Сначала привожу цитату из интервью, которое Г.Зюганов дал 26 ноября 2012 года М.Шевченко.
«Вопрос: Почему КПРФ борется с Кургиняном и сотрудничает с Удальцовым?
Ответ: Не боремся с Кургиняном. Встречались, обсуждали. Я предлагал активнее им примкнуть к нашему движению. Считаю, что левоцентристская политика самая эффективная. Но Путин и его правительство не в состоянии ее проводить. Я думаю, Кургинян скоро разочаруется в том, что он иногда надеялся или сегодня надеется на этот курс, эту политику.
Вопрос: Почему Вас не было на Поклонной? Почему изменилось Ваше отношение к «оранжевой проказе»?
Ответ: У меня не изменилось отношение. Я, например, посылал своих специалистов на Украину. Знаю, как они рушили Югославию. Знаю во всех деталях. Видел их и в Чехословакии, и в Румынии. И понимаю, чем это грозит сегодня нам. И я категорически против, чтобы нам навязывали из-за океана свои правила поведения и прочее. А что касается Поклонной горы... На Поклонной горе была манифестация в поддержку курса Путина. Я предлагал совсем другой курс — правительства народного доверия. И мы проводили свои мероприятия по другим маршрутам».
Итак, Зюганов с Кургиняном не борется. Все могут ознакомиться, как именно не борется со мной КПРФ в интернете и партийной печати. А люди, обладающие инсайдерской информацией, сообщают нам, что товарищ Обухов заказал кампанию по дискредитации Кургиняна не кому-нибудь, а силам, близким к РНЕ. И что начнется эта очередная пакость в Санкт-Петербурге. Называются конкретные исполнители... и так далее. Вот так КПРФ не борется с Кургиняном.
Ровно так же Зюганов не поддерживал белоленточников. И не носил на руках предателя Удальцова.
Сказать нечто и сделать прямо противоположное — это фирменный стиль Зюганова. На той встрече со мной, о которой говорит Зюганов, я предлагал ему альтернативную программу. Он ее горячо поддержал, дал при мне приказ начальнику штаба реализовывать именно эту программу, назвал сроки, в которые должны быть выполнены ее отдельные пункты и... послал своих людей к белоленточникам.
Мягкий упрек Максиму Шевченко: когда Зюганов сказал, что на Поклонной был митинг в поддержку Путина, почему Максим не задал прямой вопрос — «Но Вы же мне лично обещали, что придете на Поклонную»?
Митинг в поддержку Путина... Зюганов прекрасно знает, что я, открывая митинг, сказал, что являюсь противником политики Путина. А если бы Зюганов первым выступил на митинге, как было договорено? Что бы это был тогда за митинг? Впрочем, в любом случае это был митинг против оранжевой гадины. Которую Зюганов на словах порицает, а на деле поддерживает.
Да, он ее очень робко поддерживает. И не потому ли он хочет уйти с поста, что вот-вот придется эту гадину поддерживать гораздо более откровенно и сосредоточенно? Но что значит «придется»? Какие силы побудили Зюганова и КПРФ поддерживать эту гадину зимой 2011–2012 гг.? Тут наиболее показателен Удальцов — этот лепший кореш Зюганова и КПРФ.
Удальцов на встрече с Медведевым попросил дражайшего президента продлить свои полномочия на два года. Так какие же силы побуждали и побуждают Зюганова поддерживать ненавидимую им компанию, состоящую из Касьянова, Каспарова, Шендеровича, Собчак и... И все того же Медведева?
Я уже не раз говорил о том, что Удальцов тянул именно в медведевскую сторону. И получал одобрение Зюганова. Что, посылая людей на Болотную и Сахарова, Зюганов уподоблялся Удальцову, лебезящему перед Медведевым. Что КПРФ — заигралась. И продолжает заигрываться.
И вот на тебе: оранжевых не поддерживали, с Кургиняном не боролись... Нда...
К чести Зюганова должен сказать, что его тошнило от того, что происходило на Болотной и Сахарова. Что он видел опасность этой тенденции. И делал все возможное, чтобы поддерживать ее минимально. Другие его соратники хотели поддержать ее гораздо более решительно. Отдавая себе отчет в том, что поддерживают оранжевую гадину. Зюганов же, повторяю, поддерживал ту же гадину по принципу «минимум-миниморум».
Убежден, что его до сих пор мучит стыд за содеянное в то горькое и страшное время. И что именно поэтому он хочет уйти со своего поста. Увы, высока вероятность, что новый лидер КПРФ будет поддерживать оранжевую чуму намного больше Зюганова. Вот почему я лично за то, чтобы Зюганов не уходил. И предупреждаю его, что, уйдя с поста, он совершит еще большую ошибку, нежели та, которую он совершил зимой 2011–2012 годов.
Скорее всего, он эту ошибку совершит. Причем под давлением тех же сил, которые принудили его поддержать в вышеназванный период Собчак, Шендеровича, Касьянова, Рыжкова и примкнувшего к ним псевдотоварища Удальцова.
Зюганов честно признается в интервью, что он считает наиболее эффективной левоцентристскую политику. Я так категорически не считаю. Но если левоцентристская политика наиболее эффективна, то зачем якшаться с Шендеровичем, Касьяновым и другими представителями радикальных либеральных сил? При чем тут левоцентристская политика?
Зюганов говорит, что я разочаруюсь в политике Путина. Он упорно делает вид, что не знает о моей фразе, открывшей митинг на Поклонной: «Я противник политики Путина». Как можно разочароваться в том, противником чего ты являешься? Наверное, Зюганов с кем-то меня перепутал. Скорее всего, с глубоко мною уважаемым А.А.Прохановым. Который и впрямь может разочароваться, потому что очарован.
В заключение хочу сказать, что я очень хорошо понимаю, почему Максим Шевченко не сказал Зюганову: «Но ведь Вы мне лично звонили и обещали, что придете на Поклонную гору!» Я понимаю Максима и как человека, и как журналиста, берущего интервью у крупного политика и не желающего этого политика подставлять. Но слишком очевидным образом нарастает накал той политической войны, которая началась на Болотной и Сахарова и именуется «перестройкой-2». Имеем ли мы право в такое время на то, что философ называл «человеческое, слишком человеческое»?
Читатель изумится, прочитав о том, что накал политической войны нарастает.
Дабы развеять это изумление, я перехожу от анализа интервью Зюганова к анализу интервью, которое премьер-министр РФ Д.Медведев дал 29 ноября 2012 года газете «Коммерсант». Размер интервью, набор обсуждаемых в нем тем — все это говорит о том, что данное интервью знаменует собой переход Д.Медведева к открытой политической войне с В.Путиным.
Что именно отвечает премьер-министр на вопрос: «Вы уже полгода работаете премьер-министром — вероятно, можно смело говорить о том, что организационный этап формирования правительства завершен. Ранее Вы обозначили семь направлений, приоритетных для работы правительства. Что Вам удалось решить на этом этапе, а какие вопросы остались нерешенными?»
Не удалось ровным счетом ничего. Он говорит: «Если бы я через полгода после прихода на пост премьер-министра сказал, что мы почти все решили, это было бы просто смешно».
Но ведь никто не просит премьера Медведева отрапортовать о решенности ВСЕХ или ПОЧТИ ВСЕХ проблем. Его просят сказать конкретно о том, КАКИЕ из этих проблем оказались в той или иной степени решены за полгода. И не надо иронизировать, мол, что можно решить за такой малый срок. В мировой практике есть понятие «первые сто дней». Полгода — это, между прочим, сто восемьдесят дней.
И вот на что они ушли, если верить Медведеву:«Для правительства важно, чтобы оно возникло как полноценная команда людей, имеющих общие замыслы. Эти полгода и я, как председатель правительства, и мои коллеги старались создавать общую платформу для работы».
Итак, председатель правительства утверждает, что в течение шести месяцев он формировал команду и платформу. Что касается платформы, то он должен был иметь ее до того, как стал премьером. Что же касается команды... Д.Медведев занимает ответственнейшие посты в течение многих лет. Он побывал и руководителем администрации, и премьер-министром, и президентом. Поэтому либо у него есть команда, либо ее нет и никогда не будет. Либо ему эту команду навязал Путин. Но тогда зачем формировать из нее шесть месяцев коллектив единомышленников?
А еще у Медведева есть цели: «Цель в том, чтобы экономика стала нормальной, современной и конкурентоспособной, людям жилось лучше, их достаток становился больше, а стандарты жизни улучшались».
Если цель в том, чтобы экономика СТАЛА нормальной, то это значит, что она не является таковой. Почему? Гайдар в начале 1992 года мог сказать: «Потому что административно-командная система, советский образ жизни, отсутствие рынка, отсутствие частной собственности...» Но Медведев говорит это в конце 2012 года.
Должен ли я растолковывать читателю, в чем разница? И что именно сулит нам фраза о необходимости сделать экономику нормальной? Она сулит нам новую перестройку.
Люди ДОЛЖНЫ жить лучше, и достаток их ДОЛЖЕН БЫТЬ больше. Должны жить лучше или живут лучше? Достаток должен быть больше, или он становится больше?
В советскую эпоху говорилось нечто сходное. Это называлось «неуклонный рост благосостояния советских людей». Но у советских людей и впрямь благосостояние росло. Они начинали летать на самолетах, причем по очень низким ценам, вселяться в отдельные квартиры. Что теперь?
Большинство населения выкинули из той, советской, цивилизации, в которой можно передвигаться на самолетах по бескрайним просторам СССР. Вскоре большинство населения выкинут из цивилизации, в которой можно передвигаться по этим просторам на поездах. Повышая цену на электроэнергию и сохраняя социально приемлемую цену лишь на издевательски малое количество электроэнергии, большинство народа выкидывают из цивилизации стиральных машин, кондиционеров, компьютеров и так далее. Грядут платные школы и больницы. И все это под разговоры о повышении благосостояния людей. Каких людей? Сердюковых? «Всё во имя человека, все для блага человека, и я знаю фамилию этого человека».
Корреспонденты спрашивают: «Дмитрий Анатольевич, в будущем году Вы представите программу работ до марта 2018 года. Какие направления будут приоритетными?»
Тут-то все становится ясным. Смысл невероятного по длине интервью таков: «Не смейте и помышлять о моей отставке! Я живее всех живых! Ясно вам, гады?! А будете трепаться по поводу отставки, я закатаю интервью не на три полосы в «Коммерсанте», а на четыре. Или на восемь, специальным выпуском! И все утретесь! Утретесь!»
Ради одной этой цифры — 2018-й — потребовалось грубо переступить все нормы приличия. Ведь такая статья в «Коммерсанте» — это очевидный ремейк на тему советских анекдотов: «Можно ли слона завернуть в газету?» — «Можно, если в ней напечатана речь Хрущева».
Но при Хрущеве народ начали худо-бедно переселять в отдельные квартиры. А еще начали осваивать целину. И, между прочим, освоили. А еще Гагарина запустили в космос. А еще впервые возникло что-то наподобие ядерного паритета.
А при Медведеве будут только многополосные интервью, в которые можно завернуть и слона, и гиппопотама. При Медведеве мы будем шесть лет создавать команду и платформу. А также учить всех жить. А также разорять народ под вопли о растущем благосостоянии.
А еще нас будут поучать по поводу ценностей. Причем донельзя экзотическим способом. Как вы думаете, что такое приватизация?
Вот что по этому поводу считает глава правительства РФ: «На мой взгляд, мы должны последовательно отстаивать ценности, которые, если хотите, выстраданы страной. Это не всегда просто... Например, приватизация. Это ценность или прозаический механизм отчуждения государственной собственности? В какой-то момент я пришел к выводу, что приватизация в России — это не просто передача собственности от государства в частные руки. Это идеологема, которая задает вектор развития страны, которая формирует эффективного собственника, которая означает, что мы не строим экономику, контролируемую государством, государственный капитализм».
Ну вот и все. Перед вами стопроцентная чубайсиада в 2012 году. Приватизация — это ценность. А ценность, знаете ли, она по ту сторону эффективности. Приватизировать все надо не потому, что это эффективно для экономики, а потому, что нужно забивать гвозди в гроб. На этот раз в гроб государственного капитализма. Мы НЕ СТРОИМ государственный капитализм — вот что говорит Медведев.
Кто это «мы»? Народ-то спросили? Премьер-министр имеет право на подобные заявления? Давайте проведем референдум. Как в Исландии, например. Так ведь нет. «Мы», конечно, демократы. Но поскольку большинство населения настолько невежественно, что не разделяет нашу «просвещенную» оценку Сталина, то «мы» продиктуем народу, что именно «мы» строим, а что не строим. «Мы, Николай II, государь и самодержец всероссийский...»
Не строя государственный капитализм, «мы» плюем на европейский опыт. «Мы» плюем на китайский опыт. «Мы» плюем на исландский опыт. «Мы» плюем на все мировые тенденции. И ускоряем регресс, осуществляем еще одну воровскую приватизацию. Ведь контекст-то налицо! Воровство лезет из всех щелей. Значит, приватизация будет воровской.
Она сначала будет проведена, а потом... А потом суп с котом. Сначала Чубайс разделил РАО ЕЭС, теперь его надо объединять... Или не надо? Раз «мы» не строим государственный капитализм?
Медведев говорит о том, что никаких расхождений в правительстве нет. Конкретно: «Я не собираюсь добиваться идеологического единства в правительстве. Правительство — это коллектив единомышленников, но не партия. Конечно, ценности должны быть близки. Скажем, у меня в правительстве нет людей, которые бы открыто поддерживали коммунистическую идею».
«Я», «мы», «у меня»... «Моя идея» объединения судов... «Моя идея» расширения Москвы... «Я принял это решение»... «Мои ценности»...
Ошалевший журналист спрашивает: «А социал-демократ в правительстве Дмитрия Медведева мог бы работать?»
Медведев: «У нас ведь не партийное правительство и не парламентская республика. Если бы мы были коалиционным правительством, тогда конечно, министр финансов мог бы быть кем угодно. Но если вы спрашиваете меня (опять «меня»!)как человека со сформировавшейся жизненной позицией (причем тут человек? — интервью берут у премьера)– я (ох, уж это «я»!)для себя (причем тут это самое «для себя»?)такой ситуации пока не вижу».
Не видит человек такой ситуации... У него, видите ли, сформировалась жизненная позиция. И у него есть его правительство. А также его ценности. Не слишком ли много на одного человека?
Кстати, в правительстве Медведева работают сторонники госкапитализма. Или они уже перестали быть таковыми? Стыд-то какой!
Медведев говорит: «Пока у меня нет сигналов о том, что идеологические расхождения в правительстве и у кого-то из его членов поднялись на такой уровень, что им уже сложно работать».
Нет у него сигналов, понятно? Нет, но будут. Мне-то казалось, что о сигналах, о том, «поступают ли ко мне сигналы», а также о «моем правительстве» говорить должен сталинист. Но не тут-то было. Порассуждав о ценностях, Медведев переходит к вопросу о Сталине.
Медведев еще не сформировал команду. У него нет платформы. Но он хочет всех учить, как именно надо относиться к Сталину. И учит он всех с такой самонадеянностью, таким невыразимым апломбом, что, право, становится элементарно неловко: «Я на это был вынужден недавно отреагировать, когда в очередной раз начали обсуждать роль Сталина в нашей истории. Повторяю свою позицию: большинство людей, которые восхваляют эти времена, абсолютно не представляют себе, что было на самом деле. Очень легко восхищаться тираном, понимая, что за тобой не придут ночью, не расстреляют без суда и следствия, не посадят на 25 лет по ложному доносу».
С одной стороны, говорится, что у нас нет идеологии. С другой стороны, мы видим молодого Суслова, который хочет нас учить, как именно нам относиться к своей истории. И видно, что он не просто хочет лично нас чему-то учить. Он рукава засучивает. Однажды он уже засучил их, создавая комиссию Федотова–Караганова. И понадобились беспрецедентные усилия для того, чтобы засученные рукава вернуть в нормальное состояние?
Вы помните, как эти рукава возвращались в нормальное положение, в том числе с помощью «Сути времени» (а также «Суда времени» и так далее)? А про то, как именно Удальцов на коленках ползал перед Медведевым и умолял его продлить эти времена, вы тоже помните? Продлились бы эти времена — между прочим, с помощью Удальцова и Зюганова — десталинизация и десоветизация имели бы уже директивный характер. А значит, произошел бы или запрет КПРФ, или отречение Зюганова от Сталина. С соответствующими последствиями для верящих в Зюганова представителей старшего поколения.
Но натравливая овчарок антисталинизма и антисоветизма на свой народ, Медведев должен помнить уроки прошлого. Он имеет дерзость заявить, что те люди, которые иначе, чем он, относятся к Сталину, ничего не понимают. В отличие от него, умника. Который все понимает. Но он должен знать, что людей, которые иначе, чем он, относятся к Сталину, под 90 процентов. И они не собираются терпеть его бестактные поучения. Кто он такой? Он академик, специализирующий на нашей истории? Он хотя бы условный властитель чьих-то дум, каковым был в течение какого-то времени крайне несимпатичный мне Солженицын?
Он — премьер-министр, героически сумевший за шесть месяцев сформировать команду и платформу. И ждущий, когда к нему поступят сигналы, после которых надо будет опять перебирать людишек (конечно же, совсем не по-сталински). Что он сделал за годы премьерства, президентства, опять премьерства? В лучшем случае ничего. Но он поучает сограждан, наблюдающих за тем, как падает их жизненный уровень, по поводу того, как именно им относиться к Сталину — государственному деятелю, построившему за 10 лет 14 тысяч заводов и выигравшему Великую Отечественную войну.
Почему он должен рассуждать о Сталине? Как кто он о нем рассуждает? Как частное лицо? Кого он интересует как частное лицо? Как премьер-министр? Но разве он хочет оставаться в рамках этих прерогатив?
Как вам нравится такой заголовок: «Я бы хотел, чтобы все помнили о преобразованиях в армии»?
Преобразованиями в армии занимается глава государства Владимир Путин. Медведев адресует это Путину? Кто он такой, чтобы так разговаривать с президентом? Путин — Ахмадинежад, а Медведев — это аятолла Хаменеи? Но аятолла Хаменеи официально руководит армией Ирана. А Медведев армией не руководит. Он, может быть, забыл об этом обстоятельстве. Согласитесь, подзаголовок настолько странный, что в голову могут приходить самые разные мысли. Например, что годы спутались в сознании нынешнего премьера. И он так замучился, формируя команду и платформу в течение полугода, что случайно во время интервью спутал 2012 год с 2010-м, когда он был президентом. Тут ведь нетрудно спутаться — в стольких ролях побывал за последнее десятилетие. А может быть, Медведев обдумывает вместе со своими доверенными лицами новую Конституцию, в которой официально будет существовать духовный лидер? А может быть, речь идет о монархии... Злопыхатели не раз говорили, что Медведев очень трепетно относится к своему сходству с царем Николаем II. В любом случае, фраза «я бы хотел, чтобы все помнили» звучит непристойно не только в устах премьера, но и в устах президента. А пристойно она звучит только в устах общепризнанного пророка, старца, дающего невероятно важные напутствия. Медведеву явно скучно заниматься премьерскими делами. Да и президентскими тоже — в это он уже наигрался. Теперь началась другая игра. «Мы Николай II»... «Я би хотэл, чтобы всэ помнили»...
Ненависть к коммунизму и СССР и жажда абсолютной диктатуры, в которой только поменяется знак (с советского и коммунистического на антисоветский и антикоммунистический) — вот что такое Медведев и те, кто его окружает.
Почему либералы так ненавидят Путина? Потому что он авторитарен? Не верю. Просто путинский авторитаризм для них недостаточно свирепо антинароден. Разве наших либералов испугал бы авторитаризм (да хоть и тоталитаризм) Чубайса? Наша ситуация уникальна. Мы и впрямь живем в «Зоне Ч», которую трудно сопоставлять с чем-либо существовавшим в мировой истории. Я не хочу сгущать краски и говорить о том, что нынешние зоны постсоветского неблагополучия хуже латиноамериканских фавел. Это неправда. Фавелы намного хуже. Они представляют собой замкнутые отчужденные от мира зоны абсолютной нищеты и отчаяния. У нас пока таких зон нет. Мы всего лишь движемся в сторону их создания. Но латиноамериканские фавелы возникли внутри колониальных, абсолютно неразвитых стран. Обитатели фавел не оказались в них в результате катастрофы зрелого индустриального общества. И в этом смысле постсоветское неблагополучие опаснее неблагополучия латиноамериканского. Повторяю, не готов сказать, что это неблагополучие хуже, но оно явно опаснее.
Осуществляя такие сопоставления, я всего лишь хочу подчеркнуть, что прямые параллели между нами и Латинской Америкой носят не вполне корректный характер. Потому что мы движемся в их прошлое. А они рвутся из этого прошлого в какое-то свое будущее. Но поскольку встречное движение налицо, то не вполне корректные параллели возможны.
И я их проведу, потому что они существенны. В конце концов, в математике есть так называемые некорректно поставленные задачи. Занималась у нас ими в основном школа академика А.Н.Тихонова. Имею право причислять себя к этой школе, поскольку защищал диссертацию именно по «некорректно поставленным задачам».
Почему я вдруг об этом заговорил? Потому что в математике долгое время тянулась бодяга, очень напоминающая все то, что происходит сейчас в сфере политического анализа. Одни ахали и говорили, что раз задача некорректная, то ее нельзя решать. Другие пробовали превращать некорректно поставленные задачи в задачи, поставленные корректно. Потом, наконец, третьи сказали: «Ну, хорошо, некорректно поставленная задача. Но ведь решать-то надо. И превратить в корректную невозможно. А значит, надо решать некорректную». И, между прочим, как-то решили.
Когда параллели нужны, а корректные параллели невозможны, то нужны параллели некорректные. Если они позволяют что-то понять, а иного способа не просматривается, то что поделаешь?.. Тут главное — соблюдать особую осторожность, не увлекаться. Соблюдая эту осторожность и никоим образом не увлекаясь, я сейчас попытаюсь ответить самому себе на вопрос о том, почему нашим радикальным либералам так не нравится Путин.
Он им не нравится потому, что чем-то напоминает Перона. То есть в какой-то степени склоняется в сторону левого авторитаризма. Конечно, и сам Перон склонялся в эту сторону минимально, и параллель между Путиным и Пероном хромает, и ситуации разные. Это первое. А второе — если взять условную левизну Перона за единицу, то условная левизна Путина — это 0,001.
Но либералы наши чуют эту 0,001 и от этого звереют. Они иррационально звереют даже в тех случаях, когда эта левизна еще меньше. Ну, например, одна миллионная пероновской.
Потому что им нужен Пиночет. Повторяю, опять-таки сравнение не вполне корректное. Ибо Пиночет как-никак ассоциировал себя с каким-то чилийским патриотизмом и т.п. Но пусть те, кто доверяет моей аналитической интуиции, попытаются вместе со мною понять, в чем полезность проводимого безусловно некорректного сравнения. Болотная и Сахарова, подвывая о демократии, на самом деле вопили: «Долой Перона, мы хотим Пиночета!» Если это ощутить (сделав поправку на все возможные некорректности), то, как ни странно, станет ясным многое из того, что категорически не было ясно очень многим в ходе событий зимы 2011–2012 годов.
Что же именно будет ясно?
1. Что своими скромными действиями в поддержку Болотной и Сахарова Зюганов выступил за условного «Пиночета» против условного же «Перона».
2. Что борьба условного перонизма с условной же пиночетовщиной на наших глазах обостряется.
3. Что как ни далек Медведев от Пиночета, но манифест Медведева (то бишь его сверхдлинное интервью) — это манифест «пиночетовщины».
4. Что налицо очередное крупное обострение политического процесса.
Обратите внимание — премьер Медведев (подчеркиваю — премьер!) не считает, что внешняя политика — прерогатива президента. Он рассуждает о произошедшем в Грузии и дает свои оценки. Он рассуждает о НАТО. Это не называется вторгаться в чужую компетенцию?
Обратите внимание — интервью премьера Медведева посвящено идеологии, истории, внешней политике... и в последнюю очередь — экономике. Даже там, где оно посвящено экономике, оно очевидным образом заточено политически. По принципу «забьем гвозди в гроб государственного капитализма». То есть это интервью не премьера, а президента. Медведев почему-то явно торопится. Почему?
Обратите внимание — премьер Медведев грозит пальчиком, рекомендуя «всем» (нельзя ли поконкретнее?) помнить о преобразованиях в армии.
Обратите внимание — «Коммерсант» печатал большие, но принципиально меньшие по размеру статьи Путина в предвыборный период. Но это был предвыборный период. У нас что, надвигается новый предвыборный период? Грядут досрочные выборы? Или же грядет нечто совсем другое?
Рано или поздно либералы перестанут говорить о демократии и продемонстрируют нам оскал своеобразной пиночетовщины. Такой, что реальный Пиночет покажется и государственником, и гуманистом. Они обязательно займутся чем-то подобным. Если, конечно, мы им позволим.