Я познакомил вас с позицией благожелательного, серьезного человека и прошу к этой позиции отнестись серьезно. Ее можно не разделять, но ее надо воспринимать и адекватно отвечать на сформулированный в ней вызов.
Предположим, что мы добились серьезности, без которой ничего не может быть. И учащиеся Школы высших смыслов, понимая, что они должны превратиться из «ребятишек посложнее» в контрэлиту, ведущую за собой какие-то слои общества, начали заниматься по максимуму. Но чем и как?
В обычном заочном институте, не ставящем перед собой особо крупных целей и иначе относящемся к абитуриентам, установочная сессия длится больше месяца и экзаменационная тоже. В оставшееся время учащиеся грызут гранит соответствующих знаний. Обучение продолжается 5 лет. Результаты чаще всего бывают умеренными.
Что мы этому хотим противопоставить? На что хотим направить энергию серьезного труда учащихся, коль скоро учащиеся и впрямь решились серьезно трудиться и не хотят уподобляться участникам ролевых действ, то есть «ребятишкам попроще»?
В передачах «Суть времени» создана даже не идеология, а разветвленная интеллектуальная инфраструктура, учение, смысловая среда. Как соотносятся с этим на сегодняшний день сутевцы вообще — и учащиеся как сутевцы, особо ориентированные на освоение смыслов?
Я подробно рассказал о «четвертом этаже». Существует особая интеллигибельность, не имеющая прямого отношения к интеллигентности. Она включает в себя особый тип интеллектуальных ощущений, аналогичных в чем-то обычным ощущениям. Особый тип интеллектуального восприятия, аналогичный в чем-то обычному восприятию. И особый тип интеллектуального рефлексивного сознания, аналогичного обычному сознанию. В интеллигибельности, то есть в том, что связано с этой средой идей, есть тоже свои ощущения, свои восприятия и свое сознание. Это и есть «четвертый этаж».
На сегодняшний день сутевцы спасли у себя — и это надо понимать — особый тип интеллигибельных или интеллектуальных ощущений. Не более того, но и не менее.
Они продолжают пребывать в сфере даже не восприятия того, что развернуто в передачах «Суть времени», они это ощущают. Не воспринимают, а чувствуют. То есть у них, безусловно, есть четвертый этаж, и это радует. Но у них на этом четвертом этаже расположен только суперпримитивный орган. Этот орган, с другой стороны, является суперсложным, потому что он предназначен для работы с суперсложными вещами. Но он позволяет эти суперсложные вещи только ощущать. По большому счету, нет даже переработки этих особых ощущений в особые образы, то есть нет особого восприятия. И уж тем более нет особого осознания. А оно ведь тоже должно быть особым. Место всего этого занимают — прошу меня понять, это достаточно сложная мысль — особые ощущения, которые на уровне интеллигибельности являются тем же самым, чем на обычном уровне являются ощущения тепла и холода, света и темноты.
Говоря об ощущениях на четвертом этаже, я имею в виду особые рецепторы, позволяющие улавливать духовное. И сочетание этих рецепторов с рецепторами метафизическими, которые примитивно отличают живого от мертвого... И всё — в этом задача таких рецепторов. Они ничего не обрабатывают, они просто отличают горячее от холодного, живое от мертвого.
То, что я только что описал, является пока что всей суммой возможностей некоего усредненного позитивного активиста «Сути времени», входящего, безусловно, в число тех, кого мой собеседник назвал «ребятишками посложнее».
Соответственно, такой активист а) ощущает суперсложность как то, что требует его орган, находящийся на четвертом этаже, и б) ощущает живое как то, что требует этот же орган, находящийся на четвертом этаже.
Эти два ощущения позволяют ему выделять в окружающем мире Кургиняна. Причем, и первое, и второе ощущение его организму вообще — и этому органу в особенности — нужно сильно. И в этом — огромное преимущество активиста «Сути времени» перед другими.
Другие этого не ощущают. Там нет этих рецепторов, они умерли. Или их не было изначально — гностическая версия. А у сутевца это всё есть. Но поскольку его исключительность (хоть и дополняется наличием ряда очень важных, но не исключительных качеств, каковыми являются моральность, верность, трудоспособность, последовательность, скромность и др.) сводится к наличию этих рецепторов, то перейти в полноценное наступление невозможно.
Ощущая и только ощущая нечто, нельзя обработать, воспринять, осознать и передать нечто, не имеющее к этому прямого отношения. Понимая это, человек, который пытается что-то передать, тускнеет. И это, кстати, касается не только вопросов идеологии. Вы делаете что-то для вас неподъемное — осуществляете крупные проекты, едете куда-то... Вы полны справедливого восторга по отношению к тому, что сделали, любви к тому, с чем вы встретились. А потом вам надо всё это описать. И вы тускнеете.
Если при этой передаче чего-либо вы теряете большую часть энергии, то это значит, что у вас очень низкий коэффициент полезного действия при трансляции сообщений. А это для политика — смерть. И для идеологии — тем более. Значит, нужно повышать этот коэффициент, причем срочно. А как это сделать без Школы высших смыслов?
Конечно, если и Школу превратить во что-то наподобие современного колледжа или вуза, то ничему не научишься. Значит, надо учить иначе. Но учить надо. Иначе — низкий трансляционный КПД и — крах.
Я всё это очень хорошо вижу по статьям сутевцев, которые приходится отправлять по многу раз на доработку. И по тем их начинаниям, которые я всячески приветствую, которые в итоге большой работы приобретают достойный и очень важный характер. Но эти начинания за совсем редкими, буквально единичными исключениями всегда готовы без импульсов со стороны ЭТЦ превратиться в нечто недопустимо упрощенное.
А чем могло бы обернуться такое упрощение, если бы на него вовремя не отреагировали? Оно превратилось бы в кубаря, который описал мой собеседник. И оно сразу же лишило бы «Суть времени» ее специфичности, особого вкуса, цвета и запаха. И сделало бы «Суть времени» не отличимой от какого-нибудь Мухина. Или от РКРП Тюлькина. Или от кого угодно еще.
Ведь чем отличались от всего, что имело место раньше в России, передачи «Суд времени» — гораздо более простые, нежели передачи «Суть времени»?
Прежде всего, скажу, что Сванидзе и Млечин были совсем не простыми драконами. Что эти драконы наносили страшный урон моим соратникам из ЭТЦ, которые этот урон страшно переживали. Почему же драконы бесновались, корчились, терпели поражение? Потому что они были ориентированы расистски в интеллектуальном смысле. И настроены на то, что будут иметь дело с представителями более низкой интеллектуальной расы. Будучи настроенными на это, они вышли на бой. И вдруг обнаружили, что имеют дело с представителем высшей расы. А также что этого представителя, ведущего методологическое сражение, поддерживают предметники, которые тоже отнюдь не низшая раса.
Приведу несколько приемов или подходов, с которыми Сванидзе и Млечин столкнулись впервые.
1. Достоверность данных — то есть опора на по-настоящему профессиональные, достоверные данные. Я говорил о таких данных в каждой передаче.
2. Прецедентность — то есть требование соотнесения советского опыта с аналогичным опытом других стран.
3. Осмысленность — то есть раскрытие природы происходившего.
4. Многомерность — то есть недопущение сведения к негативным элементам всего исторического опыта.
5. Рефлексивность — то есть обнаружение политтехнологического, манипулятивного, агитпроповского, мошеннического характера в действиях противника, в его гиперкритике и так далее.
6. Требование паритета — то есть удовлетворения запросов (на культурную классику, на определенное отношение к советскому периоду и так далее) разных слоев общества на паритетных основах, демократично (упрек в недемократичности взвивал «драконов» под небеса).
Они страшно боятся паритета. Требуйте его!
«У нас демократия?» — «Демократия». — «У нас люди равны? Ну, говорите! Равны или нет?!» Им хочется сказать, что, конечно, дельфины и анчоусы не равны. Но нельзя... Ни по телевизору нельзя, ни в «Новой газете»... «Равны!»
Ах, равны? Значит, если 85 % хотят классического искусства — отдайте площади под классическое искусство. В процентном соотношении. И финансирование из бюджета — в процентном соотношении. А 15 % отдайте Гельману. Мы — «за»! Пусть возьмет.
Они ждут, что вы будете говорить на языке: «Запретить! Убить суку!» И тогда они смогут отнестись к вам, как к низшей расе.
Понимаете, о чем идет речь?
7. Методологичность.
Возьмем, к примеру, мои последние беседы уже не с Млечиным и Сванидзе, а с Надеждиным и Рыжковым. Когда они завыли с особой яростью? Когда я их разоблачил методологически. Я сказал Надеждину: «Смотрите, когда вас тычут носом в украинские пакости, вы говорите, что дураков хватает с двух сторон. Это мошеннический прием».
Поскольку его обучали этому приему, и он в курсе, что он мошеннический, то пока я его не разоблачаю, он чувствует себя носителем тайного знания. А когда я это знание разоблачаю, он воет. Потому что это — методологическая игра. А представитель низшей расы не должен уметь вести методологическую игру.
Воюя с музеями ГУЛАГа и другими пакостями, сутевцы чудом — когда за счет своей образованности, а когда за счет работы кураторов — оказываются на «территории Кургиняна» и не переходят на «территорию Мухина». Но достаточно небольших толчков, чтобы они туда перешли. Почему так? Потому что специфика даже простейших блоков той интеллектуальной системы или инфраструктуры, которая предложена в книге «Суть времени», не транслируется адекватно теми, кто выступает от имени движения «Суть времени».
Что, собственно говоря, должен уловить, поговорив с активистом «Сути времени», человек, который колеблется: прийти — не прийти в организацию? Он может сказать вслед за Мармеладовым: «А коли не к кому, коли идти больше некуда!» — и прийти. Или не прийти. Но он не чувствует того «изюма», на который клюнул в передачах «Суть времени», и понимает, что в ходе работы не этот «изюм» будет пищей, не он будет разыгран и не ему научат. Не на этом «изюме» будет всё построено, а на чем-то соседнем — на энергетике, на стойкости, на моральности, на трансляции патриотических убеждений, но не на этом. А если не на этом, то специфика — теряется. Так же, как она теряется, если вы не в состоянии выразить двуединство нашей задачи. Всё происходит, только с низким КПД.
Другой аспект того же самого зачастую обнаруживается в диалогах активистов «Сути времени» с местными представителями даже наимельчайшей элиты (конечно же, элиты в кавычках, но — тем не менее).
Возьмем проект «Антибиблиотека» в Москве. Он оказался успешен. Он перевел деятельность на новый уровень. И он оказался успешен, в том числе и потому, что активисты «Сути» проявили энергию, целеустремленность. Что они начали самым серьезным образом пугать библиотечников действиями оранжистов. Но они не смогли в полной мере превратить этот испуг в свою полноценную победу, в завоевание позиций.
Превращение испуга библиотечников в их конкретные дела, полезные для нашей организации, произошло всё же только после подключения меня к беседе с библиотечниками. Потому что я стал говорить с ними на другом языке. И вот тут-то библиотечники зашевелились по-настоящему.
Те, кто сделали проект «Антибиблиотека», — огромные молодцы. Говорю же я о том, чего именно нам сейчас недостает, чтобы сосредоточить ваше внимание на добывании из самих себя того, что пока отсутствует. Для этого нужна Школа высших смыслов. Потому что добывать из себя то, что пока отсутствует, придется постоянно. Это касается всего — например, всей сферы взаимодействия сутевцев с мелкими и средними региональными как бы начальниками. Да, где-то удается доводить дело до конца. Но, признавая успехи, давайте не сбрасывать со счета трудности.
В чем их природа?
В некоей — пока, увы, имеющей место — недоубежденности и недоубедительности. А также в недостаточной витальности, жизненности. Как только собеседники улавливают малахольность, зашуганность, недоубежденность и прочее, они отползают.
И, в каком-то смысле, описанное выше представляет собой ядро нашей проблематики. Признаем, что, не добившись пока что повсеместного и полноценного превращения «ребятишек, которые посложнее» в настоящую контрэлиту, мы не можем перейти в решающее политическое наступление. Более того, мы не готовы к тем боям, которые могут начаться и до 2017 года. А значит, надо форсировать это превращение «ребятишек, которые посложнее» в контрэлиту. Потому что если мы этого не сделаем, этого не сделает никто в России. Никто! И тогда восторжествует бессмысленная чернь из «Бориса Годунова», которая приволочет с собой самозванцев и Смутное время.
То есть надо в короткие сроки сделать актив, пришедший на Школу высших смыслов, полноценным собственником всего интеллектуального инструментария, произведенного в лекциях «Суть времени», учебниках, газете и так далее. А для этого надо, прежде всего, элементарно интеллектуализировать в культурном, политическом, историческом, общегуманитарном, аналитическом и иных планах очень и очень многих. А еще их надо ревитализировать (вывести из состояния малахольности), что сложнее всего.
Пока в вас есть эта малахольность, то даже если вы десять раз будете академичны, культурны и будете оперировать всеми философами от досократиков до Лакана, Делёза и Дерриды, — всё будет мертвое.
Значит, нужна ревитализация. А еще нужны ресоциализация, рекультуризация и так далее. Притом, что ревитализация — это самое важное. Только тогда политические офицеры станут по-настоящему привлекательны, и появятся те, кто захочет им уподобиться. И только тогда они смогут осуществлять взаимодействие на местах, при котором местная квазиэлитная поросль начнет постоянно относиться к ним с полной серьезностью, постоянно воспринимать их по крайней мере как равных партнеров.
Выйдя на этот уровень, можно идти дальше. Но сначала надо на него выйти, в чем и состоит задача Школы высших смыслов.