Имею ли я право продолжить говорить о четвертом этаже даже в этом спецвыпуске? Да, имею. Но говорить об этом буду сообразно содержанию спецвыпуска.

Представим себе, что человек — это система, состоящая из нескольких слагаемых. Каждое из которых может образно — именно образно — быть представлено как отдельная сущность. Тогда этих сущностей шесть.

Это четыре наблюдателя, находящиеся на четырех этажах и передающие получаемую ими информацию диспетчеру.

Это сам диспетчер, принимающий и перерабатывающий информацию.

И это потребитель, получающий информацию.

Можно усложнять модель, вводя в нее разного рода рефлексии (наблюдаю за наблюдателями... ну и так далее). Но я этого здесь делать не буду. И обсужу лишь то, что касается наблюдателя, находящегося на четвертом этаже. И при этом недополучающего сведений и всего остального от третьего этажа. Притом что наблюдатель, находящийся на третьем этаже, фиксирует фактически всё содержание. То есть скрытые контексты моих (или чьих-то еще) высказываний, сквозное действие, осуществляемое с помощью этих высказываний, связи между отдельными высказываниями, явные и неявные цитаты и многое другое. Зафиксировав это и передав нечто как на четвертый этаж, так и на иные этажи, а также диспетчеру, третий этаж обеспечивает полноценность взаимодействия того, кто воспринимает высказывание, с автором.

Но возможно ли какое-то взаимодействие в случае, если наблюдатель, находящийся на третьем этаже, а) не улавливает контекстов, б) не улавливает связей, которые эти контексты обеспечивают, в) не распознает цитат и так далее? Возможно ли оно в случае, если регресс, навязанный врагом нашему обществу, обеспечил отчуждение гражданина страны от высказываний, в которых это содержится?

Если четвертый этаж существует, и если находящийся на нем наблюдатель не отчаялся, то такое взаимодействие возможно. Хотя оно, конечно, будет носить достаточно специфический характер. Какой же именно? Перед тем, как ответить на этот вопрос, я с крайней настойчивостью обращу внимание читателя на то, что этот ответ не носит эзотерического характера. И что все используемые в нем адресации к особому видению неких особых «тел» — не более чем образы, поясняющие не то, как воспринимает высказывание человек, а то, как их воспринимает одна из подсистем, из которых человек состоит. И даже с этой оговоркой — адресацией к «телам» и «энергиям» — это не более чем образы и поясняющие метафоры, которые ни в коем случае нельзя воспринимать буквально, как это любят делать так называемые «эзотерики».

И только настойчиво оговорив всё это, я дерзаю прибегнуть к поясняющему образу, согласно которому наблюдатель, находящийся на четвертом этаже и отчужденный от всего, что должен принять и передать наблюдатель, находящийся этажом ниже, воспринимает высказывание как определенную смысловую музыку, магическим образом порождающую некое светящееся тело. Такой наблюдатель видит это тело в качестве продукта магии под названием «высказывание». Он налаживает с этим телом разного рода связи. Он улавливает то, что от этого тела исходит. И передает уловленное на другие этажи. А также диспетчеру и даже напрямую самому пользователю.

«Не умножайте сущности!» — требовал один ученый-рационалист. В данном случае я их сознательно умножаю. А также насыщаю тем, что им в принципе не присуще: тела, магия, возможность видеть... Ну и так далее.

Но, тем не менее, в том, что я говорю, есть некая достоверность. Причем та, которую сжато изложить (а значит, и схватить как целое) можно только через такие деформирующие эту достоверность условности.

Итак, я говорю о «Сути времени». Меня слушают. При этом наблюдатель, находящийся на третьем этаже, отчужден от говоримого мною и информацию не передает ни диспетчеру, ни потребителю, ни на четвертый этаж. Никуда он ее не передает. Потому что он, увы, отчужден. И в силу этого — да-да, именно этого — наблюдатель на четвертом этаже фиксирует именно то, что я описал выше. И для него такая фиксация является и долгом, и подвигом. Опять же, если можно говорить о долге и подвиге какого-то там «наблюдателя», всего лишь одного из элементов в системе под названием «человек».

Наблюдатель, находящийся на первом этаже, фиксирует некое волевое начало. Но не может соотнести его с содержанием, ибо наблюдатель, находящийся на третьем этаже, без которого это сделать нельзя, отчужден от оного.

Наблюдатель, находящийся на втором этаже, фиксирует то, что обычно называют «энергетикой личного присутствия». Но тоже не может ее соотнести с содержанием.

А наблюдатель, находящийся на четвертом этаже, словно бы видит нечто вроде некоего как бы светящегося как бы тела, как бы способного как бы излучать что-то вроде... Словом, он в каком-то смысле видит это тело. И в каком-то смысле оно ему нравится. О чем он сообщает и диспетчеру, и потребителю. То бишь собственно человеку.

Так обстояло дело в 2011 году, когда определенные люди определенным образом откликнулись на мои передачи «Суть времени». Я хочу подчеркнуть, что это были люди, у которых на четвертом этаже был не почивший в бозе и не уснувший наблюдатель, способный как бы нечто видеть, как бы нечто улавливать энергийно и так далее. Все люди обладают и четвертым этажом, и находящимся на нем наблюдателем. Но у многих этот наблюдатель либо ослаб, либо устал, либо задернул шторы и лишился способности что-то наблюдать, либо предпочел наблюдать собственные сновидения. У многих, но не у всех. И кое-кто из тех, у кого этот наблюдатель не перешел в описанное мною выше состояние частичного или полного отчуждения, откликнулись на тексты «Сути времени» именно как на некие как бы светящиеся и как бы что-то излучающие как бы тела.

Так в основном было в 2011-м. Подчеркиваю — в основном.

А в 2014-м третий этаж в ощутимой степени преодолел отчуждение и соединился с четвертым этажом, который в условиях восстановления такой ранее потерянной связи начал тоже работать иначе. Чему свидетельство — все успехи «Сути времени», непонятные для ее противников. Отсутствие внутренних расколов, отсутствие рассыпания, постоянный рост дисциплины и самоорганизованности, приобретение способности писать и издавать собственные книги политического и научного содержания...

Все это показали действия «Сути времени» 7 ноября 2014 года. Все действия в совокупности: и презентация книги «Стрелков и другие», и митинг, который, будучи праздничным, оказался одновременно и концептуальным, и политическим.

Поздравляю с праздником! А также с успехами, позволяющими считать не лишенной некоего реального содержания ту фразу, которой я заканчиваю каждую из этих статей —

До встречи в СССР!