В Симферополе меня пригласили в клуб экспертов на круглый стол.

Я пришел и предуготовился к тому, что всегда происходит на всех московских круглых столах. То есть к бесконечному самолюбованию выступающих. К их воинствующему нежеланию обсуждать предлагаемую тему. И так далее. Но всего этого не было и в помине. Не было и тоскливого московского либерального чванства. Все выступающие не скрывали своей разумной патриотической ценностной установки. Все они были заняты не самолюбованием, а разбором беспокоившей их ситуации, анализом вызовов, обсуждением того, как на эти вызовы отвечать.

Я привык к различным формам кокетства: московского, киевского, тель-авивского, брюссельского, ереванского или новосибирского... Кокетства либерального, патриотического, националистического, монархического. Симферопольцы вообще не кокетничали.

Может быть, мне просто повезло оказаться в определенном клубе с хорошими традициями. А может быть, реальные угрозы облагораживают людей.

В очень деликатной форме я всё же высказал огорчение по поводу того, что вся восточная и южная Украина, включая Крым, не сумела организовать своевременный поход на Киев. И своевременный антибандеровский митинг — достаточно накаленный и мощный для того, чтобы бандеровцы забились назад в свои поганые норы.

Мне на это ответили. Без тени самооправданий или посыпания головы пеплом. Отвечающий предложил мне осмыслить московскую победу над оранжоидами. Он сухо перечислил факторы этой победы.

Первый фактор, сказал выступающий, — это господин Кургинян. Точнее, некоторые черты господина Кургиняна, которые я здесь перечислять не буду по понятным причинам.

В двух словах: господин Кургинян оказался по-человечески готов к принятию определенного вызова. Это не значит, что господин Кургинян был лучше других. Тут вообще негоже говорить, кто лучше и кто хуже. Я не восхваляю и не порицаю. Я просто провожу сравнительный анализ московской зимы 2011–2012 и киевской зимы 2013–2014.

Второй фактор — наличие у господина Кургиняна определенной команды. Господин Кургинян мог быть семи пядей во лбу, но он ничего бы не сделал без проверенной команды, состоящей из людей, с которыми он работает много лет.

Третий фактор — случайно появившаяся госпожа Никонова, предложившая господину Кургиняну телевизионные возможности. Я понимаю, что госпожа Никонова появилась случайно. И что предложенные ею возможности нужно было еще использовать. Но если бы госпожа Никонова не соткалась бы, как Афродита из пены морской, ничего бы господин Кургинян не сделал. Произошло почти что чудо. И это надо признать. Как надо признать и то, что господин Кургинян очень эффективно использовал это чудо.

Четвертый фактор — решение господина Кургиняна вести передачи в интернете после того, как Никонову убрали с «Пятого канала». Это было совершенно нетипичное решение. Да, надо было определенным образом выступить. Но надо было еще и решиться выступать.

Пятый фактор — собирание «Сути времени» на основе одноименных интернет-передач, на которые Кургинян почему-то решился по непонятной причине. Можно было без конца вести передачи и не решиться превращать это в какую-то организацию. А Кургинян почему-то решился. Назвать такое решение логичным, согласитесь, никак нельзя.

Шестой фактор — способность долголетних соратников Кургиняна перейти от культурной и аналитической деятельности к деятельности организационной. Вы можете мне назвать случаи, когда кто-то успешно осуществил такой переход? Между тем, если бы ближайшие соратники господина Кургиняна не навели хоть какой-то порядок в среде, откликнувшейся на его выступления по интернету, всё дальнейшее было бы невозможно.

Седьмой фактор — экономическая состоятельность Кургиняна. Ведь и наличие у него профессионального коллектива соратников определяется не только личными качествами Кургиняна, но и этой его состоятельностью. В такой же степени и «Суть времени» смогла состояться потому, что была хоть какая-то постоянная база. Ядро профессионалов-организаторов, состоящее из ближайших соратников Кургиняна, профессиональный офис, зал, ряд других помещений, в которых могли проходить мероприятия. Представьте себе, что всего этого нет.

И, согласитесь, по-настоящему притягательные, решительные и дееспособные люди обычно не имеют никаких экономических возможностей. Даже таких скромных, какими обладает господин Кургинян.

Восьмой фактор — отношение власти к начинаниям Кургиняна. Я понимаю, что российская власть не побуждала Кургиняна к его гражданским патриотическим акциям. Но согласитесь, она, по крайней мере, им не мешала. Она не запретила митинг Кургиняна на Воробьевых горах. Она не чинила препятствий тем, кого Кургинян собирал на Поклонную гору. И, как мне представляется, она какой-то своей частью в какой-то степени этой Поклонной горе содействовала.

Что же касается нашей власти, то она активно мешала всем гражданским начинаниям, противостоящим Майдану. И заявляла, что настоящее достойное противодействие Майдану окажет «Беркут».

Перечислив эти восемь факторов, выступающий подытожил: «Я не собираюсь здесь источать комплименты господину Кургиняну. Собравшиеся знают, что я вообще никогда не источаю никаких комплиментов. А в данном случае это было бы вдвойне неуместно, потому что ситуация у нас в Крыму донельзя серьезная. Я всё это перечисляю для того, чтобы парировать упреки господина Кургиняна, адресованные нам. Нас спрашивают, почему мы не совершили столь очевидных и элементарных гражданских действий. Но так ли уж элементарны и очевидны были гражданские действия, осуществленные в Москве для противодействия Болотной и Сахарова?»

Отвечая на этот вопрос, я указал выступающему на наличие девятого фактора. Я сказал: «Представьте себе, что на Воробьевы горы пришли бы не несколько тысяч очень страстных людей, а команда моих давних соратников в составе до пятидесяти человек. Чем бы это обернулось? Жалкой комедией, не правда ли?»

Неожиданно для всех тысячи и тысячи энергичных граждан России мощно откликнулись — на что? На сложные лекции, посвященные метафизике, концептуальным, мироустроительным, идеологическим и прочим проблемам. Почему на это откликнулись люди, не имеющие специальной гуманитарной и системной подготовки, не знакомые с большей частью сведений, на которые я опирался, и так далее? Что тут сработало тогда? И что сработало теперь, когда эти же люди стройными рядами прошли по улицам Москвы, явным образом ответив этим на вызов нациствующих молодчиков из «Правого сектора»? Что побудило этих людей консолидироваться вокруг невероятно сложной идеологии и одновременно заниматься маршировками так, чтобы марш 15 марта, уже названный Красным маршем, был по-настоящему убедителен?

Без честного и глубокого ответа на этот вопрос мы не сможем двигаться дальше. И мы не ответим должным образом на этот вопрос без возвращения к циклу статей «Четвертый этаж». А значит, надо к этому циклу вернуться. Признав для начала, что именно девятый фактор имеет решающее значение.

До встречи в СССР!