В предпредыдущей передовице «О коммунизме и марксизме — 6» я сформулировал первый краеугольный принцип марксизма, он же — принцип № 1: «Настоящее постижения мира возможно только при состоятельности постигающего субъекта в том, что касается возможности преобразования мира».

Теперь пора сформулировать принцип № 2: «Состоятельным постигающим субъектом является только партия нового типа».

Тут же сформулирую принципы № 3 и № 4.

Принцип № 3: «Партией нового типа является такая партия, которая может творить историю, радикальным образом трансформируя сознание и деятельность того класса, который призван перевести человечество в новую историческую эпоху».

Принцип № 4: «Без партии нового типа класс, призванный спасать человечество, переводя его в новое историческое качество, никогда не выполнит свою миссию. Он останется в спящем, прозябающем состоянии. Он не перейдет из состояния «класса в себе», то есть состояния исторической спячки и прозябания, в состояние «класса для себя», то есть состояние осознания миссии и готовности ее исполнить».

К сожалению, в сегодняшней России совсем немного людей, основательно проштудировавших ключевые работы Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. И лишь часть из этих, увы, немногочисленных знатоков способна понять, что именно написано в проштудированных ими работах.

Но, во-первых, мал золотник, да дорог.

А во-вторых, газету «Суть времени» читают не только в России.

А в Европе, Азии и Латинской Америке знатоков марксизма, способных понимать прочитанное, не так уж мало.

И никто из таких знатоков, находящихся в России и за рубежом, никогда не будет отрицать, что сформулированные мною четыре принципа являются краеугольными и для классического марксизма, и для различных непровокативных вариантов неомарксизма. Разница между классическим марксизмом и пристойным неомарксизмом состоит лишь в определении субъекта, призванного сейчас к исполнению исторической миссии. Для классического марксизма этим субъектом по-прежнему остается рабочий класс.

А для неомарксизма эстафету у рабочего класса перехватывает так называемый когнитариат (тезис, выдвинутый американскими социологами Элвином Тоффлером и Дэниелом Беллом).

Или же класс менеджеров (тезис, выдвинутый американским социологом Джеймсом Бернхаймом).

Или же так называемая меритократия (тезис, выдвинутый немецко-американским философом Ханной Арендт и британским политиком и социологом Майклом Янгом).

Или же контркультурные группы — студенчество, молодежь, другие бунтующие маргиналы (тезис, выдвинутый различными представителями Франкфуртской школы — Теодором Адорно, Максом Хоркхаймером, Гербертом Маркузе и другими).

Или же традиционалистски ориентированные обитатели «мировой деревни» (тезис, выдвинутый Мао Цзэдуном и его последователями).

Или же передовые конфессиональные группы (тезис, выдвинутый исламским революционером Сейидом Кутбом и его последователями).

Я не буду перечислять все эти тезисы и подразделять их на более и менее близкие к классическому марксизму, более или менее провокативные и так далее.

Я только хочу сказать, что и для классического, и для иного марксизма большие сообщества, призванные к выполнению исторической миссии, должны быть разбужены неким относительно малым сообществом, привносящим в большие сообщества и интеллектуальную потенцию, то есть способность к осознанию своей роли, и потенцию волевую, то есть способность эту роль осуществить.

Никто из последователей Маркса не отрицал того, что для пробуждения большого сообщества, призванного к исполнению исторической миссии (пролетариата или так называемых масс), необходимо относительно небольшое сплоченное и накаленное сообщество, способное пробудить большое сообщество, изменить его менталитет, привнести в него отсутствующие волевые и организационные компоненты. Но наиболее яростно на этом настаивал Ленин.

И всем понятно, что без Ленина Маркс не был бы Марксом. А был бы одним из уважаемых левых интеллектуалов, и не более того. Именно Ленин, осуществив Великую Октябрьскую социалистическую революцию, создав и общество нового типа, и государство нового типа, придал за счет этого совершенно новую привлекательность марксистским идеям, на основе которых было создано новое общество и новое государство, поднял Маркса на исторический пьедестал.

Ну так вот. Для Ленина идея спасительности супернакаленной партии, без которой не состоится пробуждение потенциально спасительного, но суперинертного класса (если для пробуждения класса нужна суперпартия, то он суперинертен, не правда ли?), была стержнем мировоззрения.

Ну и чем эта идея отличается от идеи ордена? Противопоставляя Сталина Ленину, драматург Михаил Шатров утверждал, что именно Сталин считал, что партия должна быть построена, как орден. Но любому, прочитавшему внимательно работы Ленина, очевидно настойчивое стремление самого Владимира Ильича построить партию именно как суперплотный, супернакаленный, супердисциплинированный субъект исторического действия.

Да, Ленин не называл этот субъект орденом. Кстати, и Сталин никогда ничего по этому поводу не провозглашал публично. И понятно, почему ни Ленин, ни Сталин не использовали слово «орден». Столь же понятно, почему его не использовали Маркс и Энгельс, а также многочисленные марксисты.

Потому что у ордена должна быть метафизика. И как только вы заговорите об ордене, вас спросят: «Какова его метафизика?» А если вы ответите, что ее нет, то вам, усмехнувшись, скажут: «Ничего себе орден... Курам на смех».

Если вы хотите построить орден (коммунистический, марксистский и так далее), вы должны предъявить соответствующую метафизику (условно говоря, красную). И тогда ваш Красный орден будет противостоять нацистскому Черному ордену.

История ХХ века и в особенности, история сражений против нацизма, закончившихся 9 мая 1945 года водружением красного флага над Рейхстагом, разворачивалась так, как будто бы действительно сражались Черный и Красный орден. На каких-то высших планах бытия такое сражение имело место, о чем свидетельствуют следы, оставленные произошедшим в нашем реальном мире. Я говорю о невероятных подвигах, о невероятной мобилизации, об исторических свершениях, которые правомочно называли чудесами.

Но внятной красной метафизики, извлеченной из марксизма, порожденной развитием марксизма, сформулировано не было. Кто-то этому помешал. Кто? Я попытался как-то ответить на этот вопрос в своем исследовании, названном «Странствие» и напечатанном в этой газете.

Здесь же намного важнее зафиксировать фундаментальное противоречие между требованием постоянного присутствия в процессе супернакаленной, супердисциплинированной и так далее партии, постоянно пробуждающей и трансформирующей большие социальные группы, призванные обеспечивать историческое движение человечества — и отрицанием необходимости соответствующей метафизики. За счет чего — в отсутствие метафизики — должен поддерживаться этот накал, эта дисциплинированность, эта жертвенная устремленность? Понятно, за счет чего. За счет грубейшей линейной мобилизации, осуществляемой по принципу: «Вот он, враг-погубитель. Он явным образом угрожает нам погибелью. Сплотимся же!».

Всем понятно, что такая мобилизация долго поддерживаться не может. Врага разгромили в 1945-м, потом создали ядерное оружие. Сами же сказали о мирном сосуществовании. И по факту лишили партию как субъект, реализующий историческое движение за счет работы с ключевыми историческими общественными группами, всего того, что необходимо для этой работы. Именно этим вызван крах СССР и всё, что за ним последовало. А значит, либо надо признать невозможным восстановление СССР, либо исправить все те ошибки, которые породили отсутствие метафизики и порожденное им отсутствие орденского начала. Только решившись на такое исправление, можно всерьез произносить важнейшие для нашего движения слова: До встречи в СССР!