В прошлых выпусках нами была рассмотрена новизна положения в Сирии и Египте. А также напрямую связанная с этой новизной позиция Саудовской Аравии в регионе. Это исламское государство, всерьез рассчитывавшее на удар США по Сирии, после отмены такого удара в августе–сентябре текущего года взяло курс на проведение собственной, независимой от США, политики в регионе.
Итак, Сирия, Египет и Саудовская Аравия вошли в новый этап ближневосточных мироустроительных конфликтов. А Иран? Как сказывается на политике Запада в отношении Ирана и его положении в регионе отмена (или отсрочка) прямого военного вмешательства США в сирийский конфликт? Это вопрос далеко не второстепенный, поскольку именно неизбежность войны с Ираном после удара по Сирии была одной из серьезных проблем, сыгравших свою роль в отказе Запада от нанесения такого удара.
Казалось бы, если Сирия — в том числе при определенной роли Москвы и Тегерана — избежала скорой и трагический развязки, то и с мощным Ираном все обстоит более чем обнадеживающе.
В самом деле, 7 ноября глава МИД Ирана заявил, что противоречия ИРИ с Западом по ядерной проблеме, при должном усилии сторон, могут быть разрешены в самые короткие сроки.
11 ноября в Тегеране начались переговоры экспертов МАГАТЭ с представителями Ирана. По итогам переговоров было подписано соглашение Ирана с «шестеркой» (США, Великобритания, Франция, Германия, Россия, Китай), в соответствии с которым в течение трех месяцев Иран должен отчитаться перед МАГАТЭ по шести пунктам. В частности, по этому соглашению Тегеран должен предоставить данные о расположении всех 16 площадок, отведенных под строительство АЭС, а также обо всех исследовательских реакторах.
Вскоре после этого в Америке Белый дом даже предостерег сенат от ужесточения санкций против Ирана, поскольку такое ужесточение практически уничтожило бы достигнутые в Женеве соглашения по иранской ядерной программе.
Так что все вроде бы идет отлично. Через несколько дней после подписания соглашения издание The Daily Beast написало, что США готовы предоставить Ирану компенсацию в размере до 10 млрд долларов за ущерб, нанесенный иранской экономике. И что это предложение было сделано Ирану в рамках переговоров в Женеве. Таков примерный объем американских «политических реверансов».
Однако чем же на деле сопровождаются эти дипломатические «улыбки» Запада?
Описанные картины «почти потепления» соседствуют с реально действующей в отношении Ирана стратегией напряженности. И если в отношении Сирии вместо прямого военного воздействия с Запада применяется тактика усиления количественного и качественного присутствия иностранных боевиков в стране — то и в отношении Ирана действует примерно та же схема изменения политики. Место прямого экономического и политического давления и угроз занимают многочисленные диверсии и политические убийства.
10 ноября в Тегеране был застрелен заместитель министра промышленности, шахт и торговли Сафдар Рахтамабади. Замминистра получил ранения в голову и грудь от человека, сидевшего в его машине.
Через четыре дня полиция объявила о том, что убийца задержан. И что «задержанный имел личные мотивы для совершения преступления». Замначальника иранской полиции бригадный генерал Ахмад-Реза Радан сообщил, что «причиной инцидента мог послужить личный конфликт, не связанный с вопросами национальной безопасности». Этому можно было бы поверить, если бы не слово «шахты» в названии должности убитого замминистра. Это слово однозначно адресует к давним разговорам о наличии у Ирана ракет, размещенных в шахтах. А значит, скорее всего, относит убийство к разряду политических.
19 ноября в результате террористического взрыва погиб атташе по культуре иранского посольства в Ливане Ибрагим Ансари. Всего от взрыва возле иранского посольства погибли 25 человек и 155 были ранены.
Пока что мы назвали убийства иранских чиновников высокого уровня, причем только последние. Помимо них, происходят и крупные приграничные инциденты.
26 октября иранское агентство Fars сообщило о том, что на ирано-пакистанской границе в иранской провинции Систан и Белуджистан произошел бой, в котором погибли 14 иранских пограничников. Такие происшествия именно в иранском Белуджистане имеют особое значение потому, что этнические белуджи заселяют приграничные районы не только Ирана, но также Пакистана и Афганистана. А значит, поджигание этого «очага напряженности» вводит в зону мироустроительного хаоса, помимо Ирана, еще два новых государства.
В этот же период на ирано-иракской границе произошла перестрелка иранского Корпуса стражей исламской революции с членами некоей террористической группировки.
6 ноября был расстрелян в упор из автоматов Муса Нури, прокурор города Заболь в провинции Систан и Белуджистан. Ответственность за убийство взяла на себя суннитская группировка «Джейш аль-Адль» («Армия справедливости»).
Кроме того, тревожными остаются отношения Ирана с Саудовской Аравией. 28 ноября в территориальных водах Ирана были задержаны две саудовские рыболовецкие шхуны с многонациональными командами. Вроде бы, частный эпизод. Однако он выглядит по-другому, если сопоставить его с иранскими обвинения в адрес Саудовской Аравии о том, что именно эта страна готовит сепаратистских боевиков на иранских окраинах (в том числе, в Белуджистане).
На эти конфликтные внешнеполитические процессы наложился очень важный внутриполитический сюжет.
Через два дня после того, как получили известность сведения The Daily Beast о «десятимиллиардном предложении» со стороны США, пятьдесят членов иранского парламента потребовали обсудить, как приоритетный, вопрос о переносе иранской столицы и Тегерана в другой город.
21 октября агентство ИСНА сообщило, что иранский парламент согласился с возможностью переноса столицы Ирана из Тегерана в другой город. Член парламентского комитета по развитию Ахсан Алави заявил, что комитет займется поиском наиболее подходящего центра для политического центра страны. Президент страны Хасан Рухани также принимает активное участие в проекте.
С такой категоричностью вопрос о переносе всего политического центра страны в другой город ставится впервые. В чем же дело?
Тегеран сильно перенаселен. Он действительно считается самым крупным городом в Азии и насчитывает около 13 миллионов жителей. Это первая из причин, которые называются в качестве обоснования для переноса столицы.
Вторая — город расположен у подножия горного хребта Эльбурс и находится в зоне большой сейсмической активности. Главным доводом считаются именно рекомендации иранских сейсмологов, которые настаивают, что город стоит над многочисленными сейсмоопасными разломами. По этому вопросу существуют также заключения японских сейсмологов, установивших, что сила подземного толчка в районе Тегерана может достичь 7–8 баллов по шкале Рихтера. И тогда число жертв вероятного землетрясения, при разрушении 80 % зданий в городе, может превысить 1 миллион человек.
Между тем, вопрос о переносе столицы из Тегерана в другой город обсуждается более тридцати лет. Причем одним из самых последовательных сторонников этой идеи является духовный лидер Ирана — аятолла Хаменеи. Подготовка к смене месторасположения столицы была начата в 2009 года после рекомендации, данной Советом политической целесообразности. Инициатива принадлежала именно аятолле Хаменеи.
Затем вопрос вновь начал обсуждаться в декабре 2012 года. Тогда депутат иранского парламента Мирхади Карасейед заявил о том, что в парламенте принято решение о создании особой комиссии по вопросам, связанным с переносом столицы из Тегерана. Уже тогда было известно, что в состав комиссии должны войти глава МВД, два депутата меджлиса, два представителя аятоллы Хаменеи как духовного лидера страны, а также представитель Совета политической целесообразности (которым руководит аятолла Хаменеи), министр градостроительства, генеральный прокурор, представители Совета национальной безопасности и начальник штаба гражданской обороны. Очевидно, что ядро комиссии сконцентрировано вокруг Хаменеи, духовного лидера Ирана.
Так вот, еще тогда, в декабре 2012 года, Карасейед сообщил, что наиболее вероятным претендентом на звание новой иранской столицы будет Тебриз. Такой выбор помещает вопрос о смене иранской столицы в особую плоскость, поскольку Тебриз является административным центром провинции Восточный Азербайджан. Большинство его населения составляют не персоязычные, а тюркоязычные граждане Ирана — в отличие от Тегерана.
Крупнейшие группы населения в многонациональном Тегеране: персы, азербайджанцы и мазендеранцы. Тегеран стал столицей Ирана еще в конце XVIII века и является крупнейшим персоговорящим городом мира. Таким образом, один из главных аспектов его значения в том, что он является именно персидским политическим центром. В то время как мировыми центрами шиизма считаются Неджеф и Кербела на территории Ирака, а также Кум в Иране.
Поэтому перенос иранской столицы из персоговорящего мегаполиса Тегерана в тюркоговорящий азербайджанский Тебриз может очень серьезно затронуть политический баланс между персидским этносом, государствообразующим для Ирана, и тюркским суперэтносом, составляющим основу населения во многих соседних странах. И это при том, что в Иране около 60 % процентов населния — персы, и лишь около 16 % — азербайджанцы.
Не исключено, что какую-то роль в выборе места столицы играет тот факт, что Великий аятолла Сейед Али Хосейни Хаменеи, духовный лидер Ирана, является этническим азербайджанцем. Однако преувеличивать роль этого обстоятельства не стоит, учитывая именно религиозную значимость фигуры теократического правителя не только для Ирана, но и для всего шиитского мира.
Возможно, что не последним доводом при выборе места является тот факт, что Тебриз (в отличие от Исфахана, Казвина, Шираза, Мешхеда) столицей персидского государства в строгом понимании не был. Однако в первой половине XVI века город являлся столицей империи при династии Сефевидов, выдвинувших на первый план не национальный принцип построения государства, а религиозный. Именно при них шиизм стал для страны государствообразующей религией. И для сегодняшнего теократического Ирана образ Тебриза как исторического шиитского политического центра не может не иметь особого значения.
Отметим попутно, что исторический район древней Атропатены, где расположен Тебриз, играл особую роль для персидского государства и в доисламский период его существования. Именно в этом районе, по преданиям, проходила жизнь и деятельность Заратуштры, пророка древнеиранской религии, названной его именем (зороастризм) и, без сомнения, имеющей мировую значимость. В этом же районе находился и один из «великих храмов огня» зороастрийцев. А современные идеологические и религиозные конфликты в регионе настолько сложны и противоречивы, что еще неизвестно, какую именно значимость может приобрести в XXI веке такого рода идентичность. Ведь в случае, если мироустроительный хаос в регионе усилится, нельзя исключать, что на поверхность актуальной политики начнут всплывать (пусть даже в скрытом виде) религиозные пласты еще и не такой древности.
Однако при обсуждении столь судьбоносного для жизни страны вопроса, как выбор места для новой столицы, решающее значение, вероятно, имеют гораздо более прагматические соображения. В частности, считается, что перенос столицы из Тегерана в Тебриз осложнил бы гипотетическую военную операцию против иранского политического центра, резко увеличив расстояние до цели для американской авиации, размещенной в Персидском заливе.
Но зато это же перемещение значительно повысило бы значение кавказского Азербайджана как территории возможного размещения военных баз США. И тут не стоит забывать о давних иранских обещаниях, что если только Баку политически двинется в подобном направлении, то главной мишенью для Ирана станут азербайджанские нефтедобывающие комплексы. Об этом уже не раз было открыто заявлено в Иране.
Такие сугубо военные соображения никак нельзя признать неактуальными. Еще в середине 2010 года военное ведомство США объявило о намерении заключить с Саудовской Аравией договор на 60 млрд долларов на поставку военной техники. Договор считается одним из крупнейших в истории США. И при его заключении практически открыто говорилось о том, что направлен он именно против Ирана.
Если всерьез относиться к декларациям США об их отстранении от процессов в странах «арабской весны», то приходится сделать вывод, что основными противниками в регионе после такого отстранения остаются Иран и Саудовская Аравия («столпы» шиизма и суннизма, причем наилучшим в регионе образом вооруженные). И потому в скрытом виде основная линия мироустроительного конфликта на Ближнем Востоке проходит именно между этими государствами.
Мироустроительные процессы на Ближнем Востоке никуда не ушли, они лишь меняют обличье. Так что, обсуждая перенос столицы из Тегерана, иранцы на деле всматриваются в новые контуры мироустроительных противостояний и готовятся к росту региональных и локальных конфликтных напряжений.