На первый взгляд, на Западе обсуждение использования так называемого искусственного интеллекта (а вернее, нейросетей) в творчестве ведется намного активнее и шире, чем в России. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что подавляющее большинство материалов — явная или косвенная реклама от создателей ИИ-продуктов, а если и ведутся какие-либо дискуссии, то большинство их сводится (судя по всему, осознанно и целенаправленно) к денежному вопросу.

Выглядит это примерно так. Одни кричат: ИИ отнимает рабочие места. Им отвечают: не беспокойтесь, давайте подумаем, как можно обеспечить сохранение ваших рабочих мест. Первые не успокаиваются: ИИ удешевляет труд, нам мало платят. Вторые отвечают: не надо волноваться так сильно, давайте установим планку минимальных зарплат и добавим еще какие-нибудь отчисления. Ну и так далее…

Таково краткое содержание переговоров Гильдии сценаристов США (WGA) и Гильдии киноактеров — Американской федерации теле- и радиоартистов (SAG-AFTRA), бастовавших около полугода (с мая по ноябрь 2023 года), с корпорациями. Дело было серьезное: Голливуд всё это время был полностью парализован. Забастовка привела к колоссальным убыткам. Её последствия аукаются до сих пор.

Посреди всего этого особняком стоит американская актриса, сценарист и продюсер Жюстин Бейтман, тоже выступающая против искусственного интеллекта, но с совершенно иной позиции.

Она считает, что нейросети являются очень мощным инструментом, который резко усилил движение киноиндустрии в определенном направлении. Однако само это направление было задано еще до появления ИИ и определяется бизнесом, а точнее — сущностью капитализма и человеческой жадностью.

Приведем фрагменты интервью Бейтман изданию The Hollywood Reporter, опубликованного 29 марта 2025 года.

---

Итак, вот как изменился бизнес задолго до появления ИИ — когда технологические компании пришли и загнали Голливуд в угол. Эти компании никогда не были в индустрии развлечений. Они находятся в технологическом бизнесе, который представляет собой другую финансовую экосистему. Раньше каждый раз, когда зритель смотрел фильм, он платил 15 долларов (1,2 тыс. руб.), и режиссер получал часть этой суммы. Потом стало так, что за 15 долларов (1,2 тыс. руб.) вся семья и любой, с кем они поделились своим паролем, могли посмотреть 5 000 или 10 000 фильмов. Все стало зависеть от подписчиков. Это совершенно другой расклад, который никогда не принесет выгоды режиссеру.

Теперь вы получаете конвейерный контент. Конвейерный контент — это такой фильм или сериал, который может воспроизводиться на заднем плане, пока вы бездумно прокручиваете Instagram (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Если вы отводите взгляд от экрана на 15 минут и не можете понять, что происходит, когда снова смотрите на него, — такой продукт они [компании] не хотят.

У меня есть друг-кинематографист, который получил записку от стриминговой платформы (онлайн-кинотеатра), в которой буквально говорилось, что его фильм недостаточно подходит «для второго экрана». Цель — быть кинематографическим аналогом Muzak (Muzak — это американский бренд фоновой музыки, играющей в розничных магазинах и других общественных учреждениях, — прим. ИА Красная Весна). Вот почему многие люди больше не хотят ходить в кинотеатры. Хороший фильм приковывает ваше внимание на каждой минуте киноповествования. А люди не приспособлены к этому. Итак, вы бросаетесь в этот конвейер из-за страха подвергнуться бойкоту, потому что вы не удовлетворяете тому или иному кассовому параметру, и, о боже, система сломалась. Всё кончено.

ИИ может автоматизировать такой контент. Это следующий шаг. Я верю, что он поглотит индустрию развлечений, потому что он способствует «конвейеру».

Более того, теперь они [стриминговые платформы] могут настраиваться на основе всех лет вашей пользовательской истории (то есть списка всего просмотренного контента с добровольно выставленными оценками «нравится — не нравится» — прим. ИА Красная Весна), которая у них есть. За дополнительную плату они могут прикрепить вашу голову к телу Люка Скайуокера для показа «Звездных войн» сегодня вечером. Или они знают, что вам нравятся, например, документальные фильмы о пандах и гонконгские боевики, и поэтому они могут объединить это и сделать для вас фильм.

Перезапуски фильмов будут автоматизированы. Некоторые спрашивают: «А как же авторские права?» Но об авторских правах речь уже не идет. Фильмы — это как одноразовые платочки Kleenex : они снимают фильм, выбрасывают его и завтра снимают другой. Вот так многие технологические компании видят фильмы сейчас. Это просто нечто, что можно разместить на вашем веб-сайте. Действительно, разве не лучше — и дешевле — автоматизировать процесс? Это «дешевле» действительно является ключевым. Они предпочли бы, чтобы на съемочной площадке не было актеров, они предпочли бы не иметь декораций. Декорации стоят дорого.

И зритель на это пойдет. Потому что мы не говорим о зрителях фильмов 1970-х годов. Мы говорим о людях, которые были воспитаны на конвейере помоев. На них сильно повлияли социальные сети, в них разбудили самовлюбленность. Такие фильмы будут в новинку для многих людей, и они будут их смотреть, потому что это всего на один клик дальше того, к чему они привыкли. Люди привыкли к фильтрам, автоматически накладываемым в TikTok или Instagram (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Так что им лицо, сгенерированное ИИ?

Я не верю, что ИИ — это инструмент, который может помочь режиссерам, у которых бюджета не хватает на все съемки в сценарии. Потому что если бы это было правдой, сотни фильмов было бы невозможно снять до сих пор. Люди всегда это понимали. <…> Ограничения — это то, что создает великое искусство.

О, я никого не прошу не использовать ИИ. Мне просто кажется, что режиссеры обманывают себя, если используют ИИ вместо того, чтобы выяснить, что они на самом деле могут сделать. Сама я просто никогда не буду использовать искусственный интеллект, потому что это ограничит мою творческую свободу. Использование ИИ для создания кадра — это отрыжка прошлого. Это рвотная масса из того, что было проглочено. И это воровство.

Вот говорят, что это инструмент. Какой инструмент должен проглотить фильмы и сериалы, созданные за 100 лет, а иначе он не сможет функционировать? Это не инструмент.

Любой, кто думает, что «мирное» сосуществование и сотрудничество людей и нейросетей возможно, на мой взгляд, не понимает жадности и человеческой натуры. В углу лежит большой мешок золота. Вы думаете, что эти компании не пойдут и не заберут его?

Для меня творцы — это «трубы», по которым вселенная, Бог, магия, как это ни назови, проникают к нам. На протяжении всей истории новые жанры повествований или новая музыка проникают через такую «трубу», и это меняет общество. Но это не происходит с помощью ИИ. ИИ не является трубой, подключенной к такому источнику. И люди, использующие ИИ, не являются творцами.

И послушайте, давайте будем честны, эти технологические компании не интересуют творцы — их интересуют посредственности, которые хотели бы быть творцами… Они не кинематографисты.

---

Схожие мысли — вне связи с «искусственным интеллектом» — высказывал ранее известный режиссер Мартин Скорсезе. В своем эссе «Маэстро. Федерико Феллини и утраченная магия кино», опубликованном изданием Harper’s Magazine 16 февраля 2021 года, он писал:

«Еще 15 лет назад термин «контент» использовался, когда кино обсуждали на серьезном уровне, противопоставлением этому термину было слово «форма». Затем постепенно «контент» стали использовать все больше людей, которые захватили медиакомпании, и большинство из них ничего не знали об истории искусства кино или даже не задумывались, что надо бы получить такие знания.

«Контент» стал бизнес-термином для всех движущихся изображений: фильма Дэвида Лина, видео с котиками, рекламы Супербоула, супергеройского сиквела или одного эпизода сериала. Конечно, это слово использовали в связи с домашним просмотром, а не с походом в кинотеатр. Оно относилось к стриминговым платформам, которые стали заменять походы в кино так, как [интернет-магазин] Amazon заменил обычные магазины.

С одной стороны, это принесло пользу режиссерам, и я в их числе. С другой стороны, это создало ситуацию, в которой всё преподносится зрителю на равных условиях — звучит демократично, но это не так.

Мы не обязаны полагаться на кинобизнес в вопросах, касающихся искусства.

В кинобизнесе, который сейчас превратился в индустрию массовых визуальных развлечений, акцент всегда делается на слове «бизнес», а ценность произведения определяется суммой денег, которую можно заработать на конкретной собственности.

И Скорсезе, и Бейтман крайне негативно относятся и к сложившейся ситуации, и к описанной ими господствующей тенденции. Но выход из положения видят совершенно по-разному. Скорсезе считает, что всё еще можно исправить:

«Те из нас, кто знаком с кинематографом и его историей, должны поделиться своей любовью к кино и знаниями о нем со всеми. Мы должны дать понять компаниям, которые владеют фильмами, что эти фильмы — больше, чем собственность, которую можно продать или запереть в архиве. Это величайшие сокровища нашей культуры — и они требуют к себе соответствующего отношения».

Да, известный режиссер предлагает всего-навсего трансформировать природу капитала. Правда, совершенно непонятно, почему он думает, что это вообще возможно. За прошедшие после написания «Манифеста Коммунистической партии» 177 лет написанные в нем слова жизнь подтверждала каждую секунду:

"Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана».

В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретённых свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, чёрствой.

Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников.

Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям.

Бейтман, в отличие от Скорсезе, убеждена, что замедлить внедрение ИИ в Голливуде невозможно. Тенденцию не переломить, и существующее положение вещей не исправить. «Идея попытки спасти дерево не имеет для меня смысла. Дерево уже мертво. Сейчас цель — посадить новое дерево», — говорит она.

Кажется парадоксальным, но Бейтман считает, что «генеративный ИИ — одна из худших идей, когда-либо придуманных обществом», и при этом она предлагает не забастовки устраивать, а, напротив, дать всем полную свободу использования нейросетей в производстве фильмов. Почему?

Я думаю, что через некоторое время людям станет плохо от этой отрыжки. Это может занять некоторое время. Но это произойдет. Людям надоест ИИ, который будет говорить им, что их лечение не покрывается медицинской страховкой, или что они не могут пойти выбранную школу, или что-нибудь еще в той сфере, где эти автоматизированные вещи принимают решения об их жизни. И людям также надоест автоматизированный контент. Им захочется чего-то настоящего, грубого и человеческого, а не ИИ.

Наверное, в истории можно найти примеры подобных «эволюционных» процессов самоочищения и возвышения, которые заканчивались успешно. Возможно, жизнь в США всё еще позволяет питать такие иллюзии. Но из постсоветской России слишком ясно видно, что в сломленном обществе метод «посадить голым задом на ежа» — чтобы народ очнулся, встрепенулся, одумался, самоорганизовался, проявил волю и повернул политические, идеологические, культурные, социальные процессы в желаемую сторону — не работает.

Сломленных людей можно посадить и на раскаленную сковороду, и в газовую камеру. Никто не окажет организованного сопротивления. А отдельные выскочки, ведомые животными инстинктами, будут легко подавлены силой. Результаты нацистских экспериментов по слому человеческой воли, проводившихся в концлагерях, не пропали даром. Да и сами эксперименты были продолжены после разгрома гитлеровской Германии — и ведутся до сих пор. И достижения их колоссальны.

Но что же тогда делать нам? Неужто безнадежно всё?

Конечно, нет. Просто бороться надо. За гуманизм, против всего, что убивает человечность.

Читайте также: Встревожен мертвых сон. Как с помощью ИИ уничтожают человечность

Сказать это легко, а выполнить неимоверно трудно. Но если мы действительно понимаем, что ныне лежит на весах, то нет у нас пути иного. Особенно в России.