Я внимательно читаю статьи далеко не глупых людей, в большей или меньшей степени принадлежащих к либеральному лагерю. Статей много. В каждой из них обсуждается под тем или иным углом логика действий нынешнего Кремля. Иногда именуемого «властью», иногда «Системой», а иногда и «чекистским монстром».

Мне скажут, что про «чекистского монстра» писали в начале 2000-х, и сейчас эта тема вышла из моды. Как бы не так, коллеги! Откройте «Новую газету» за 3 июня 2013 года. И прочитайте статью Кирилла Рогова «Большая ставка». В ней подробно разобран «чекистский монстр». Цитирую: «С конца 2012 года главными героями политической сцены стали Следственный комитет, стоящий за его спиной чекистский клан и группа пропагандистской поддержки этого силового комплота в лице Центрального телевидения и холдинга Габрелянова».

А вот вам другая статья, фактически на ту же тему, напечатанная в «Московских новостях» в тот же день, 3 июня. Статья называется «Изгнание меритов». Автор статьи Светлана Бабаева беседует с политологом Глебом Павловским, который рассуждает о меритах (то бишь меритократах). Эта статья с загадочным названием снабжена еще более загадочным подзаголовком: «Чем грозит призыв пополанов и порка нобилей». Павловский честно признается, что ранее именовал меритов креаклами. А также политическим классом, демократами, средним классом и так далее. Ныне же «их именуют либералами», говорит размышляющий политолог, воздыхая.

Я не люблю современную западную политологию во всех ее вариантах: англосаксонском, французском, немецком и так далее. Но если бы автор, претендующий на статус политолога, написал бы в «Foreign Affairs» или каком-нибудь другом издании этого калибра, что он сначала называл основного политического актора «креативным классом», потом (или в параллель) «средним классом», «политическим классом» и «либералами», а теперь хочет назвать еще и «меритократией», — то корпорация политологов немедленно вынесла бы свой вердикт. И в дальнейшем автор занимался бы вольными упражнениями в жанре политизированной научной фантастики.

Потому что на Западе понимают, что за базар надо отвечать. Сказал, к примеру, о конце истории — соответствуй. Упирайся рогом, доказывай, что она кончилась. Или кайся: ошибся я, простите мне, ребята.

Сказал о конфликте цивилизаций — опять же соответствуй. И так далее.

Вот они и соответствуют — Фукуяма, Хантингтон, Валлерстайн и другие. Ибо понимают, что спросом обладают не словеса как таковые, а некие интеллектуальные построения. И рассматривают все свои словеса про конфликт цивилизаций, конец истории, нетократию, постгуманизм, креативный класс, меритократию и так далее — именно как подобные построения. Любое такое построение отличается от болтовни наличием определенной инфраструктуры, включающей смысловую ось, историческую обусловленность, контекст или даже контексты, цепи интеллектуальных последствий, порождаемых произнесением слов, и так далее.

Сказать сегодня про креативный класс, а завтра про меритократию Хантингтон не может. И Фукуяма тоже. И Валлерстайн. Между прочим, понятно, почему. В силу психологических и даже моральных своих характеристик, например… Мы же лицезрели этих персонажей — и понимаем, что они уж никак не являются отмороженными наглецами. Скорее, напротив, это такие кабинетные мыши, верящие в свою скромность и основательность и всячески демонстрирующие почтенной публике наличие у них именно этих основополагающих качеств.

Павловскому ничего не стоит залудить сегодня про креативный класс, завтра про меритократию. Потому что он продавец красивых слов, оторванных от всяческого содержания. Продажа осуществляется так.

Сидишь с умным видом за столом, слушаешь собранных умников и быстренько что-то печатаешь на лэптопе, благо научился. Потом к тебе приходят журналисты, которых нужно удивить блеском какого-нибудь новенького словца. Что ты и делаешь. Потом может появиться заказчик, которому все барабир. Он, заказчик этот, делает бабки, не сообразуясь ни с какими меритократиями или креативными классами. А также нетократиями и тому подобным. Мы все знаем, как он бабки делает. Но сделав бабки, заказчик хочет обрести нечто, с таким деланием бабок никак не сочетаемое. Это нечто называется самоуважением. Обрести его всерьез заказчик не сможет никогда. Но он может с помощью определенных фокусов обрести то, что является интеллектуальным и моральным аналогом анальгина, ибупрофена или более сильных обезболивающих. Душа-то она, между прочим, болит. И говорит заказчику: «Я же все про тебя знаю. Кто ты такой, знаю. Как ты опустился, знаю. Какая тебе цена в базарный день… и так далее».

Для того чтобы душа замолчала, заказчик нанимает интеллектуального фокусника или интеллектуальных фокусников. Которые перед ним кривляются. Заказчик лицезреет эти кривляния, а порою даже в них как-то участвует, и ему становится немного легче: «Вот ведь какой я! Я особенный! Интеллектуально продвинутый — не то, что Петя, который срубил, напился... Нет, я не Петя, я другой, еще неведомый изгнанник... Как он, гонимый миром странник... Но только с русскою душой».

Один такой странник, еще не будучи гонимым (по-настоящему гонимым он станет этак через полгода, никак не раньше), рассказывал мне, что, устав от настоящей зарубежной работы, требующей горячего сердца и холодной головы, он нанимал гувернантку и изучал с нею французский язык. Рассуждая таким способом, он проводил параллель между гувернанткой и обожавшим его интеллектуальным фокусником, развлекавшим шефа подобающим образом. Потом фокусник исполнил такой номер, что шеф как начал заикаться, так и не может прийти в себя.

Спрос на фокусников рождает соответствующее предложение. Мне даже неясно, знает ли Павловский, что такое меритократия. Какое отношение она имеет к посткапитализму и так далее. Мне ясно одно — что Павловскому это глубоко неинтересно. Как и барышне, которая его интервьюирует.

Господин Иноземцев — опять же 3 июня — подробно рассуждает о том, что у нас нет разнородной элиты. Что она у нас однородно-денежная. Ну нет у нас, к примеру, университетской профессуры, как на Западе. Нет как нет. А почему ее нет? Ее никогда не было? Она может состояться, если профессуре платят гроши? Она может состояться в условиях спроса на фокусников?

Воссоздание Союза, по Иноземцеву, невозможно, потому что каждый местный вождь понял, что ему удобнее жить без Москвы. Да-да, удобнее, особенно когда под боком Китай или «Аль-Каида». Кластеры типа «Сколково» на Западе формировались, по Иноземцеву, сами собой. А я-то, грешный, думал, что их формировал Пентагон…

Втягивание бывших республик в новый Союз, по Иноземцеву, контрпродуктивно. Навальный пусть себе ворует, но меру знает…

Иноземцеву скучно от каждого произносимого слова. Невыносимо скучно. И эта коллективная скука разлита в воздухе. Ничем хорошим это не кончится, читатель, поверь мне. Нет и не может в этом быть добра — говаривал датский принц по сходному поводу. И он был прав.