбираются ниже.
Таким образом, по итогам первого раунда политической борьбы, Берия становился вторым лицом в государстве. Он уступал Маленкову по объему сосредоточенной политической власти и возможности влиять на ключевые решения. Берия возглавил два силовых ведомства: Госбезопасность и Министерство внутренних дел, которые после смерти Сталина были объединены в одно — МВД. Новое объединенное министерство располагало собственными воинскими формированиями и промышленными предприятиями, и, что самое главное, давало Берии возможность получать необходимую информацию, которую можно было использовать против политических конкурентов. При этом сбор подобной информации против Берии в этих условиях становился практически невозможным.
Помимо этого, Берия занимал сильные позиции в военном ведомстве, так как отвечал за секретные атомно-ядерную и ракетостроительную программы. У Берии были прочные связи с промышленными министерствами, которые были обязаны выполнять заказы по курируемым им секретным программам вне всякой очереди и даже в нарушение пятилетних планов.
Остальным участникам коллективного руководства досталось значительно меньше политической власти, чем Берии и Маленкову. Молотов стал министром иностранных дел и главой внешнеполитической разведки — Комитета информации. Булганин возглавил Министерство обороны. При этом и Булганину, и Молотову были назначены заместители, которые явно были не из их сторонников: у Молотова — Малик и Вышинский, у Булганина — Василевский и Жуков. Каганович стал первым заместителем Председателя Совета Министров и, хотя и курировал несколько министерств, никакого министерского поста не получил. Ворошилов был назначен Председателем Президиума Верховного Совета.
Хрущев не получил никаких государственных должностей, он ушел с поста первого секретаря Московского обкома, так как ему было поручено решением совместного заседания Пленума ЦК, Совета Министров и Президиума Верховного Совета «сосредоточиться на работе в ЦК». Юрий Жуков считает, что таким образом поднимался статус Хрущева в Секретариате ЦК, хотя в новом составе Секретариата он был фактически лишен возможности вести абсолютно самостоятельную политику и был вынужден согласовывать свои решения с Маленковым.
Юрий Жуков и Павел Судоплатов отмечают, что и Маленков, и Берия рассматривали Хрущева как вероятного сторонника в борьбе друг с другом, а Хрущев, пользуясь ситуацией, до определенных пор сохранял хорошие отношение с обоими.
Интересными для анализа представляются свидетельства сына Берии Серго. В своих мемуарах, вышедших в 1994 году, и в своих интервью в 1994 году он упоминает, что Хрущев в марте 1953 года советовал Берии соглашаться занять пост главы МВД и говорил, что не нужно бояться Маленкова на посту председателя Совета Министров, так как он сильно связан с репрессиями 1937 года, и этим фактом можно на него «воздействовать».
Из общего анализа политической борьбы на момент смерти Сталина, можно сделать вывод, что ключевые властные позиции заняли представители «зрелой» генерации руководителей СССР, которые частично вернули к политической жизни «старую большевистскую гвардию» и полностью отстранили от власти «молодые» кадры, выдвинутые Сталиным в последние годы. При этом наибольшую власть сосредоточили в своих руках Маленков и Берия. Таким образом, коллегиальное руководство было вынужденным компромиссом и сохраняло существовавшие противоречия между потенциальными наследниками на единоличную власть.
Берия, оказавшись на вторых по силе позициях, был вынужден действовать более активно на следующих этапах борьбы за власть. Как отмечают все исследователи Берии, руководителем и политическим деятелем он был решительным и очень активным, поэтому с максимальной силой включился в борьбу за власть, особенно понимая, что его стартовая позиция уступает позиции Маленкова. Другие участники коллективного руководства занимали более слабые политические позиции и рассматривались Маленковым и Берией как потенциальные союзники в борьбе друг с другом.
Первым большим политическим событием, на котором основные претенденты на власть могли обозначить приоритеты своей будущей политики, были похороны Сталина 9 марта 1953 года. Траурный митинг как председатель комиссии по организации похорон открывал Хрущев, который, однако, не произносил речи. Выступали Маленков, Берия и Молотов.
Первым слово получил Маленков. Во внутренней политике основным приоритетом он обозначил дальнейшее улучшение материального благосостояния советских людей. Во внешней политике Маленков несколько раз подчеркнул тезис о возможности сосуществования и мирного соревнования капиталистической и социалистической систем.
Следующим выступал Берия. Касаясь внутренней политики, он также упомянул про «удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей всего советского общества». В его выступлении прозвучал очень интересный тезис о соблюдении прав граждан СССР, записанных в Советской Конституции. При этом Берия также упомянул о Ленине и Сталине, которые «учили нас неустанно повышать и оттачивать бдительность партии и народа к проискам и козням врагов Советского государства» и призвал «еще более усилить свою бдительность». Говоря о приоритетах развития экономики, Берия сделал акцент на укреплении экономического и военного могущества государства. Переходя к внешней политике, он также упомянул политику мира, которую исповедует СССР, однако ни слова не сказал о возможном мирном сосуществовании капитализма и социализма. Отдельно нужно упомянуть, что Берия в своей речи, говоря о народах Советского Союза, сделал акцент, хотя и небольшой, не просто на дружбе народов, но «на прочном объединении всех советских национальных республик в системе единого великого многонационального государства».
Молотов в своей речи, говоря о внешней политике, так же, как и Берия, высказал тезисы об «агрессоре», против которого нужно укреплять вооруженные силы, и о борьбе против «козней врагов, агентов империалистических агрессивных государств». Также во внешней политике Молотов отметил важность национального и межнационального вопроса, особенно в связи «с образованием государств народной демократии и ростом национально-освободительного движения в колониях и зависимых странах».
Тезисы выступающих были, очевидно, направлены не столько к народу, сколько к элите, которой предлагались разные цели развития СССР, а также способы достижения этих целей. Сравнивая программы выступающих, можно явно заметить миротворческий уклон речи Маленкова, его ориентацию во внешней политике на политику разрядки, во внутренней политике — на развитие легкой промышленности и на повышение жизненного уровня населения и элиты. Берия и Молотов же, напротив, делали акцент на возможной конфронтации с врагами СССР как внутри страны, так и за ее пределами, предлагали развивать тяжелую и оборонную промышленность, что означало гораздо более низкий уровень жизни населения и элиты по сравнению с программой Маленкова.
Юрий Жуков делает вывод, что подобная расстановка приоритетов развития страны привела к тому, что Молотов больше склонялся на сторону Берии и, как результат, они образовали временный союз, чтобы вдвоем противостоять действиям Маленкова. В подтверждение такой трактовки событий можно привести воспоминания Павла Судоплатова, который пишет, что 9 марта на поминках в день похорон Сталина Берия сообщил Молотову, у которого день рождения 9 марта, о «подарке» — освобождении его жены Полины Жемчужиной. По приказу Берии, она была освобождена 10 марта 1953 года, реабилитирована и восстановлена в партии. Это также свидетельствует о попытке Берии выстроить в будущем союз с Молотовым.
Таким образом, в марте 1953 года высшие руководители СССР приступили к реализации своих программ, одновременно с этим ведя друг с другом политическую борьбу.
Первое политическое столкновение между участниками «коллективного руководства» случилось уже через несколько дней после похорон Сталина. 14 марта должна была проходить сессия Верховного Совета СССР, которая была 13 марта внезапно отсрочена на сутки, так как на 14 марта был назначен внеочередной Пленум ЦК КПСС. Фактическим поводом, из-за которого состоялся Пленум, стала, по мнению Жукова, попытка большинства членов Президиума ЦК (Берии, Молотова, Булганина, Кагановича, Хрущева и Микояна) урезать полномочия Маленкова через разделение двух ветвей власти: государственной и партийной. Было принято решение больше не сосредотачивать высшие государственный и партийный посты в руках одного человека, а именно — Маленкова. У Маленкова на тот момент не было достаточно авторитета и сил, чтобы претендовать на роль единоличного вождя, а без такого авторитета совмещение высших партийного и государственного постов было невозможно. Интересно отметить, что такое разграничение властей было официально зафиксировано в постановлении Пленума как удовлетворение просьбы Маленкова об освобождении его от обязанностей секретаря ЦК КПСС, «имея ввиду нецелесообразность совмещения функций председателя Совета Министров СССР и секретаря ЦК КПСС».
Ряд исследователей, например, Прудникова и Пихоя, считают, что это было лишь свидетельством желания высшего руководства раз и навсегда разделить две ветви власти. Другие, например Жуков, наоборот полагают, что это был в первую очередь ход против Маленкова, который, хотя и не потерпел явного поражения, но, тем не менее, пойдя на вынужденный компромисс, не смог сразу закрепить за собой всю полноту власти, доставшейся ему изначально в первых числах марта. Соответственно, вопрос состоит в том, что было целью, а что послужило средством достижения цели. Если предположить, что целью было разделение властей, то непонятно, почему это не было сделано 4–5 марта, когда и происходила полная переконфигурация политического олимпа. Также непонятна срочность и внезапность проведения Пленума, который затронул такой серьезный вопрос. В связи с этим наиболее близкой к реальности кажется версия Жукова, согласно которой Берия кооперировался с Молотовым, Хрущевым, Булганиным, Кагановичем и Микояном, чтобы уменьшить власть Маленкова через разделение партийной и государственной власти.
В результате этого решения также изменилась расстановка сил в партийном аппарате. Из недавно обновленного Секретариата ЦК были выведены два человека: Аристов и Михайлов. В Секретариате ЦК оставались Хрущев, Суслов, Поспелов и Шаталин. При этом Хрущев имел в Секретариате наибольший авторитет, однако он был всего лишь одним из секретарей ЦК. Юрий Жуков отмечает, что Маленков не только потерял, но также и приобрел определенные политические выгоды от этих перестановок: Поспелов и Шаталин были сторонниками Маленкова, через которых он имел серьезное влияние в партаппарате через Секретариат. Разделение властей позволило Маленкову также получить согласие Пленума на расширение прав министров СССР, что освобождало Маленкова от излишней опеки со стороны отделов ЦК и, в частности, Хрущева.
В своей речи на похоронах Сталина Маленков большое внимание уделил возможности мирного сосуществования капиталистической и социалистической систем, что позволяло уменьшить военные расходы и перенаправить их в другие секторы экономики, чтобы повысить уровень жизни населения, о чем Маленков также упоминал в речи. Юрий Жуков считает, что именно эти два приоритета — мирное сосуществование и повышение уровня жизни — были главными в политике Маленкова в 1953 году.
На Пленуме, который проходил 15 марта, Маленкову удалось провести решение о пересмотре планов народного хозяйства и бюджета. На том же пленуме, как отмечает Жуков, Маленков сделал политическое послание своим оппонентам о том, что, согласившись на передел власти и отказ о совмещения высших партийных и государственных постов, он предупреждает их, что не позволит никому из них претендовать на единоличное лидерство, при этом подчеркивая, что в руководстве, которое хоть и является коллективным, Маленкову принадлежит главная роль.
По мнению Юрия Жукова, Маленков планировал масштабную переориентацию производства с военной продукции на мирную. Причем размеры переориентации специально скрывались Маленковым, потому что ни Берия, ни Булганин, ни Молотов не поддержали бы сокращения военных расходов. Поэтому Маленков предпринял попытку представить свои преобразования как реорганизацию системы управления: было ликвидировано отраслевое бюро при Совете Министров, было пересмотрено постановление о «Расширении прав министров», которое теперь поясняло, что не все министерства имеют свободу действия, а только министерства промышленности, строительства и транспорта. Дополнительно постановление содержало пункты, которые позволяли директорскому корпусу продавать, покупать, безвозмездно передавать и получать излишки материалов, демонтированное оборудование, сами фонды. По мнению Жукова, это было первой попыткой сменить консервативно-бюрократический механизм управления экономикой, который подходил для первых пятилеток, но совсем не годился в новых условиях. Жуков также отмечает, что действия Маленкова приводили к децентрализации военно-промышленного комплекса, а значит, давали возможности к его ослаблению и уменьшению его бюджета.
В мае Маленков предпринял следующий шаг по реорганизации экономики — сокращение штатов министерств. Только на первом этапе из управленческих структур было высвобождено более 100 000 человек, большинство из которых перенаправили на производство. Многих чиновников понизили в должностях, лишили огромных зарплат и привилегий. При этом, понимая, что такие реформы могут настроить против него бюрократический аппарат, Маленков секретным постановлением Совета Министров от 26 мая и 13 июня значительно увеличил «доплату в конвертах» тем чиновникам из аппарата, на которых он рассчитывал опираться в дальнейшем. Такое действие, однако, как отмечает Жуков, сработало также и против Маленкова, потому что «обиженными» оказались партийные кадры, доплаты в конвертах у которых всегда были одного уровня с министерскими. Жуков приводит данные, что партаппаратчики забросали Хрущева просьбами о повышении для них доплат в конвертах. Хрущев через несколько месяцев, уже после свержения Берии, выплатил партийцам соответствующую разницу, чем и привлек их впоследствии на свою сторону, что позволило ему через несколько лет одержать верх в борьбе с Маленковым, Молотовым и Кагановичем.
Политику, которую проводил Берия в марте–июне 1953 года, можно разделить на три направления.
Реформа МВД, закрытие политических дел, реабилитация и массовая амнистия
После смерти Сталина Берия был назначен министром объединенного МВД, которое было образовано из Министерства государственной безопасности и Министерства внутренних дел. Как отмечают многие исследователи, МВД и МГБ были конкурирующими и даже враждующими между собой ведомствами. Поэтому с первых же минут пребывания у власти Берия занялся реформированием объединенного министерства с целью формирования хорошо функционирующего ведомства, не раздираемого противоречиям внутри аппарата, а также для укрепления своих позиций в этом ведомстве.
Берия не был министром МВД с 1945 года и не курировал ни МВД, ни МГБ по линии Политбюро, поэтому не мог по-настоящему опереться на существующее руководство министерства. Уже 4 марта, еще не вступив в новую должность официально, он, согласовав свои действия с Бюро Президиума ЦК, назначил своими первыми заместителями Гоглидзе, Круглова и Серова, а заместителями — Кобулова и Федотова. Как отмечает Юрий Емельянов, Серов был также политически близок к Хрущеву, с которым они вместе работали на Украине.
Следующим шагом стало выведение из сферы ответственности МВД гигантских строек и предприятий и передача их в промышленные и строительные министерства. Например, Министерству металлургической промышленности переходили «Дальстрой», «Главзолото» и Норильский комбинат цветных и редких металлов, Министерству электростанций и электропромышленности переходил Гидропроект.
Далее Берия инициировал остановку, а в некоторых случаях прекращение строительства громадных объектов, которые велись ГУЛАГом. При общей сметной стоимости всех объектов строительства ГУЛАГа на тот момент в размере 105 миллиардов рублей, Берия остановил строительство объектов, сметная стоимость которых составляла 49,2 миллиардов рублей. Более того, по приказу Берии ГУЛАГ передавался в ведение Министерства юстиции. При этом в МВД вошли два ранее самостоятельных учреждения: Главное управление геодезии и картографии и Управление уполномоченного по охране государственных и военных тайн в печати (Главлит).
В итоге, Берия вывел из МВД все промышленные и производственные объекты. Таким образом он снимал с себя ответственность за выполнение хозяйственных задач (добыче угля, проектированию каналов), что позволяло переориентировать объединенное ведомство на выполнение непосредственных спецслужбистских целей. Как отмечают все исследователи этого периода, это было значительной реформой МВД. После этих преобразований, которые позволили Берии усилить свои позиции в МВД и избавиться от «непрофильных» для силового ведомства задач, он активнее включился в политическую борьбу.
Следующим шагом Берии стала массовая амнистия заключенных. По результатам этой амнистии из тюрем было выпущено около одного миллиона двухсот тысяч человек из двух с половиной миллионов заключенных. Под амнистию попадали все осужденные на срок до 5 лет (включая политзаключенных), а также женщины, имевшие детей до 10 лет, беременные, несовершеннолетние, пожилые и больные. При этом наполовину сокращались сроки осужденным на срок свыше 5 лет, за исключением приговоров за контрреволюционную деятельность, бандитизм, умышленные убийства, крупные хищения. По мнению одних исследователей, например, Елены Прудниковой, это была попытка смягчения репрессивной системы и разгрузка лагерей. Прудникова считает, что большинство из амнистированных не представляли большой угрозы для общества, а те из них, кто, выйдя на волю, снова совершал преступления, опять оказывались за решеткой. То есть, по ее мнению, де-факто для них амнистия роли не играла. По мнению других исследователей, например, Рудольфа Пихоя и Андрея Сухомлинова, массовая амнистия была популистским ходом Берии и привела к резкому росту преступности. Как отмечает Сухомлинов, Берия планировал и более широкой проект амнистии, который, однако, не был принят Президиумом ЦК КПСС. Павел Судоплатов также отмечает, что возвращение на волю большого числа заключенных привело к резкому росту преступности, что заставило Берию перевести МВД на работу в усиленном режиме. В частности, войска МВД начали патрулировать улицы Москвы. Еще одной частью политики массовой амнистии Берии стало постановление от 20 мая 1953 года, которое снимало паспортные ограничения для граждан, освободившихся из заключения, что позволяло им находить работу в крупных городах. Эти ограничения, по разным оценкам, касались трех миллионов человек.
Все-таки масштабность единовременной амнистии, под которую попадали 50 % всех заключенных, нельзя списать просто на «разгрузку лагерей». Наиболее правдоподобным кажется то, что это политическое действие Берии преследовало несколько целей.
Во-первых, оно создавало МВД и Берии определенный имидж послабления политики силового ведомства.
Во-вторых, масштабность амнистии позволяет предположить, что Берия пытался не только повлиять на восприятие своего образа и образа своего министерства в народе (и элите), но и дать явный сигнал, что это начало некоего нового курса на либерализацию репрессивного аппарата, причем либерализацию значительную.
В-третьих, приведение МВД в режим повышенной готовности можно истолковать как попытку Берии также продемонстрировать своим политическим конкурентам силовой потенциал своего ведомства.
(Продолжение следует.)