Почему проект «Турецкого потока» так сильно обеспокоил и США, и значительную часть европейских элит? Почему заволновались не только в «газодефицитной» Южной Европе, но и в таких странах, как Германия, Австрия, Дания? Там ведь есть и собственный североевропейский газ, и действующие и вполне надежные трубопроводы для поставок газа из России — «Ямал-Европа» и «Северный поток».
Дело, как мы уже сказали в предыдущей статье, в растущей взаимной подозрительности, а иногда и конфликтности, между элитами Турции и ее американских и европейских «друзей». Для которой есть и политические, и экономические, и геостратегические основания.
Турция, которая уже десятилетия настойчиво «стучалась» в дверь Евросоюза, очень болезненно воспринимала регулярные отказы, сопровождавшиеся обвинениями в «нарушениях прав человека» и т. п. И не менее болезненно воспринимала экономическую и политическую дискриминацию турецкой диаспоры в Европе. Особенно в Германии.
Турция всё более резко реагировала на диктат НАТО в отношении своей военной политики. В особенности — по вопросам использования НАТО турецких военных баз.
Турция с большой тревогой восприняла заявленный еще в 2005 г. тогдашним госсекретарем США Кондолизой Райс план «Нового Большого Ближнего Востока». В особенности — опубликованные в 2006 г. в ведущем журнале Пентагона «Armed Forces Journal» так называемые «карты полковника Петерса», на которых была изображена фундаментальная перекройка государственных границ региона. И на которых огромные территории Турции были показаны в составе новообразованного государства «Свободный Курдистан».
Соответственно, Турция с особым вниманием отнеслась к развернутой США на рубеже 2011 г. серии «революций арабской весны». И быстро поняла, что во всей зоне ее жизненных интересов создается долгосрочная хаотическая конфликтность в духе реализации «карт Петерса». И что субъектом этого катастрофического процесса являются сговорившиеся элиты США и крупнейших стран Европы, а Турции в нем уготована роль «страдающего объекта».
Глубочайшее влияние на политический поворот турецкого государственного руководства оказала так называемая «революция Гизи».
В июне 2013 г. в Анкаре и в целом в Турции возникли массовые уличные эксцессы вокруг планов правительства начать застройку в центральном парке Гизи, где находится мавзолей Кемаля Ататюрка. Поведение оппозиции, лозунги и характер организации протеста точь-в-точь повторяли сценарий провоцирования недавних «революций арабской весны». Тогда же премьер Реджеп Эрдоган публично намекнул на наличие у турецких спецслужб надежной информации о том, что провоцирование этой «революции» — дело рук США.
Осенью-зимой 2013–2014 гг. в Турции вызвали острое возмущение разоблачения Эдвардом Сноуденом масштаба и характера американского электронного шпионажа против турецких элит и турецких корпораций.
Весной 2014 г. турецкие элиты осознали, что «революция Гизи» могла быть лишь первой пробой сил, и что колокол государственного переворота, совершенного на Украине при активнейшей поддержке США, звонит и по Турции.
Именно в этот момент и в этих условиях Россия, видимо, впервые сделала Анкаре (сначала без публичного освещения) заманчивое предложение — «Турецкий газопровод». То есть возможность для Турции «мирно» стать столь же масштабным транзитером газа в Европу, как и в сомнительном варианте газопроводов из Египта и Катара через Сирию.
С лета 2014 г. Эрдоган выражал открытое недовольство американскими заявлениями о том, что Анкара должна согласовывать с США политику борьбы с «Исламским государством» (ИГ). А также — настойчивостью американских требований предоставить ВВС США для операций против ИГ* неограниченный доступ на турецкую военную базу Инджирлик.
Эти требования США Турция справедливо расценила как особый цинизм американцев. Поскольку видела, что значительный контингент в ИГ* составляют «прикормленные» США исламские радикалы, и что американская политика в регионе ориентирована на максимальную эскалацию конфликтности.
Тогда же стало ясно, что США всячески поощряют процессы «политической автономизации» иракских и далее сирийских курдов. Турция не могла не вспомнить «карту Петерса» с ее «Свободным Курдистаном»...
В июле 2014 г. Эрдоган публично сообщил, что перестал общаться с Бараком Обамой. А в конце ноября 2014 г. премьер Турции на одном из совещаний заявил: «Почему кто-то приходит в этот регион, несмотря на расстояние в 12 тысяч километров?.. Я хочу, чтобы вы знали, что мы против нахальства, безрассудства и бесконечных требований».
И в это же время Анкара получила еще одну «политико-экономическую пощечину» — на этот раз от ЕС. Еврокомиссия в ходе обсуждения так называемого «Южного газового коридора» в Европу в обход России — договорилась о том, что основным оператором системы газопроводов TANAP (из Азербайджана через Турцию) и ТАР (из Турции в Грецию и далее) будет Баку. Турцию в этот альянс согласились позвать только в качестве газового транзитера.
Именно в этот момент контакты между Москвой и Анкарой резко активизировались. Причем по самым разным направлениям.
Турция уже является вторым после Германии потребителем российского газа: она импортирует более 27 млрд куб. м в год и в перспективе заинтересована в наращивании импорта.
Еще до событий 2014 г. Москва и Анкара запустили проект строительства Россией в турецкой провинции Мерсен атомной электростанции «Аккую» с четырьмя российскими реакторами мощностью 1200 МВт каждый.
Турция является одним из наиболее крупных торговых партнеров России (взаимный товарооборот в 2013 г. составил почти 33 млрд долл). Для Турции Россия — второй по значимости торговый партнер после Германии.
Наконец, Турция получила возможность экспансии на освобождающийся в результате санкций США и ЕС российский рынок технологического оборудования (продукция турецкого, вполне современного машиностроения) и продовольственных товаров.
Представляется, что именно стратегический характер российских предложений определил политическую позицию Анкары в период развертывания «санкционной войны».
Турция, несмотря на давление со стороны США и других «коллег» по НАТО, отказалась присоединиться к санкциям США и ЕС против России.
Турция, несмотря на давление со стороны США, отказалась усиливать атаку на Россию по поднятому американцами вопросу «судьбы угнетаемых татар в оккупированном Россией Крыму».
Однако такой «разворот» Турции явно связан не только с обещанными Россией «экономическими пряниками». Дело, прежде всего, в том, что Турция, оставив (отметим, как и Россия) надежды на «вхождение в Европу», сделала политическим приоритетом укрепление собственной «региональной державности». И пересматривает отношение ко всей системе ближневосточных конфликтов и собственную роль в них.
С этих позиций для Турции неприемлема победа любой из конфликтующих сил.
Анкара не хочет победы «шиитской коалиции» в составе Ирана, Ирака, Сирии и Ливана, где не менее мощные державные амбиции предъявляет Иран. Турецкие элиты сознают, что такая победа до предела обострит многовековое турецко-персидское соперничество, причем в условиях, когда у Ирана уже есть если не атомная бомба, то мощнейшая армия и немалый «ракетный» потенциал. И что в случае такой победы даже транзит в Европу азербайджанского газа через Турцию (уже как бы бесспорный в условиях развертывания строительства трубопроводов TANAP и TAP) может оказаться под сомнением. Именно по этой причине Анкара добивается свержения в Сирии шиитского клана Асада.
Анкара не хочет и победы «суннитской коалиции», которая чревата резкой и, скорее всего, «халифатистской» радикализацией южных соседей Турции. Анкара понимает, что геополитические издержки такой «суннитской победы» будут гораздо выше, чем приобретения от предполагаемого транзита через турецкую территорию в Европу потоков газа «Катарского» и «Арабского» газопроводов.
Потому, видимо, сейчас Анкара заинтересована в «балансе сил» в ближневосточном регионе. И пытается поддерживать в Сирии относительно «умеренных» противников Асада. И для того, чтобы ослабить «шиитскую коалицию», и одновременно для того, чтобы не рассориться с суннитскими странами региона и не допустить воцарения в нем радикальных халифатистов из ИГ*. Турция понимает, что продолжение войны этих коалиций ослабляет обе стороны и в то же время позволяет Анкаре в главных вопросах оставаться «на дистанции» от наиболее горячих конфликтных эксцессов.
Но в этих своих устремлениях Турция в значительной степени совпадает с Россией.
Для России, как и для Турции, категорически неприемлема перекройка государственных границ «Большого Ближнего Востока» по американской модели «карт Петерса». Москва понимает, что такой процесс явно не ограничится обозначенным на этих картах регионом и ввергнет в геополитический, а затем и военный хаос всю Евразию.
Россия, как и Турция, заинтересована в «балансе сил» в регионе. Для Москвы далеко не лишним результатом баланса является «увязание» основной массы исламских боевиков-радикалов в противостоянии на «Большом Ближнем Востоке».
Россия, как и Турция, не заинтересована в победе «шиитской коалиции», способной быстро проложить «Шиитскую газовую магистраль» и пустить потоки иранского газа на средиземноморское побережье и далее в Европу. Но Россия не заинтересована и в победе «суннитской коалиции», которая построит «Катарский» газопровод, соединит его с «Арабским» и направит в Европу мощный газовый поток, конкурирующий с российскими газовыми поставками.
При этом и Турции, и России для реализации перечисленных «почти совпадающих» целей необходим в регионе мощный союзник. А в Турции после попытки «революции Гизи» не только властный клан, но и большинство военной элиты понимает, что США для Анкары таким союзником уже быть не могут. И потому вызывают серьезное сомнение прогнозы некоторых экспертов о том, что американцы помогут оппозиции свергнуть Эрдогана и вернут Турцию под свой контроль. Хотя давление на Анкару со стороны НАТО наверняка будет усиливаться.
Таким образом, сейчас в регионе основные тактические интересы Москвы и Анкары сходятся.
Но они, конечно, резко расходятся с интересами США, НАТО и ЕС.
НАТО в случае закрепления российско-турецкого союза получает на своем юго-восточном фланге турецкое «слабое звено», которые вряд ли может быть «на полную мощность» использовано против России в случае обострения военно-политической ситуации. Более того, в этом случае от Турции вряд ли удастся добиться обязательного по уставу НАТО «консенсусного» согласия с США при попытках принимать против России «военные» решения. Так что давление на Анкару со стороны НАТО наверняка будет усиливаться.
На ЕС в случае полноценной реализации «Турецкого потока» наверняка лягут не только немалые расходы на срочную достройку инфраструктуры «разводки» российского газа в юго-восточной Европе, но еще и проблема газоснабжения нищей, хаотизированной и своевольной Украины.
Видимо, именно это обстоятельство заставляет Еврокомиссию во главе с новым комиссаром по энергетике Марошем Шефчовичем начать «форсажное» создание «энергосоюза ЕС». Причем такого энергосоюза, руководство которого принимает в сфере европейского энергоснабжения решения, обязательные для всех стран-участниц.
(Продолжение следует)
* «Исламское государство» (ИГ/ИГИЛ/ISIS/ Daesh — ДАИШ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.