С момента референдума 11 мая прошло чуть больше месяца. Это был очень тяжелый для Юго-Востока месяц, в течение которого укроармия наращивала и наращивала свое присутствие, стягивая тяжелую технику к городам Донбасса.
Наиболее резкое, качественное изменение произошло сразу после президентских выборов 25 мая. Уже 26-го — бой в донецком аэропорту, небывалое число убитых и раненых. Теперь начальный период противостояния, с его отдельными стычками и единицами убитых за день ополченцев, видится даже стороннему наблюдателю легкой разминкой. Потому что теперь — ад. Так даже со стороны ощущается. Уж что говорить об «ощущениях» тех, кто внутри! Косвенно это можно понять по потоку беженцев. Если месяц назад на пропускных пунктах фиксировали в день десятки покидающих Украину, а наша организация, объявившая сразу после февральского переворота, что будет оказывать поддержку в их обустройстве, почти не знала хлопот, то с начала июня... С начала летнего месяца июня, а именно после ракетного обстрела Луганска 2 июня 2014 г., когда штурмовик «спокойно» выпустил по центру города серию ракет и около обладминистрации остались лежать восемь окровавленных тел, беженцы устремились в Россию мощным потоком. То, о чем наиболее прозорливые аналитики предупреждали (если не вмешаемся в ситуацию, ждите сгона населения и последующего коллапса на Юге России) и что наверняка казалось многим «пугалкой», — стало обретать черты реальности.
4 июня в Ростовской области ввели режим ЧП — в этот день область приняла около 8 тыс. беженцев (накануне их было 6 тысяч), а 5 июня — уже около 12 тысяч... И если где-нибудь в апреле наши товарищи, взявшиеся помогать «украинцам» в выборе нового места жизни и работы, сталкивались с изрядно завышенными требованиями, то теперь о «выборе» никто просто не думает. Люди рады, что сумели добраться до мест, где не стреляют из минометов по жилым районам, и всё. Вопрос — что дальше? Это серьезный вопрос не только для выкинутых из своих домов в лагеря (санатории заполнены, вчера поставлен первый палаточный лагерь), но и для России в целом. И для российской власти в частности.
Однако проблема беженцев и всех сопряженных с данным явлением политических рисков — это отдельная большая тема. Сейчас же хочется поговорить о другом. О том, зачем всё сделано именно так, как сделано, — все эти 6, 8, 12 и «далее везде» тысяч? И где тот дефект в политической схеме устроителей нового русского государственного образования — Новороссии — который «подвесил» его судьбу уже в первый месяц жизни?
Ну, насчет целей сгона с земель — всё более или менее, «как у всех». «Этническая чистка» называется. Освобождение преступного государства от нежелательного, компактно проживающего и не комплиментарного ему населения. Для последующего занятия освободившегося пространства «своими». Однако и тут, в этой давно отработанной схеме, есть в нашем случае своя дополнительная изюминка. Второй и главной целью сгона русскоязычных с Украины, конечно, является стремление США к уничтожению России. Посредством национальных бунтов и распада территории или в ходе неуспешной войны. На данную тему немало сказано Сергеем Кургиняном, повторять нет смысла.
Но что же явилось спусковым крючком процесса, который грозит стать обвальным не только для Новороссии, но и для Большой России? И был ли (есть ли еще) шанс исправить ситуацию?
Как ни странно кому-то покажется, дефектным элементом строящегося на Юго-Востоке Украины гособразования оказалась такая штука, как идеология. Точнее, отсутствие оной. Конечно, это не единственный элемент, которого не хватает Новороссии до полноценного государства. Если честно, то в ДНР и ЛНР пока не создано вообще почти никаких обязательных для устойчивости государственной конструкции опор. Кроме военно-силовой! Тут надо отдать должное людям, организовавшим сопротивление мятежных областей. И им, и тем героям-ополченцам, которые в наше безыдеальное время идут умирать за идеальное. Замечательные люди! Так вот, среди всех недостающих, не сделанных пока Донецкой и Луганской республиками шагов на пути к государственности, основным является идеологический шаг. У Новороссии нет внятной идеологии.
И что? — скажете вы. Так ни у кого ж ее нет! Смерть идеологии давно провозглашена как принцип современности. И принцип этот воплощен. И ничего, живут себе государства. И Россия живет. Почему б Новороссии не идти тем же путем? Да потому, ответим мы, что старое еще как-то может доживать на «следах» прежнего идейного единства, а вот развиваться новому без заявленной основы — никак невозможно. И это не теория.
Что является наиболее бросающимся в глаза абсурдом в Донецке и Луганске? В Донецке — особенно? Правильно! — то, что двоевластие длится столь долго. Что рядом сосуществуют новые выборные органы — Советы народных депутатов — и старые «государственные» управляющие структуры. То есть что управленческий механизм всё еще не в руках избранной народом власти. Более того, всем бюджетным организациям зарплаты перечисляют из Киева. И довольно исправно. Особенно — СБУ и МВД. Нельзя сказать, что новая власть не делает попыток обрести «полноту власти» (извините за тавтологию). Но пока не выходит. Что ж, быть может, это от неготовности к взятию на себя управленческих функций и быстро наверстается. Хочется верить, что будет именно так. Однако есть и вторая удивительная вещь. О ней всё больше говорят. Всё чаще слышно, что вот, мол, есть воюющие ополченцы и даже уже «интербригадовцы», но ведь куда большее число местного мужского населения не пришло в ополчение, отсиживается!
Не знаю, называется ли это словом «отсиживаются», или тут иной механизм срабатывает, но факты, действительно, вещь упрямая. И основной среди фактов — что шахты и заводы до сих пор не забастовали. То, что, казалось, должно было неизбежно произойти, чего ждали с первых дней восстания, не произошло. Шахтеры идут в забой и из забоя, рабочие — на смену и со смены, кто-то из них, конечно, в ополчение ушел, но ведь не большинство! А уж после чудовищных карательных акций, проводимых хунтой, куда как естественно было подняться всенародно. Так не поднялись же! Притом, что встань промышленность сразу, организуйся именно всенародное сопротивление — и не били бы танки и «Грады» по городам Донбасса. Испугавшись этой всенародности.
Удивительное дело: на референдум вышли, за отделение проголосовали, а дальше этого — ни-ни. Волеизъявление — совершенно свободное и не подтасованное — не подтверждено действием. Странно? Странно.
Но так ли уж странно? Во-первых, травма крушения СССР создала специфическую постсоветскую личность, далеко не цельную, мало способную к единству чувствования и поступка. «Суп отдельно — мухи отдельно». Во-вторых, никакого сознательного пролетариата нет. Никто же не занимался внесением политического сознания в рабочие массы. И если в прежние, хрестоматийно капиталистические времена профсоюзы или соцпартии поднимали горняков на стачки, а хозяин завозил вместо них других, готовых работать, — их называли штрейкбрехерами — то теперь... теперь, извините, шахтер оказался «сам себе штрейкбрехером». А рядом уже бомбы сыпятся, где-нибудь родственников накрыло... Бред? Ну, лишь отчасти.
Потому что основным и полноценным бредом является даже не это. Это — как бы еще в зоне человеческой психологии (не все же пассионариями являются!). Основной бред и абсурдизм — в сфере политэкономии, плавно переходящей в идеологию. По каким «законам» живет Донецкая народная республика? Конечно же, по законам буржуазно-капиталистического общества. То есть она «народная», но... собственность принадлежит не народу, а г-ну Ахметову. И это не временное явление, не трудности в осуществлении программы национализации! Это ее, самой идеи национализации, принципиальное отсутствие. Премьер Александр Бородай так и сказал: ничего отбирать не будем, частная собственность священна! Священна, понимаете? Придыхание чувствуете? Во-о-от...
И как же должна работать такая схема? Если «священный собственник» является политическим врагом и сидит на стороне врага, посылающего на тебя танки? Точнее, не просто сидит, а танки эти оплачивает из той самой прибавочной стоимости, которую получает от эксплуатации тех самых рабочих, которые идут в забой и на завод на ныне покинутой им и провозглашенной, «типа, народной» территории. Лихо, да? То есть, если относиться серьезно к декларации о создании нового государства (в данном случае — ДНР), то следует признать, что это не суверенное национальное государство? То есть не такое, которое имеет свои независимые экономику и политику, а также силовые структуры, готовые эту независимость защищать? И что бы это значило? Да еще на фоне канонады?
Это значит, что по факту руководством республики — верю, что неумышленно! — признается допустимость действия на возглавляемой им территории не патриотического, принявшего волю суверена-народа, крупного капитала, а капитала транснационального, лишенного какой-либо связи с тем народом, который на него (хорош «суверен»!) «робит». И это в условиях войны!!!
Единственное лекарство от такой беды — срочная национализация основных отраслей промышленности. Что не имеет никакого отношения к тому, чего до дрожи боятся постсоветские люди, особенно начальники, — к «большевизму». Причем тут большевики? Во время войны такую национализацию проводят вполне капиталистические правительства. Например, правительство царской России провело ее, вступив в войну, названную позже Первой мировой. Большевики не имели к этому отношения.
Кажется, в Луганске жизненную необходимость национализации понимают. Что внушает определенный оптимизм при всей сложности нынешней ситуации. Но есть у идеи национализации еще одна важнейшая сторона. То, что только она органично связана с государственным устройством, в основании которого — Советы. Нет сомнения, что именно восприятие создаваемых республик как народных, социалистических привлекло огромные симпатии к ним и у населения самого Юго-Востока, и у российского большинства. Так же, как отчетливо звучащий антифашистский пафос борьбы с бандеровским Киевом. Если окажутся «слиты» обе идеи, если вместо создания непротиворечивой идеологии всё потонет в невнятице и постмодернистских гибридах, то Новороссии не сможет помочь никакая помощь России, если она будет, чего, конечно, все — и там, и здесь — ждут. Однако ведь и России нужна помощь Новороссии — как глоток кислорода в спертом воздухе безыдейности.