Школу высших смыслов можно понимать по-разному. В том числе и просто как одно из наших развивающих начинаний. Но это не так. Школа высших смыслов — это наш стратегический ориентир. Именно она задает характеристики нашего дальнейшего пути.
Чтобы доказать это, надо рассмотреть, чем экстенсивный рост отличается от интенсивного. И не пренебрегая многим из того, что связано с ростом экстенсивным, то есть обычным, сделать четкий выбор в пользу интенсивного роста.
Подчеркну, что категорически запрещено использовать разговоры о приоритете интенсивного роста для того, чтобы заблокировать рост обычный, пренебрегать этим ростом и так далее. Ключевая ставка на интенсивный рост не имеет ничего общего с пренебрежением к тому, что есть.
Подчеркнув это и предупредив, что попытки ссылаться на мои рассуждения о приоритетах интенсивного роста в качестве оправдания отсутствия роста будут порождать серьезнейшие конфликты и со мной, и с членами Политсовета, курирующими бюро, я перейду к проблеме двух видов роста и преимуществам интенсивного роста.
Специфика нашей организации, ее своеобразие, природа выбранного нами пути свидетельствует о том, что мы действительно, в отличие от других, стремимся именно к интенсивному росту.
Но чем же интенсивный рост отличается от экстенсивного?
Тем, что экстенсивный рост предполагает прямое вовлечение в организацию как можно большего количества людей при полном пренебрежении к тому, насколько эти люди адекватны. Такой рост быстро захлебывается. А сделавшие на него ставку организации разваливаются, перерождаются, оказываются перехваченными разного рода субъектами более высокого ранга, каковых немало.
А интенсивный рост основан на том, чтобы сформировать из курсантов, то есть тех, кто определился до конца в вопросе о месте нашего начинания в своей жизни, и решив, что это место является основным, пришел в эту Школу, большую когорту, образно говоря, политических офицеров.
Прошу рассматривать военную метафору, используемую мной в докладе, именно как метафору. Использование которой, увы, определяется определенными чертами нашей жизни. Идти на поводу этих черт мы не будем. Но игнорировать их наличие тоже не можем.
Итак, поступившие в Школу высших смыслов по завершению обучения должны стать, образно говоря, политическими офицерами, способными сформировать вокруг себя новые ячейки, состоящие из новых, ими вовлеченных в работу сутевцев. Наличие этих вовлеченных в достаточном количестве и признание того, что вовлеченные обладают необходимой минимальной качественностью, означает успешное прохождение учащимся в Школе высших смыслов последнего выпускного экзамена. Результатом успешного осуществления данного образовательного проекта «Сути времени» должен стать интенсивный рост количества сутевцев, не сопровождаемый понижением качества.
Первая фаза этого роста должна быть завершена по плану в 2017 году. То есть к столетию Великой Октябрьской социалистической революции. Именно это и было объявлено в виде одной из целей в базовых лекциях «Суть времени». Каждый, кто подзабыл, может освежить в памяти и убедиться, что мы движемся по изначально заявленному графику. И в том русле, которое изначально было определено.
За первой фазой интенсивного роста могут и должны последовать другие фазы такого же роста. Но не будем забегать вперед. А напротив, договоримся о том, что понимая решающее значение интенсивного роста и его связь со Школой высших смыслов, мы категорически отказываемся делать всю ставку только на этот рост. И считаем необходимым задействовать все текущие ресурсы роста. Конечно же, всё с той же оговоркой по поводу качества.
Но почему окончание нашей Школы высших смыслов должно столь существенно повлиять на интенсивный рост?
Потому что — и об этом со всей определенностью я говорю впервые — основной и решающей задачей Школы высших смыслов является формирование у учащихся качественно иной мировоззренческой определенности. Иначе говоря, качественно иной коллективной идентичности. Есть разные задачи, связанные с тем, чтобы, убеждая, знать мировоззрение и доказывать его. Главная задача Школы — Школы, а не движения — проста: формирование качественно иной мировоззренческой определенности, иначе говоря, качественно иной коллективной сутевской идентичности. Что, в свою очередь, неизбежно породит качественно большую убежденность и убедительность у тех, кто эту школу успешно закончит.
А иная степень убежденности и убедительности актива неизбежно породит интенсивный рост всей организации. Если, конечно, актив не оторвется от организации. Но мы об этом позаботимся.
Несколько слов по поводу необходимости иного мировоззренческого оформления актива, то бишь оформления иной коллективной идентичности.
Я перед этой зимней сессией провел несколько заседаний московского актива и одно заседание ленинградского актива.
Московская и ленинградская организации — крупнейшие. И взаимодействие с ними не превращается в сложную оргпроблему. Тогда как взаимодействие с сибирской и любой иной отдаленной организацией неизбежно порождает сложности для тех, кто должен собраться, приехав из разных городов, преодолев немалые расстояния.
На встречах с активом я настойчиво добивался ответа на вопрос, что мешает еще больше активизировать деятельность. Я обращал при этом внимание на численность ячеек, тираж газеты «Суть времени», наличие которой решающим образом выделяет нас из числа общественно-политических организаций неосоветского типа, у решающего большинства которых такой газеты нет.
О препятствиях, не позволяющих решать задачи с большей результативностью, интересно говорили активисты, уже проявившие способность стойко и эффективно осуществлять необходимую деятельность. Уже говорил об этом, но повторю — в конце одного из таких обсуждений я обратил внимание всех активистов на то, что в каком-то смысле они осуществляют так называемую проекцию. То есть ищут источники недостаточной победительности тех или иных начинаний — вне себя, в окружающем мире. А также в так называемых непреодолимых обстоятельствах. Между тем настоящий поиск источника, осуществляемый в случае, если ищущий принимает на себя полноту ответственности, без чего он не может стать субъектом деятельности, — должен быть обращен внутрь, а не вовне. Когда же источник ищут вовне, то тем самым оправдываются, осуществляют «бегство от ответственности, бегство от субъектности».
Ведь никто же не говорит, что в окружающей жизни нет массы источников, порождающих те или иные препятствия. Но субъектный подход, который иногда называют «героическим», всегда состоит в том, чтобы брать на себя ответственность за то, что недостаточно силен для взятия препятствий. И при этом не ломаться, а наращивать свою силу. Повторяю, это не значит, что ты не должен искать препятствий вне себя. Ты обязательно должен их искать, осмысливать, ощупывать — и преодолевать. А также упрекать себя за то, что не хватило сил для преодоления. И искать способы стать сильнее.
Никакой другой подход к жизни не порождает победительности, чего бы это ни касалось. От личной жизни и любых научных занятий до политики. Политики — в первую очередь.
Не надо перекладывать ответственность за свои неуспехи на окружающий мир, который-де очень плох. Потому что он, конечно же, очень плох. Надо понять, насколько плох. Почему плох. Как именно. И учиться двигаться в этом плохом мире к своей цели по маршруту, найденному в процессе понимания того, как именно этот мир плох. Да, он плох — и что? Да, он исковеркан — и что? Что дальше? Каков следующий шаг?
Он плох. Я ему сопротивлялся. Это породило такие-то последствия. Теперь я все эти последствия должен сделать горючим для стремительного рывка, обыгрывания этого плохого мира и его исправления. А сделать я это могу потому, что есть коллектив, есть партия. Поэтому на все процессы я смотрю не с унынием индивидуума, а так, как на это смотрит партия. Что и есть главный принцип Ленина.
Страдать можно, говоря о том, что мир вообще плох. Бороться же можно, только поняв, как он конкретно плох. Где на этой карте скверности мира должны находиться оптимальные тропы, по которым ты идешь вместе с другими. Как по этим тропам надо идти. И так далее.
Не надо перекладывать ответственность ни на товарищей, которые, конечно же, несовершенны. Ни на руководство, которое, конечно же, несовершенно.
Да, ты со всех сторон окружен несовершенствами — и что? Либо, сетуя на них, ты снимаешь ответственность с себя. Либо ты адресуешь определенные требования сначала к себе. А уже реализовав эти требования, осматриваешься заново по сторонам, иначе видишь окружающее, гораздо спокойнее относишься к его несовершенству, намечаешь путь, согласуешь его с товарищами — и движешься к цели.
Но перед тем как такого рода работу осуществлять, надо на что-то по-настоящему решиться. Мы долго обсуждали, что такое Школа высших смыслов. Мы рассылали разного рода письма. Мы определяли обязательства. Но давайте сейчас честно скажем, осуществляется ли реально каждым из собравшихся регулярно общественно-политическая деятельность по 36 часов в неделю? Не надо разыгрывать перед собой и другими спектакль под названием «Я буду честным до конца». И вспоминать, что в такую-то неделю болел и не мог работать. Не надо таких мелких придирок к себе. Проявите спокойную трезвую требовательность к себе. И ответьте: вы действительно работаете с той трудовой загрузкой, о которой мы договорились? Вот кто так реально работает — а кто еще не до конца освободился от так называемого ролевого подхода, согласно которому можно поиграть во всё на свете? Например, в проект «Сверхмодерн» или в проект «Школа высших смыслов».
Я хочу прямо спросить: к настоящему моменту кто из собравшихся в среднем уже тратит на общественно-политическую деятельность те 36 и более часов в неделю, о которых договорились, сказав летом, что именно такова норма для Школы высших смыслов? Просто подымите руки и скажите — кто в основном работает согласно этой норме? Кто эту норму недовыполняет?
Хорошо, по первому вопросу определились. А теперь давайте обсудим гораздо более трудный и тонкий вопрос, при том, что этот вопрос имеет решающий характер. Тут не надо поднимать руки. Надо спросить самого себя: «А я могу к настоящему моменту свободно и от себя оперировать хотя бы материалом, изложенным в передачах «Суть времени»? Я могу от себя, свободно, в полном объеме, абсолютно раскованно, своим языком, доказательно, просто оперировать материалом, который был изложен в передачах «Суть времени»?»
Я не собираюсь здесь давать усредненных оценок. Они так же неуместны, как вычисление средней температуры по больнице. Но мои беседы с очень большим числом интересных и много работающих сутевцев показали, что даже активисты не ощущают себя в смысловой среде, порожденной лекциями «Суть времени», образно говоря, как рыба в воде.
Сложного, полного, глубокого понимания того, что может быть названо даже не идеологией, а разветвленной интеллектуальной инфраструктурой или смысловой средой, порожденной лекциями «Суть времени», в большинстве случаев нет. Нет способности активно и адекватно оперировать всей полнотой этих смыслов в окружающем мире. А ведь есть разница между тем, чтобы запомнить материал (что необходимо, но недостаточно), и тем, чтобы материал освоить, переработать, переварить. Или, как иногда говорят, овнутрить.
К людям с этим материалом можно идти, только если он именно овнутрен, причем адекватно собственной сути самого материала.
Я много раз говорил на эту тему с людьми, очень благожелательно относящимися к «Сути времени» и возлагающими решающие надежды на наше начинание. Люди эти не злопыхатели, а наоборот. Но они в высшей степени способны отличать желаемое от имеющегося.
Один из таких моих собеседников сравнил передачи «Суть времени» с суфийскими притчами. Суфийские орденские структуры в исламском мире находятся в очень непростых отношениях с ортодоксальным исламом. Они очень активны на протяжении тысячелетий. Выработана особая традиция суфийских посвящений. Суфии считаются исламским орденом, они есть шиитские, они есть суннитские, в основном суннитские — суфийского обучения и так далее. Так вот, проведение параллелей с суфийскими притчами отнюдь не девальвирует передачи «Суть времени». Тем более что параллель условна. Речь идет об особом притчевом методе.
Мой собеседник признал, что если приходящий в движение — суфийское или наше — образно говоря, продирается через притчи к смыслу, то он приобретает необходимую полноту, глубину, убедительность.
Далее он противопоставил притчу (вводимую им как поясняющую, разъясняющую метафору) проповеди (тоже вводимой как поясняющая, разъясняющая метафора). А далее он сказал, без всякой иронии, с огромной заинтересованностью: «Вот ваши ребятишки — они посложнее. И они пробираются через притчи. Но ведь есть и ребятишки попроще. Им предложили Стрелкова в качестве героя. А в качестве цели... Ну, короче, Стрелков был подсунут ребятишкам попроще в качестве человека, имеющего цель и знающего способ ее достижения. Этим ребятишкам, взыскующим простоты, был подсунут образ рыцаря на белом коне, защищающего русских, угнетенных злыми силами. Сейчас этот образ разваливается. Но давайте обсуждать не это, а саму технологию работы с ребятишками из тех, кто попроще. Вы говорите вашим ребятишкам, которые посложнее, что цель — «До встречи в СССР», то есть построение Града на холме. А что такое «цель»? Это — о-го-го что. Для очень многих — и тех кто попроще, и тех кто посложнее — ужасно мучительна событийная ненасыщенность. А также абсолютное отсутствие смыслов. Я не говорю о тех, кто про себя сообщает: «Я всё время думаю об одном — как научиться ни о чем не думать». Это — особая статья.
Но есть очень много людей думающих — кто-то из них попроще, а кто-то посложнее. И все они измучены сейчас смысловым дефицитом и событийной ненасыщенностью жизни. Да и тех, кто не хочет думать, их же тоже можно понять. Как только появляется время подумать, его надо лихорадочно на что-то тратить. Потому что если начнешь думать, то бессмысленность существования начнет действовать просто ужасающе. Люди ищут смыслов или смысла.
Ребятишками я называю тех, кто еще достаточно молод и активен для того, чтобы искать не просто смысл, а смысл, преобразующий реальность. И не просто искать этот смысл, а преобразовывать реальность.
Вы сумели стать ориентиром для ребятишек посложнее, то есть для тех, кто ищет всерьез. И готов к созидательной сложности.
Но есть же и те, кто попроще. Они продираться сквозь ваши притчи не будут. Не будут проходить суфийские испытания, основанные на том, что пробившийся через притчу к смыслу умеет думать, а умеющему думать можно еще что-то вручать. Ребятишкам попроще нужна другая подача информации. Та, которую, условно, дает не притча, а проповедь.
Что такое в нашем мире такая подача информации? Это нарезка, фрагментация. Бери готовое — и думай так-то.
В своем раннем произведении «Понедельник начинается в субботу» Стругацкие ввели модель человеческого существования, основанного на нарезке: «Я занимался всем, чем было положено заниматься начальнику лаборатории — плюс немного йоги. И жизнь моя была полна смысла». Потом Стругацкие пошли намного дальше. И их дядюшка Ондатр стал проникновенно читать книгу «О тщете всего сущего».
Но не в Стругацких дело. Возьмите Анчарова. Конечно, это не философ высшего ранга. Но у него есть далеко неглупая формула: «Тоска — это несформулированная цель». Как только у человека, пребывающего в тоске, появляется хотя бы намек на цель — он уходит от тоски. Ваше «До встречи в СССР» — это намек на цель. То есть освобождение от тоски.
Освободился — что дальше? Самое страшное — вернуться в тоску. А значит действует принцип двухколесного велосипеда — чтобы не упасть, надо ехать. Но велосипед — это движение вперед. То есть притча.
А есть еще юла. Она тоже устойчива, пока крутится. Но она вращается на месте. Юла — это проповедь. Ваша ставка на притчу и вытекающий из освоения притч принцип отбора, подготовки, обучения и полноценной деятельности, безусловно, заслуживает уважения. И не будем даже говорить о том, что она порождает большой отсев, ибо не все могут пройти через испытание притчами. Зададимся другим вопросом — как именно вы добьетесь адекватного прочтения притч. Потому что притчи опасны тем, что в них вообще можно вкладывать совсем не то содержание, которое вы вкладываете.
Добавьте к этому зуд деятельности. Вы предлагаете путь притч — они на него становятся и спрашивают: «А делать-то что?» И начинается отдельная история. Добавьте к этому возможность неверного прочтения ваших притч. И всё же не это главное. Главное то, что притчи могут принять за проповедь. Их могут начать читать как проповедь. И тут же прекратится «велосипед» и начнется «юла», причем особенная.
Знаете, что такое кубарь? Это когда кнутом раскручивают волчок, поддерживая скорость его вращения и заставляя волчок двигаться в нужном направлении. Помните, у Достоевского Лиза говорит Алексею: «Вы умеете кубари спускать? — Умею. — Вот это он, как кубарь: завертеть его и спустить и стегать, стегать, стегать кнутиком: выйду за него замуж, всю жизнь буду спускать». Это она говорит про будущего мужа.
Итак, кубарь — это волчок, который можно, подстегивая кнутом, направлять в нужную сторону. Представьте себе, что к вам после первой волны, ориентированной на притчи, приходит вторая волна, состоящая всегда или почти всегда из людей, падких на лозунги, на нарезки, на то, что я называю «проповедями». Как ни странно, ваши ребятишки в массе этого пока чураются. Но начнется рост движения — и свойственная вашим ребятишкам замечательная самоорганизованность начнет дополняться полной управляемостью. То есть кубарством. Тогда можно лозунгами за полгода всё куда угодно перенаправить. И вскоре представители вашей второй волны поволокут за собой первую волну куда угодно. Например, в прямо противоположном направлении. Это же так просто.
Но перейдем на время... (я хочу сказать, что это человек очень неглупый, с опытом и абсолютно в вас заинтересованный, то есть на тысячу процентов). Но перейдем на время от ваших ребятишек, которые посложнее, к тем ребятишкам, которые попроще. Мы уже говорили с вами о Стрелкове, преподнесенном тем, кто попроще, как человек, имеющий цель и знающий способ ее достижения. Об образе рыцаря на белом коне — защитника угнетенных. Вы говорите вашим ребятишкам, которые посложнее, что цель — «До встречи в СССР!» А ребятишкам попроще была предложена в виде цели примитивная конфетка, ориентированная на их некритическое восприятие. Оно же — «пипл хавает». «300 стрелковцев», «ура-ура!».
Ваша цель — построение красного Града на холме. Чтобы построить этот Град, надо долго, упорно, старательно трудиться. А ребятишкам попроще предложили другое: «Это дракон — убей его!» Драконоборец защищает не каждодневным трудом, не устройством хлебных складов. Он тычет копьем в дракона. Можно даже не достать до тела дракона, но наконечник копья кто-то измажет краской и будет сказано: «Видите, кровь дракона — урра!» Копье сломалось — ткнем потом еще раз. И какая разница, кого раздавит дракон? Главное, что дракон уязвлен. XXI век, постмодернизм. Драконоборец XXI века. На его щите можно соорудить любую рекламу. Например, «Защитник русских». А завтра рекламу можно заменить. Да и вообще, Драконоборец-XXI — это особая статья. И почему бы не отрекомендовать отпетого фашиста Дугина как главного борца с драконом фашизма и председателя координационного совета антифашистских сил? Почему нет? XXI век».
Я отвечаю собеседнику: «Драконоборец-XXI — это конструкт, который легко разваливается. Вот он и развалился, чему, конечно, надо было оказать серьезную помощь. Потому что Драконоборец-XXI — это то, что делают другие. Он не сам себя делает, понимаете, да? И его надо не просто делать, его надо всё время подпитывать. Перекрыли подпитки хотя бы отчасти, нанесли нужные удары — он возьми и развались. А ваши ребятишки из числа тех, кто попроще, — это бессмысленная чернь из пушкинского «Бориса Годунова». Сегодня — «ура!», завтра — «долой!».
Собеседник мне отвечает: «Но ведь у Пушкина эта чернь победила».
Я отвечаю собеседнику: «Потому что у Годунова не было ребятишек посложнее. Он ими не занимался вообще, понимаете? Он страдал, жаловался на несовершенство окружающего мира, на неблагодарность народа. Но он, в отличие от Ивана Грозного или Петра Великого, ребятишек посложнее не собирал».
Собеседник отвечает: «Ну что ж. В том, что вы говорите, есть позиция. Но только учтите мою доброжелательную оценку. Она состоит в том, что Стрелкова серьезные люди использовали в качестве Петрушки для того, чтобы отвлечь зевак и пошарить у них по карманам. Но эти серьезные люди... Они ведь не успокоятся. В их ставке на смысловой аналог фаст-фуда есть своя правда. А что вы этой правде противопоставите?
Настоящей элиты в России нет. Потому что настоящая элита — это отбор. Причем о-го-го какой. Вы хотите сделать из своих ребятишек элиту или, как вы говорите, контрэлиту. А контрэлиту сделать еще сложнее, чем элиту. Как говорят в таких случаях, хотеть не запретишь. Верю, что вы предпримете неординарные усилия и используете неординарные методы. Но пока что между вашими ребятишками посложнее и контрэлитой — огромная дистанция.
У большинства из ваших ребятишек, при том, что они посложнее, — нет пока способности по-настоящему понять, что им надо делать. И уж тем более нет способности к адекватному осуществлению этого действия. Они готовы по два с половиной часа обсуждать вашу статью о гуманизме. Но эта статья наполнена аллюзиями, метафорами. Она начинена отсылками, для вас простыми и естественными. Но эти отсылки просты и естественны для вас, а не для них. Адекватного обсуждения вашей статьи не происходит. А ее неадекватное обсуждение... Оно кого-то отталкивает. И уж как минимум оно не обладает большой притягательностью, не согревает по-настоящему. В этом основная проблема».
Продолжение следует.