Патриотические движения возникают и рушатся. Я бы сказал — лопаются, как мыльные пузыри. Руководители одних патриотических движений с радостью смотрят за тем, как лопаются другие. Но не успевают они воскликнуть радостно «Наконец-то!», как их движения повторяют судьбу тех, кого они рассматривали как конкурентов.

Чем более патриотичным становится российское общество, тем более микроскопическими и нестабильными становятся патриотические организации, берущие на себя выражение чаяний этого общества. Патриотизм в России нарастает. Его политическое оформление все более не соответствует всему на свете: росту патриотизма, новым общественным запросам, новой ситуации в мире и так далее.

Подобное прискорбное положение должно иметь причину. Или причины.

При этом нельзя рассматривать в качестве единственной и всё объясняющей причины борьбу врагов патриотов против самих этих патриотов. Патриоты не дети и не роботы. Они люди, наделенные свободной волей, политическим опытом, разумом, представлениями о ценностях, целях, смыслах, долге и так далее. Если патриотическое движение находится в столь прискорбном состоянии — а оно находится именно в таком состоянии — то виноваты в этом только патриоты.

Сказанное вовсе не означает, что враг не чинит самых разнообразных козней против патриотов. Но козни эти могут быть успешны только потому, что в самом патриотическом движении есть какая-то червоточина. Это как с распадом СССР, великой и благой державы, против которой чинили козни самые разные силы. Но не потому же СССР рухнул, что ЦРУ чинило козни. ЦРУ всего лишь выполняло свой долг, разрушая геополитического и историософского конкурента.

Почему не рухнули США? Ведь КГБ тоже должно было выполнить свой долг и обеспечить их обрушение.

СССР рухнул потому, что в великом, благом и судьбоносном для всего мира проекте, он же Красный проект, были серьезные, не обнаруженные вовремя дефекты — мировоззренческие, организационные, экономические и другие.

Патриотическое движение пребывает в нынешнем прискорбном состоянии по той же причине. По причине наличия внутренних дефектов, которые надо анализировать. Много лет занимаясь системным — а точнее целостным — анализом так называемых сверхсложных структур, я убедился в том, что нельзя заниматься анализом дефектов, не разобрав внутреннюю структуру субъекта, обладающего этими самыми дефектами.

Нам нужен простейший — для всех понятный — анализ структуры патриотического движения. Когда мы разберемся в этой структуре, станет яснее, что именно следует считать органическими неисправляемыми особенностями движения, что именно следует считать дефектами, а что является теми самыми подрывными действиями врага, которые, конечно, надо учитывать. Но которые никоим образом не следует абсолютизировать.

В народе говорится: «Если сука не захочет, кобель не вскочит». Для того чтобы враг мог что-то разрушать, он должен обнаружить слабые точки, приверженность разрушаемых тем или иным предрассудкам, наличие у жертвы тех или иных соблазнов, вожделений, комплексов и так далее.

Итак, не будем сразу переходить к теме врагов. Она же — тема импульсов, посылаемых противником для разрушения нашей патриотической системы. У этой системы есть свои резонансные частоты, она, как и любая система, обладает собственными колебаниями. Враг всего лишь добавляет к собственным колебаниями системы так называемые вынуждающие колебания. Почему их называют вынуждающими? Потому что они имеют ту же частоту, что и собственные колебания системы.

Переходя с технократического уровня на гуманитарный и даже религиозный, можно утверждать следующее.

Если вы алчны (у вас такое собственное колебание), то враг будет разжигать вашу алчность, соблазнять вас деньгами (то есть посылать вам вынуждающее колебание, имеющее ту же частоту, что и ваше собственное). Если вы безразличны к деньгам, но падки на женщин, то враг будет посылать к вам женщин. Любой ваш грех, любой ваш порок — это ваше собственное колебание. И враг, разжигая ваши грехи и пороки, воздействует на вас как систему в соответствии с вашими пороками и грехами. То есть он использует вынуждающие колебания, имеющие ту же частоту, как и собственные колебания вашей системы.

Итак, давайте рассматривать систему. И даже не ее грехи и пороки, а просто ее внутреннее устройство. Причем давайте ее рассматривать холодно и беспристрастно. Как рассматривает врач рентгеновский снимок больного, которого предстоит лечить.

Любая система состоит из подсистем или блоков. Если патриоты — это система, то каковы входящие в эту систему подсистемы, они же блоки? (Рис.1)

Всем известно, что патриоты делятся на советских и несоветских.

Это два очевидных для всех блока, из которых состоит система нашего отечественного патриотизма.

Называя блок №2 несоветским, я использую самую удобную для всех формулу. Потому что можно, конечно, назвать этот блок антисоветским. Но это, во-первых, не вполне точно. А во-вторых, сразу же заводит в тупик. Потому что если один из патриотических блоков организован вокруг какого-то «анти», то это порождает множественные негативные последствия. Любой специалист по теории систем и идеологии, партийному строительству и информационной войне скажет вам, что прочную структуру можно построить вокруг утверждения определенных ценностей, а не вокруг отрицания ценностей, сколь бы скверными они ни были. «Сначала скажи нам, что ты любишь, а уже потом поговорим о том, что ты ненавидишь» — это единственный принцип, позволяющий приподняться над ситуационностью, содержание которой хорошо отражено в анекдоте об актрисе, которая приходит в гримерку, страшно довольная тем, что ее конкурентка ушла из театра, и, накладывая грим, говорит своим подружкам: «Девочки, против кого мы будем теперь дружить?».

К сожалению, дружба против общего либерального врага долгое время была единственным стимулом к объединению советских и несоветских — во многом, конечно же, антисоветских — патриотов России.

Этот принцип общего либерального врага и сейчас продолжает действовать. Но, конечно же, нельзя соорудить на его основе никакого прочного идеологического союза.

Советские и несоветские патриоты должны, коль скоро они хотят выйти из нынешнего пагубного состояния, перейти от ситуационной эклектики, которую противник раз за разом сокрушает с помощью элементарных приемов, к чему-то более существенному. К тем или иным формам синтеза. Утверждая это, я никоим образом не снимаю с повестки дня задачи общей борьбы с либеральным врагом. Я считаю, что выдающаяся заслуга Александра Проханова как идеолога и Геннадия Зюганова как политика как раз и состояла в том, что распри между коммунистическими и антикоммунистическими патриотами были погашены в 90-е годы ХХ века. И в результате был выработан какой-то минимальный антилиберальный (конечно же, очень шаткий) консенсус. Но именно этот консенсус позволил обеспечить какую-то устойчивость страны и организовать противодействие убийственному либеральному вирусу имени Сванидзе–Млечина–Пивоварова.

Ударяясь раз за разом о рыхлое, но неукротимо антилиберальное нечто, либералы терпели все больший урон. И превратились в социальное меньшинство, в своего рода политических прокаженных. Да, сообщество этих политических прокаженных все еще пребывает как бы у власти. Но, во-первых, именно как бы... У власти ли на самом деле Чубайс? Да, он не изгнан, но он и не победительно предписывает нам нормы деятельности и ценностные критерии. А ведь именно этим он занимался в далекие 90-е годы.

Но отдавая должное создателям рыхлого, эклектичного патриотического консенсуса, мы должны признать, что историческое время такого консенсуса миновало. Для того чтобы убедиться в том, что это именно так, достаточно присмотреться к отношениям между Прохановым и Зюгановым — ключевыми фигурами, сформировавшими именно этот — наиважнейший для нас — консенсус.

Долгое время многим (и мне в том числе) казалось, что эти отношения будут крепнуть. И что в результате мы перейдем от рыхлой эклектики к чему-то большему и гораздо более эффективному. Но в жизни не происходит ничего случайного. И мы видим, что Проханов стал руководителем Изборского клуба, то есть мощнейшим и наиболее убедительным идеологом консервативной версии путинизма. А Зюганов? Он, наобнимавшись вдоволь с Удальцовым и белоленточниками, потерял какую-либо идеологическую убедительность. А нельзя сохранить политическую убедительность, потеряв убедительность идеологическую.

Обращаю внимание патриотов на то, что все это началось достаточно рано. Мы же помним, что в 1993 году коммунистический патриотизм Зюганова дополнялся некоммунистическим патриотизмом Константинова, Бабурина, Аксючица, Астафьева и даже Руцкого. Мы уже тогда имели два патриотических слагаемых в рамках одного «Фронта национального спасения».

Идеология Проханова обеспечивала тогда хотя бы относительную сплоченность патриотических рядов. Честь и хвала ему за это. Но мы же помним, чем это кончилось организационно и политически? — и это не могло ничем другим кончиться. Зюганов отпрыгнул в сторону и пошел на выборы. Все остальные руководители ФНС сели в тюрьму и были в большей или меньшей степени надолго выведены из политической игры.

Коммунистический патриотизм Зюганова в дальнейшем сосуществовал с некоммунистическим патриотизмом Жириновского. Но можно ли назвать такое сосуществование даже эклектическим союзом? А ведь я говорю о двух реальных политических силах, чьи политические (а главное — идеологические) несовпадения сломали даже то эклектичное единство патриотического движения, которое существовало до 1994 года.

Но долгое время действовал хотя бы общий принцип антилиберализма, принцип дружбы против либералов всей, скажем так, политической патриотической актерской гримерки. В 2011 году и этот принцип был сломан. Заигрывание Зюганова с либералами стало очевидным. И честно говоря, не могло не встревожить до крайности. Это породило новый расклад политических сил и сделало из молодого движения прокоммунистических патриотов, каковым являлось «Суть времени» до зимы 2011 года, то, что сумело повлиять на большую политическую игру. То, что за это так ненавидимо — и либералами, и другими достаточно странными нелиберальными силами.

К моменту политического кризиса у меня как руководителя «Сути времени» сложились определенные отношения с широким кругом некоммунистических патриотических организаций. Ключевое место в этом круге некоммунистических патриотических организаций занимал «Народный собор».

Прекрасно понимая, что «Суть времени» всегда будет именно просоветской и прокоммунистической патриотической силой, что политическая ситуация требует хотя бы ситуационного единства всех патриотических сил, и что Зюганов уклонился от своей роли обеспечителя этого единства, — я делал все возможное для обеспечения союза с «Народным собором». Рассматривая его именно как точку сборки некоммунистических патриотических сил.

Да, были другие, в чем-то более стойкие и решительные некоммунистические патриоты. Но они существенно дистанцировались от классической идеологии и политики, отстаивая судьбоносные патриотические принципы в сфере семейных отношений, образования и так далее. Такие силы правильнее называть гражданскими, а не политическими. В отличие от них «Народный собор» формулировал определенные патриотические идеологические принципы в духе имперского национализма. Склоняясь, конечно же, к досоветскому варианту этого имперского национализма, что меня никоим образом не пугало. Подчеркну еще — меня не пугала ни имперскость, ни имперский национализм, ни приверженность к некоммунистическому варианту патриотизма. А с чего, собственно, это меня должно было пугать? К разумному национализму (патриотическому, великодержавному и так далее) я всегда относился с большой симпатией.

Что же касается некоммунистичности «Народного собора», то посудите сами: зачем мне прокоммунистический двойник? И осознание долга перед Россией и прагматический политический интерес — все это сходилось для меня к одному: и слава богу, что «Народный собор» некоммунистичен, мы за счет этого прекрасно дополняем друг друга.

К моменту, когда начался политический диалог «Сути времени» и «Народного собора», «Народный собор» был уже достаточно слаб. Я не знаю, был ли он когда-нибудь силен. Но эта слабость «Народного собора» не вызывала у меня никаких негативных реакций. «Народный собор» требует, чтобы было два соведущих на митинге? Ради бога! «Народный собор» требует, чтобы было жестко оговорено отсутствие идеологического партнерства в отношениях с «Сутью времени»? И это немедленно принималось к сведению, озвучивалось, подчеркивалось и так далее.

Даже когда в самый сложный момент «Народный собор» отпрыгнул, отказавшись участвовать в нашем митинге 23 февраля под очень нелепым предлогом («у вас слишком много красных флагов, и поэтому мы, сначала согласившись, отказываемся»), это ни на что не повлияло. Никто из политиков никогда не прощает подобных фокусов. Но я не только не обратил на это внимания — я продолжил строить отношения на других митингах, всячески учитывать требования «Народного собора» и так далее.

Однако вскоре оказалось, что «Народного собора» как единого целого просто не существует. Что нельзя согласовать ни одного вопроса по причине отсутствия субъекта, с которым это надо согласовывать: если ты что-то согласуешь с одним сопредседателем, это немедленно начнет торпедировать другой.

Когда ты руководишь одной политической организацией («Сутью времени»), то негоже манипулировать процессами, происходящими в другой организации (в «Народном соборе»). Но твой отказ от манипуляции процессами, происходящими в стане партнера, не означает, что ты одномоментно лишаешься политического слуха, зрения и так далее.

Даже политически безграмотный новичок — и тот понимал, что сопредседатели «Народного собора» Хомяков и Кассин, а также член Центрального Совета «Народного собора» Степанов фактически потеряли всякую способность к принятию коллективныхрешений. В дальнейшем господин Степанов выразил это в предельно ясной форме, заявив публично, что для того, чтобы так или иначе строить отношения с Кургиняном, надо сначала изгнать из «Народного собора» Хомякова. То есть того сопредседателя, который все время строил отношения между «Народным собором» и «Сутью времени».

Конечно, можно было ткнуть пальцем в Хомякова и заявить Степанову и Кассину: «С Хомяковым мы будем строить отношения, а с вами нет». Но с моей точки зрения, это является проявлением вопиющей политической бестактности по отношению к членам «Народного собора». Да и к его руководству тоже.

Все это усугублялось тем, что крупный деятель «Народного собора» и одновременно крупная гражданская активистка госпожа Рябиченко (отдаю должное тому, как она в качестве гражданской активистки отстаивает семейные ценности) объявила войну не на жизнь, а на смерть госпоже Летковой, руководительнице АРКС и главному союзнику «Сути времени» в борьбе против ювенальной юстиции.

Госпожа Леткова ничуть не менее самозабвенно, чем Рябиченко, и очень эффективно сражается за семейные ценности против ювенальной юстиции. Леткова неоднократно говорила о том, что готова принести любые жертвы на алтарь политической дружбы с «Народным собором» и лично с госпожой Рябиченко. Но госпожа Рябиченко проявляла крайнюю и очень загадочную степень недоброжелательности по отношению к Летковой, хотя, казалось бы, нет ни идейных, ни политических причин для чего-то подобного.

Поняв, что «Народный собор» находится в крайней степени политического и психологического кризиса, я сделал то, что сделал бы на моем месте любой порядочный человек. Я просто набрал необходимую дистанцию, тем более что никаких отношений между мною и Кассиным, мною и Степановым вообще не было. А Хомякова Кассин и Степанов явно собирались — прямо заявляя об этом — свести на нет.

Впрочем, легко было предположить, что это временные психологические трудности, вызываемые, в том числе, и трудностями финансовыми, о чем публично говорили сопредседатели «Народного собора».

Настойчиво строить политические коммуникации с субъектом, имеющим свою идеологию и свои представления о политике, в момент, когда этот субъект находится в столь глубоком кризисе, невозможно.

Разрушать же эти коммуникации мне не хотелось. Да и особенно, честно говоря, разрушать было нечего. Да, Хомяков любезно соглашается тебя посещать и подолгу с тобой разговаривать. И слава богу. Собеседник умный, интересный, конструктивный. Ну и что, что коммуникации сводятся к таким собеседованиям? Пройдет время — и все решится тем или иным способом.

Так я рассудил, разобравшись в ситуации до конца. И никакое иное решение в той ситуации принять было попросту невозможно.

К январю 2013 года сложился определенный круг организаций, устойчиво проводящих одну и ту же линию, выполняющих обязательства друг перед другом, идеально соответствующих принципу сотрудничества коммунистических и некоммунистических патриотов, поразительно легко договаривающихся, взаимно доброжелательных и так далее.

Эти организации и вышли на съезд, который состоялся в Колонном зале 9 февраля 2013 года. Подчеркиваю еще раз — сначала сложился круг постоянно сотрудничающих, соблюдающих определенные нормы поведения, доверяющих друг другу организаций. А потом состоялся съезд. Если какие-то организации не вошли в этот круг — то не по причине излишней привередливости тех, кто в этот круг вошел. А по причине своего нежелания или своей неспособности выполнять минимальные требования, вне которых любое соглашение, а уж тем более союз является невозможным.

К началу 2013 года ситуация во всем, что касалось ювенальных нововведений в России, была критической. «Суть времени» просто не могла не собрать съезд, на котором была бы полноценно заявлена и конституирована линия на сопротивление ювенальным нововведениям. Да и другим сходным нововведениям тоже.

Этого требовал наш долг перед теми, кто поставил по нашей просьбе четверть миллиона подписей под письмом протеста против ювенальных затей, организуемых отечественной бюрократией.

Собирая свой съезд, мы одновременно собрали съезд суверенных союзных организаций, бок о бок с которыми собирали письма, боролись и будем бороться с тем, что считаем губительным для России постмодернистским западничеством.

Владимир Хомяков был приглашен на съезд как наш товарищ, который может интересно высказаться по поводу волнующих нас вызовов и проблем. А «Народный собор» не мог быть приглашен на съезд, потому что он не был — и не захотел, и не смог стать — субъектом договоренности. С кем надо было подписывать хотя бы рамочное соглашение? С Хомяковым? — завтра это дезавуирует Кассин. С Кассиным и Степановым? — они не проявили ни малейшего желания что-то вместе с нами подписывать. Они всегда подчеркивали, что ничего не будут вместе с нами подписывать. Они проявляли крайнюю ненадежность во всем, что касается совместной деятельности (если это можно назвать деятельностью).

Сказал ли кто-то из «Сути времени» — я ли или любой член этой организации — хоть одно слово против «Народного собора»? Ни единого слова против не было сказано. Напротив, мы надеялись, что со временем «Народный собор» выздоровеет, ситуация нормализуется тем или иным образом, и возникнут предпосылки для построения отношений. Кстати, на наш съезд не были приглашены и другие организации — по той же самой причине. Сначала — договоренности об отношениях и совместная деятельность в рамках этих отношений. Потом — проведение общего съезда. Иная логика бредова, не правда ли? И я очень ценю корректность руководителей ряда патриотических организаций, которые, не достигнув к февралю 2013 года никаких договоренностей с организаторами съезда, не сказали в наш адрес ни одного плохого слова.

Я заверяю этих руководителей, что моя установка остается прежней. И что сложившийся круг организаций — это открытое, а не закрытое сообщество. Пополняемое по определенному принципу.

Никакой особой роли я как руководитель «Сути времени» в этом сообществе не занимаю. Поразительно именно то, как нам удается без дрязг и взаимных амбиций единогласно принимать решения по очень трудным вопросам. Надеюсь, что когда круг расширится, то этот способ сотрудничества станет еще более свободным от чьих-либо губительных притязаний на личное руководство.

Итак, мы собрали съезд в Колонном зале 9 февраля 2013 года. Вопреки потокам клеветы, несомненным и элементарно доказуемым является то, что оплатил и организовал этот съезд не Кремль, а руководимый мною фонд. Имеющий все юридические и экономические возможности для того, чтобы организовывать и более масштабные начинания.

Да, мы добивались, чтобы Кремль отреагировал на собранные нами подписи под письмом протеста. Тем более что это полностью отвечает принципу активного права, заявленному президентом России В. Путиным.

Мы не знали, в какой мере Кремль отреагирует. Мы добивались максимальной реакции. В конце концов, все мы — и ваш покорный слуга в том числе — не со вчерашнего дня в политике. У нас есть авторитет. Есть система устойчивых связей в политическом классе и так далее.

Максимальная реакция, которой я ждал — зачтение дружественного письма В. В. Путина в адрес съезда. Я понимал, что такое письмо должно быть зачитано кем-нибудь из ключевых работников кремлевской администрации. И очень обрадовался, увидев в зале главу кремлевской администрации С. Б. Иванова, чья политическая последовательность и патриотический такт всегда вызывали у меня симпатию.

Сергей Борисович заслушал доклад, который мне поручили сделать организаторы съезда. После этого доклада и проведенных выборов руководителей создаваемой «Сутью времени» организации РВС (Родительское Всероссийское Сопротивление) я пригласил Сергея Борисовича на трибуну. Он двинулся на трибуну. И я вдруг увидел, как изменилось его лицо. Сергей Борисович Иванов — не Иннокентий Михайлович Смоктуновский. Как говорят педагоги по актерскому мастерству, глаза не загримируешь. Поэтому я абсолютно убежден, что изумление Сергея Борисовича было искренним. Через минуту я понял, чем вызвано изумление — на сцену вышел президент России Владимир Путин.

Выступая перед залом, Путин проявил себя как опытный политик, мастер публичных выступлений и знаток человеческой психологии. Он чутко вслушивался в реакции незнакомого ему зала. И мастерски маневрировал. После этого мы обменялись далеко не бессодержательными репликами, и Путин покинул съезд. Вскоре его покинул и Иванов.

Казалось бы — достаточно рядовое событие.

Ан нет. С момента выступления Путина и по сию пору информационный бум по поводу съезда не прекращается. Как специалист ответственно говорю, что в истории России никогда не было ничего подобного. Беспрецедентен и масштаб ведущейся информационной войны, и степень ее накала, и многоликость участников.

То, что господа Сванидзе, Венедиктов, Латынина и другие завыли, как бесы, окропленные святой водой, — неудивительно. Ничего опаснее патриотического поворота в путинской политике для этих бесов нет.

То, что в унисон к ним завыл Зюганов — буквально повторяя их бред, выступая на их площадке — чуть более удивительно. Но это, в конце концов, может быть объяснено этакой циничной политической ревностью. Впрочем, я посвятил мотивам Зюганова целое исследование «От Поклонной до Колонного». Вскоре оно выйдет отдельной книгой. Так что здесь я снова к этому возвращаться не буду.

Поразительно другое. Та исступленность, с которой это событие начала обсуждать от лица «Народного собора» «Русская народная линия», окормляемая членом Центрального Совета «Народного собора» господином Степановым.

Тут поразительно очень многое. И изменение линии господина Степанова в вопросе о нашем съезде. И невероятно хамская интонация. И количество выступлений. И подбор союзников, которым вменено защищать линию господина Степанова. И наконец, то, что господин Степанов, отрекомендовываясь в качестве ревнителя консервативного путинизма, объявляет своими друзьями и союзниками в борьбе с Кургиняном и коммуниста Зюганова, и наисвирепейших антикоммунистов из организации «Национальная родительская ассоциация».

Прошу всех, кого это интересует, проверить, сколько времени я молчал, не отвечая ни словом на хамство в свой адрес и в адрес других организаторов съезда в Колонном зале. Поскольку слово «хамство» стало в последнее время почти синонимом острого политического диалога, то предлагаю убедиться, что в рассматриваемом мною случае речь идет не об остром диалоге, а о невероятной, грубейшей разнузданности.

С подачи господина Степанова печатается текст якобы консервативного священника, в котором глубоко православные люди, имеющие огромные заслуги в сфере отстаивания консервативных ценностей, в сфере защиты семьи, защиты патриотизма — называются «попугаями» только потому, что они вознамерились вместе со мной организовать патриотический митинг против принятия Европейской конвенции, протаскивающей в Россию нормы так называемого сексуального просвещения.

Каким хамом, каким бесом, каким антиправославным варваром надо быть, чтобы назвать такую женщину, как Ирина Медведева, «попугаем»? Да и не только «попугаем»! Разнузданным хамам кажется очень остроумным называть Ирину Медведеву, Татьяну Шишову, Ольгу Леткову — интеллигентнейших, скромнейших бойцов за консервативные ценности, лишенных всяческих политических честолюбий — «вождицами и вождовками». В какой стране уважающий себя консерватор пожмет руку мерзавцу, который это сказал? Да еще если этот мерзавец по совместительству выступает в роли священнослужителя?

И в чем собственно дело? «Про что звук», как говорят бандиты, использующие мерзкую лексику, созвучную лексике этого священнослужителя?

И Степанов, и его подельники ликуют по поводу того, что митинг, на котором защищались консервативные ценности, вроде бы им созвучные, оказался недостаточно массовым по причине плохой погоды и их агитации. На самом деле митинг был гораздо более массовым, чем предполагалось. А поведение собравшихся в условиях плохой погоды можно назвать героическим. И, тем не менее, степановская компания изгаляется в стиле хулиганствующих мальчишек из подворотни: «Намокли перышки у попугаев… Ура!»

А по какому поводу ура? Чему они говорят ура? Тому, что, якобы посодействовав срыву митинга (ничему они на самом деле не посодействовали, скорее наоборот), они помогли лютым врагам православных, протащили нормы ювенальной юстиции? Они по этому поводу радуются? И опять же — где, в каком обществе, какой консерватор и патриот будет так себя вести по отношению к митингам, на которых отстаиваются его ценности, даже если эти митинги проводит его главный конкурент? Нигде это невозможно. А потому причины жалкого положения патриотического движения надо искать не вовне, а внутри этого движения.

И в этом смысле история похождений Степанова и компании очень показательна.

Обратив еще раз внимание на то, что господин Степанов выступает по поводу «Сути времени» и негодяя Кургиняна чуть ли не каждый день, что эти выступления беспрецедентно разнузданы, что в течение нескольких месяцев ни лично я, ни «Суть времени» вообще никак не отвечали на хамскую брань Степанова и его подельников, — я перехожу к гораздо более серьезным вещам.

А именно — к тому, как перегруппировываются политические силы перед тем, как вновь начать такую дестабилизацию, по отношению к которой Болотная и Сахарова покажутся детским лепетом.

Все эксперты, занимающиеся проблемой патриотизма, понимают, что внутренняя структура патриотического политикума никак не сводится к той схеме, с которой я начал это исследование — см. Рис.2.

Что внутри блока №1, в который входят все советские патриоты, есть группа А, для которой именно советское заслуживает любви и восхищения. А все досоветское — это буржуйско-феодальный мрак. Имперское мракобесие, угнетение народов, черносотенство и так далее.

Внутри того же блока №1 есть группа В, для которой все советское — это благое продолжение великой русской истории. Великой миссии России, ее приверженности православию, ее верности идее Третьего Рима и так далее.

Именно в такую группу В входит «Суть времени». Тут важно то, что для «Сути времени» советский коммунизм и советское государство — это закономерная высшая фаза в движении России по определенному историческому пути. Тут речь идет именно о том, что это высшая фаза. И что эта фаза закономерна. Я не дерзну сказать, что Проханов считает так же. Что же именно считают Зюганов и КПРФ, не может понять никто. Потому что, с одной стороны, так надрывно говорят о верности марксизму-ленинизму, а с другой стороны... Впрочем, разговор об этой другой стороне мы поведем на следующем этапе этого разбирательства. Сейчас важно показать, что есть русский имперский красный интегризм. А есть различные варианты противопоставления советского всему остальному.

Анпилов, к примеру, ну уж никак не является русским имперским красным интегристом. Но он прославляет СССР, коммунизм. И даже не слишком проклинает предыдущий этап существования России. А вот какой-нибудь Кагарлицкий... для него важен только СССР. Который он готов прославлять с некими далеко идущими неотроцкистскими оговорками. А уж Российская империя ну никак не является предметом его восхищения или даже приятия.

Так обстоит дело с группами А и В. Перехожу к группе С.

В группе С — те патриотические силы, которые готовы принять советское как искаженное, но узнаваемое русско-православно-имперское. Для таких патриотических сил, конечно же, империя Александра Третьего — это предмет любви и восхищения. А СССР — это то, что как-то можно принять. Да, история распорядилась странным образом. Рухнуло великое царство — видимо, к тому были какие-то причины, как иначе? И почему-то часть злодеев, это царство обрушившая, начала создавать что-то узнаваемое и великое. Конечно же, речь идет об очень ущербном варианте того великого, что рухнуло в феврале 1917 года. Но хоть ущербный вариант, а великий.

В группе D — те патриоты, которые СССР ненавидят люто. И еще более люто ненавидят коммунизм. Такие патриоты есть. Они безумно любят русскую православную империю, русскую империю вообще. Они преклоняются перед ее величием. Они готовы сражаться с иноземцами за независимость великой и самобытной России. Но все советское и коммунистическое ими ненавидимо. Сооружено оно, по их мнению, злыми силами — причем понятно, какими. Верховодят в коммунизме все те же злые силы с их «марксами», «троцкими» и тому подобным. Убивать, по мнению этих патриотов, надо и коммунистов, и либералов. Потому что они на самом деле одно и то же.

Нельзя сказать, что все такие патриоты не любят Россию. В том-то и дело, что часть таких патриотов ее любит. Причем страстно. И воевать с такими людьми нельзя. Но и организовывать идеологический синтез, этакое содержательное единство между силами, влюбленными в СССР и коммунизм, и силами, которые так ненавидят все советско-коммунистическое, тоже практически невозможно.

А уж если надо соединять воедино группу А даже в ее умеренных вариантах с группой D — то это категорически невыполнимая задача. Разве что речь пойдет и впрямь о каком-то ситуационном интересе.

А теперь представьте себе, что в пределах группы А есть несколько подгрупп: А1, А2, А3 и так далее. То же самое — в пределах групп В, С и D. Как мы видим, идеологический синтез почти немыслим или, по крайней мере, невероятно сложен. А без этого синтеза Россия остается страной со сломанным историческим хребтом.

До этого момента мои рассуждения были достаточно абстрактными. А это нехорошо. И слава богу, что выходки Степанова и ему сопричастных позволяют выйти на что-то конкретное.

Для этого сначала надо прочитать статью на степановской «Русской народной линии», написанную иереем Александром Шумским.

Статья опубликована 29 мая 2013 года. Она называется «Паханат Кургиняна не пройдет!».

Статья невероятно разнузданная. Начинается она с того, что я, видите ли, обидел Анатолия Степанова и князя Зураба Чавчавадзе. А также отца Дмитрия Смирнова.

Далее предлагается нечто неслыханное: не политическая полемика, а полемика по принципу «я за друзей своих заступаюсь». Так и сказано: «Дело в том, что Анатолий Степанов и Зураб Чавчавадзе — мои друзья, а протоиерей Дмитрий Смирнов — мой собрат по служению, с которыми я лично хорошо знаком, а друзей в обиду нельзя давать!»

Я всегда считал, что статьи публикуются для того, чтобы отстаивать идеи и принципы, а не друзей. И о том, что «горло перегрызу за друга, а не за какую-то там идею», постесняется сказать даже самый отпетый мафиози. Согласитесь, бесстыдно бандитская логика. Ну хочешь друга защитить — сообрази, что об этом прямо говорить нельзя. Найди в действиях друга правду и ее защити. Но не тут-то было.

Все, что Шумский пишет обо мне, не имеет никакого значения. Ну, очень, очень нехороший я человек, дальше что? Испарюсь я — что, исчезнут все проблемы, блоки, группы, подгруппы? Не было никакой «Сути времени» под моим руководством — патриоты триумфально шли от победы к победе?.. Если ты хочешь просто на приличной аудитории отпиариться — отдай чему-то должное (например, победам над Сванидзе и Млечиным) и потом атакуй.

И уж десять раз подумай перед тем, как заявить следующее: «А Сергею Ервандовичу хочу сказать: Ваш паханат не пройдет, как не пройдет в России никакой паханат — ни араратский, ни эльбрусский, ни тянь-шаньский, никакой! Хотя армянский коньяк нам, русским людям, очень нравится».

Ну хочешь написать подобную похабель — убери имя Чавчавадзе. Может быть, тогда твой текст какому-нибудь скинхеду понравится. Как и текст твоего подельника про «вождовку». Но ведь даже на это ума не хватает.

Но все бы ничего. Запальчивость, ангажемент, опять же говорится, что коньяк армянский очень нравится (правда не говорится, в каких дозах, а это надо было бы уточнить).

Кстати, к Чавчавадзе здесь дело не сводится. И к Гоге Гогенцоллерну тоже. Все это — на паях с воплями об эльбрусских, тянь-шаньских, араратских и прочих паханатах — гомерический постмодернизм. При бороде, кресте и прочих атрибутах, которые постмодернизму никак не противоречат. Постмодернизм это очень любит. Это называется «заигрывание с архаикой». Если интересно — читайте «Суть времени».

Постмодернизм — это сочетание несочетаемого. А именно — подворотни на армянскую кавказскую тему в одной комбинации с грузинским другом, за которого надо заступиться, и Гогой Гогенцоллерном. Так что доказательства постмодернизма налицо. Меня в постмодернизме обвиняют голословно. Заявляя о том, что постмодернист, поскольку неверующий. Стыд-то какой! — безграмотность вопиющая... А Модерн — он требует веры? Если все неверующие — это постмодернисты, то кто такие модернисты? Не понимаешь, что говоришь, — помолчи. Выпей тихонечко армянского коньяка, спой что-нибудь умилительное, ляг, усни... И во сне ты увидишь себя, призывающего бороться с кавказским паханатом и восхваляющего главного кавказского пахана — Иосифа Виссарионовича Сталина. Тут вам и тяжелый кавказский акцент, и однозначная родословная, и все то, по поводу чего Твардовский написал:

«Не зря, должно быть, сын востока,
Он до конца являл черты
Своей крутой, своей жестокой
Неправоты. И правоты».

Правда, Твардовский сначала просто о правоте кавказца писал. Но потом строчки изменил, и очень по этому поводу мучился. Но когда ему предложили написать только о неправоте, отказался.

Это надо же так вляпаться с паханатами: эльбрусским, тянь-шаньским и араратским! Заявить, что я-де, мол, иерей Александр Шумский, не иначе как сталинист — и одновременно залудить подобную похабель!

Шумский отрекомендовывается как сталинист в своем опусе после того, как выставляет меня троцкистом. Мол, кто моих друзей обижает, тот, натурально, и постмодернист, и троцкист. Вроде бы вся страна видела, как я Троцкого уделал в передаче, полемизируя с Млечиным и Сванидзе... Но если у тебя Чавчавадзе и Смирнов в приятелях, то и не такое напишешь!

Ну ладно, проехали. Что же именно пишет Александр Шумский о Сталине?

«Сталин, как известно, — пишет он, — к ритуальному убийству Царской Семьи отношения не имеет. Когда его об этом напрямую спросила родная мать, глубоко верующая женщина, Иосиф Виссарионович подтвердил свою непричастность к убийству крестным знамением. Представить себе Троцкого, совершающего крестное знамение, невозможно. Есть, например, мнение, что Сталин встречался с блаженной Матронушкой, которая ему многое предсказала. Так это было или нет, я утверждать не могу. Полагаю, что Сталин Матронушку все-таки не посещал, но здесь важнее другое, а именно, то, что… в народном мифологическом сознании такая встреча была желанной и в этом заключается суть дела». И так далее.

Мне во всем этом потоке сознания важно одно — что Шумский является своеобразным сталинистом. То есть, принадлежит к группе С. Есть такие представители в этой группе. Они выворачивают наизнанку все антисталинские сказки, сочиненные либералами: Сталин — агент царской охранки, Сталин — реакционный враг коммунистов, Сталин — враг Ленина, Сталин — реставратор монархии. Все это рассказывают представители крайне либеральной группы вообще и, прежде всего, столь нелюбимые Шумским троцкисты. Это их любимые сказки. Достаточно в них поменять знак — и возникнут сказки Шумского. Затаенный агент вкрался в ряды антихристов, всех их по одному передушил, стал восстанавливать все в виде, завещанном ему тайно любимым императором Николаем II…

Самое бредовое в этом бреде — нелюбовь Сталина к Ленину. Сталин Ленина не просто любил. Он его боготворил. И ревновал ко всем: к Крупской, к Троцкому, Бухарину и так далее. Сталин считал, что Ленин не постигает глубины его, Сталина, любви к великому вождю. Что он недооценен Лениным. Но эта легкая обида ничего не меняла в содержании сталинской любви к Ленину. И вне этой любви нельзя понять действий Сталина. Например, он никогда не мог простить Троцкому предательства Ленина в 1922 году во время дискуссии о профсоюзах.

Но данное лирическое отступление — это рефлекторное желание политического ассенизатора заполучить хоть один глоток чистого исторического воздуха. Ставлю себе на вид — и возвращаюсь к заявленной ассенизационной теме.

Итак, иерей Александр Шумский — это специфический сталинист из группы С. И это вполне могло бы послужить ему в моих глазах идеологической индульгенцией, ибо признание позитивов в том, что касается сталинизма, означает косвенное признание всего советского не демоническим и абсолютно порочным, а каким-то другим, сооруженным великим и благим Сталиным.

А ведь именно это и имеет решающее значение для России. Какая разница, нравлюсь ли я Шумскому, нравятся ли ему кавказцы вообще, араратцы в частности и так далее? Какая разница, как Шумский относится к Троцкому? Важно, что он на свой манер видит что-то благое в советском. А почему это так важно? Много раз говорил, почему. Потому что советское длилось 74 года. И если оно все неблагое — я назвал это принципом советской «черной дыры» — то выбраться из него невозможно. По крайне мере, быстро из него выбраться невозможно. Никогда не буду проводить содержательных параллелей между адским гитлеризмом и благим советизмом. Но формально-логическую параллель провести можно. Гитлеризм продолжался 12 лет, и из него так и не вышли ни в каком смысле. Ни в смысле разрыва с гитлеровским прошлым, ни в смысле возвращения в полноценную догитлеровскую — гетевскую, шиллеровскую и так далее — немецкость. Великую, между прочим!

При этом из гитлеризма вырывались с помощью безоговорочной (что очень важно) капитуляции, оккупации, Нюрнберга, расчленения, чисток, денацификации. Но, повторяю, это все продолжалось 12 лет. Парню, которому в 1933 году было 20 лет, в 1945-м, если он выжил, было 32 года. В 20 лет у этого парня был догитлеровский опыт. А в 32 он был достаточно молод, чтобы начать новую жизнь.

Если же «черная дыра» (вновь подчеркну, что ненавижу параллели между нацистским и советско-коммунистическим и обсуждаю это лишь как системную, социокультурную аналогию) длится 74 года, то из нее просто нет выхода. Лучше всего это иллюстрирует анекдот, который я уже много раз приводил: «Доктор, я импотент, и у меня это наследственное. — Помилуйте, батенька, этого не может быть. — Нет, доктор, это именно так. У меня и папа импотент, и дедушка, и прадедушка. — А Вы-то сами откуда? — Как откуда, доктор? Я из Воронежа».

Если и папа, и дедушка, и прадедушка — плоть от плоти советской всесильной мерзости, то откуда берутся те, кто эту самую мерзость обнаруживают и преодолевают? Если ее обнаруживает и преодолевает Евгений Евтушенко, восхвалявший Ленина, или Окуджава, пускавший сопли по поводу комиссаров в пыльных шлемах, — то чего стоят эти обнаружения? Чего они стоят в устах семейства Сванидзе или Млечина? Чего они стоят в устах Хрущева или Микояна, Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе, Ельцина, Попова, Бурбулиса и так далее? Но это, что называется, крупняк. А остальные? Что происходит с идентификацией сотни миллионов людей? Притом, что эти люди чуть-чуть шарахнулись в сторону этой самой «черной дыры», но сразу же шарахнулись обратно. И сейчас уж никак не хотят шарахаться в эту сторону. А, напротив, поддерживают советское, ленинское, сталинское и так далее.

Конечно же, сталинское прежде всего, но теперь уже и ленинское, да и советское вообще. В какой передаче мне было труднее всего победить Млечина? В передаче про Троцкого, которого Млечин начал подавать под советским соусом.

Кстати, о Троцком. Я его очень не люблю. И не потому, что он определенного роду-племени или русофоб, или космополит. Он не русофоб и не космополит. Он просто невероятно, патологически жесток. Он упоенно жесток. А еще он страшно высокомерен. А также бесконечно элитарен. Дело не в том, что он русофоб, а в том, что он народофоб. Он простых евреев презирает так же, как простых русских.

С политической точки зрения между ним и Сталиным разницы никакой. Более того, именно Троцкий впервые заговорил о подрыве мощи Британской империи через военный поход в Индию. И даже стал этот поход осуществлять. Что, может быть, и повлияло решающим образом на его судьбу, кто знает? Это еще не исследованные до конца страницы нашей истории.

Оказавшись в эмиграции, Троцкий вытворял все мерзости, которые только мог. Но это судьба бесконечно жестокого и властолюбивого человека, опьяненного бесконечной мстительностью. Умер он трагически. Он был очень умен и прозорлив. Его заслуги перед Россией невелики... то, что он какой-то навел порядок в Красной армии на первом этапе, это, конечно, заслуга. Но желающих наводить порядок было много. И в этом смысле Фрунзе как профессионал на два порядка выше Троцкого. Преступления Троцкого перед Россией огромны. Никакого знака равенства между ним и Сталиным поставить нельзя. Это полная чушь. Другое дело, что и Сталин, и Троцкий — классические мобилизационисты, индустриальщики, сторонники беспощадной диктатуры. Но в Сталине это все уравновешивается и здравомыслием, и, как ни странно, умеренностью (по меркам его эпохи).

Сталин и Троцкий очень похожи. Но Сталин не чудовище, а Троцкий почти чудовище. Настоящее чудовище, это, конечно же, Тухачевский. Ну, вот, опять глотнул исторического воздуха — и возвращаюсь к ассенизаторским функциям.

Итак, самое опасное — чудовищное, нестерпимое, катастрофическое для России — это идеология чернодырия. Согласно которой все советское, совковое — это сплошная мерзость. Высший вариант чернодырия — это булгаковщина с ее шариковыми. Все это было взято на вооружение крайними либералами. Но корень-то у этого другой — чисто гностический. И Булгаков, и Стругацкие, и все, кто упражнялся в подобных вещах в разных вариациях, плотнейшим образом укоренены в гностике. Именно в гностике получает завершение идея, согласно которой прислужники злого демиурга (они же швондеры) заманили русских в хилиастическое жизнелюбие (оно же коммунизм), заявили, что сделают из хороших русских рабов (собак в булгаковском варианте) — новых людей (они же шариковы). И так далее.

Гностикам ясно, что нужно делать для исправления ситуации. Нужно это все зачистить окончательно — все целиком и, прежде всего, русских, которые запали на пакости швондеров. Ну, на худой конец — превратить шариковых опять в крепостных собак и пороть на конюшне.

Все, кто валялись 74 года в швондеровско-шариковской пакости — это ничто. Ну, много их... В сумасшедшем доме больных тоже много, а врачей мало. И что? Будем ими управлять — благо они доигрались со своей коммунистической швондеровско-шариковской мерзостью. Управлять ими будем безжалостно. А как еще можно управлять больными мерзавцами? Может, кого-то вылечим... А может, и не вылечим. Это уж как придется.

Короче, мы, засучив рукава, начинаем работать с этой пакостью. И не обессудьте, не лепечите о гуманизме. Может, еще и о демократии начнете в подобной ситуации лепетать? Так мы вам лепеталку живо заткнем.

Возникает вопрос: кто такие «мы», которые будут так работать? Ответ совершенно очевиден. «Мы» — это те, кто не «из Воронежа». То есть те, кто эмигрировал и в чернодырии не замарался.

А коли так (а это именно так), то возникает два сценария.

Сценарий №1. 74 года — это черная дыра. Все, кто в ней жил, — чернодырцы, изуродованные напрочь. Цена им копейка в базарный день. Слушать их мнения о чем-либо бессмысленно. Этих зачумленных (или, точнее, очернодыренных) надо лечить. Причем беспощадно. Лечить их должны те, кто пребывал за бугром и в чернодырии не замарался. А поскольку ничего страшнее чернодырья нет, то наплевать, в чем замарались те, кто не замарался в чернодырии. Пусть они замарались в эсэсовстве, в красновстве, во власовщине и во многих других вещах. Пусть они плотнейшим образом переплелись с ЦРУ, БНД, МИ-6 и любыми другими структурами. Да хоть бы с «Пи-2» и «серыми волками» — неважно! Важно, что они не замараны в чернодырстве. Что они не из чернодырского, тудыть его, «Воронежа». Что они пострадали от чернодырства. Что они хотят ему отомстить. Что они его ненавидят. И им завещана эта ненависть. Что эта ненависть плотнейшим образом сплелась у них с ненавистью к русскому народу и ко всему русскому. Что, по большому счету, они уже давно являются янычарами Запада. Что именно это, возможно, и имел в виду пророчески Пушкин: «О стыд! о ужас наших дней! Как звери, вторглись янычары!..»

Нужна ликвидация «чернодырского гнойника». И для этой ликвидации нужны именно эти янычары. Конечно же, руководимые настоящими, западными паханами. Ведь янычар мало. Чернодырцы их не примут. И прийти в Россию по-настоящему они могут только как полицаи. Они, кстати, это прекрасно понимают. И, высокомерно грассируя перед русской швалью, они по-холуйски сгибают спину перед западными хозяевами.

Как все мы понимаем, это сценарий «эмигранты плюс оккупация». И не надо говорить, что этот сценарий не готовится. Еще как готовится! Хотите, предоставим конкретные документы по этому поводу? Сколько говорящих по-русски должно быть в каждом оккупационном подразделении... Сколько должно быть подразделений... Как должны наноситься удары... Какова последовательность действий при оккупации... И так далее.

Я не хочу огульно обвинять в этом всех эмигрантов. Кто-то вернулся без всяких особых условий. Кто-то и не хочет возвращаться. Я говорю о ядре, участвующем в крупной операции. И ничто, кроме этой крупной операции, меня не интересует. Или вы думаете, что мне интересно, как именно выпендриваются по моему поводу господа Карамышев, Шумский, Степанов и так далее? А почему мне это должно быть интересно? Ах да, потому что я к власти рвусь, и меня мой рейтинг интересует...

Это называется: «У кого что болит, тот о том и говорит».

Что именно меня интересует — скоро узнают все. Но уж точно, что меня не интересуют люди, способные запасть на бред Шумского, Карамышева и ему подобных. Меня они интересуют только в одном смысле — чтобы их на дух не было рядом с организацией «Суть времени», которой я руковожу. Потому что спасти Россию (а ее придется спасать) могут только люди ненизкие, а желательно — так и высокие. А все, что я цитирую, дышит смрадом и низостью. Что оно по определению не имеет никакого отношения к религиозной просветленности — это, надеюсь, понятно. Хоть три креста на себя нацепи и две рясы. Хоть бороду отпусти до колен, но если бес (он же — «Оно» господина Фрейда) в тебе верховодит — так и будешь ты второй редакцией Сванидзе, Млечина, Минкина, Латыниной и так далее.

Кстати, это именно так и есть. Причем не в абстрактно-аналитическом, а в конкретно-оперативном смысле слова. Я никогда не питаюсь слухами. И двадцать лет занимаюсь закрытой аналитикой. Если я называю определенные связи, то это значит, что я получил доказательный материал о том, что эти связи имеются. И не от каких-то там консультантов. Люди моей профессии (а я бы просто не выжил в постсоветской России, не будучи востребован именно как профессионал) никогда не черпают доказательный материал из размышлений каких бы то ни было собеседников. Доказательства, прошу прощения, они и есть доказательства. Если я сказал, что они у меня есть, значит, они у меня есть. И, между прочим, в нужный момент они обязательно будут предъявлены, причем именно в качестве неоспоримых доказательств. Но если речь идет о доказательствах, получаемых не из открытой печати, то с их предъявлением много проблем. Объяснить, откуда взял... Не засветить при этом источник... Не побудить к опережающим действиям... Не раскрыть собственные планы... Вот о чем думает специалист по закрытой аналитике, предъявляющий подобные закрытые доказательства.

А есть еще открытые доказательства. Вот они-то наиболее ценные. А также наиболее несомненные. К ним мы вскоре и перейдем.

Продолжение следует.