Ровно 10 лет назад, 17 января 2015 года, мы потеряли трех наших товарищей, вставших на защиту Донецкой Народной Республики с оружием в руках. Евгений Красношеин (Пятница), Игорь Юдин (Болгарин) и Евгений Беляев (Белка) погибли в донецком аэропорту, обороняя стратегически важную позицию «Монастырь». Захват этой позиции открывал врагу прямую дорогу в Донецк. Несмотря на многократное превосходство сил противника, бойцы отряда «Суть времени» позицию удержали.

Накануне, 16 января 2015 года, донбасские ополченцы взяли под свой контроль последний оплот ВСУ — новый терминал. Украинская сторона, запросив на 17 января перемирия для проведения переговоров и вывоза раненых, в одностороннем порядке нарушила все договоренности и предприняла судорожную попытку вернуть утраченные позиции. Однако эта попытка захлебнулась.

17 января 2015 года — дата, разделившая нашу жизнь на ДО и ПОСЛЕ. Потом было еще много горьких потерь, но Пятница, Болгарин и Белка навсегда останутся первыми.

По просьбе своих российских товарищей бойцы отряда «Суть времени» в том же 2015 году написали и опубликовали по горячим следам рассказы-воспоминания о событиях в донецком аэропорту, свидетелями и участниками которых они стали (отряд выполнял задачу по защите позиций «Монастырь» и «Поселок Веселое» с середины ноября 2014 года по март 2015 года).

ИА Красная Весна публикует сегодня рассказы бойцов отряда о январских событиях 2015 года, кульминацией которых стал бой 17 января.

Читайте первый рассказ — основателя отряда Егора Горшкова: Донецкий аэропорт: январь 2015 года. Рассказ Вольги

Читайте второй рассказ — бойца отряда «Суть времени» Контрабаса: Донецкий аэропорт: январь 2015 года. Рассказ Контрабаса

Читайте третий рассказ — бойца отряда «Суть времени» Марса: Донецкий аэропорт: январь 2015 года. Рассказ Марса

Автор четвертого рассказа — Кот, сотрудник Информцентра «Сути времени» в Донецке (рассказ впервые опубликован в ноябре 2015 года).

В памятный день 17 января, когда наши ребята принимали неравный бой, я был как раз в штабе батальона. Мы приехали туда для того, чтобы произвести съемки боевых будней бойцов бригады «Восток». Когда мы завершили свою работу и собрались уже уезжать на базу, начался сильный обстрел, мины ложились недалеко от здания. Ни о каком отъезде с расположения штаба в этих условиях и речи быть не могло, и мы задержались, чтобы переждать обстрел.

Постарались занять такое место, чтобы не мешать никому, и ждали команды на отъезд. Мы не знали, что в это время происходило на позициях. О том, что произошло что-то чрезвычайное, мы поняли, когда увидели, что находящиеся в штабе командиры, до того момента тоже спокойно относившиеся к близким разрывам, вдруг резко перешли в мобилизованное состояние. Участились телефонные звонки, разговоры по рации стали напряженней. Командиры заслушивали донесения, отдавали приказы. В штаб заходили бойцы, получали распоряжения и уходили под обстрел.

Мы тогда не до конца понимали, что именно происходит, и осознавая, что происходит что-то чрезвычайное, старались не мешать командирам оценивать ситуацию и принимать решения. Мы слышали, что Вольга вел телефонный разговор с Пятницей, уточнял обстановку, формировал группу для прорыва на помощь ребятам, но не знали, что Пятница, докладывающий командиру об обстановке, уже был к тому времени смертельно ранен. Узнали мы об этом, только вернувшись на базу.

Я помню, как к нам в Информцентр приехал по каким-то делам Газетчик и в то время, как он был у нас, ему позвонили по телефону. Газетчик и без того был невесел, а после этого звонка лицо его как-то осунулось.

— Кто?  — спросили мы его почти хором.

— Болгарин, — ответил Газетчик и заплакал. Я никогда, ни до этого случая, ни позже, не видел плачущего Газетчика.

Новости шли одна страшнее другой.

Погиб Болгарин, погиб Пятница, погиб Белка, сильно ранен Фельдшер.

Это был самый тяжелый день в моей жизни. Ум оказывался верить, что никогда мне уже не встретиться с мягким, улыбчивым, но таким жестким и справедливым командиром Пятницей, с юным интеллигентным Болгарином, с молчаливым Белкой. Не уходила из сердца тревога за состояние Фельдшера, получившего серьезное ранение в голову.

В Информцентр приехал Матрос. Он получил незадолго до этого ранение в глаз, был еще в госпитале, но не мог там оставаться, когда нас постигло такое горе.

Мне выпала тяжелая доля — опознавать в морге погибших друзей. Я увидел их такими, какими их привезли с позиции — в рваном обмундировании, с тем выражением лица, с которым их застигла смерть. Я их узнал сразу, но долго смотрел в их лица, узнавая и не узнавая. Передо мной был все тот же Пятница, но привычной мягкой улыбки уже не было на его мертвенном лице. Был неподвижен неугомонный Болгарин. Был похож и не похож на себя Белка.

И только там, в морге, я наконец осознал до конца, что друзей наших уже больше нет с нами.

Дни до прощания с ребятами были заполнены какими-то хлопотами с выписыванием документов, которые почему-то все время выписывали с ошибками.

Мы попрощались с товарищами на плацу военной базы. Гробы с ребятами увезли, с нами остались их фотографии на стене и память в сердце. И постоянное ощущение, что что-то не договорил, не объяснил, не спросил, пока они были рядом, не попросил за что-то прощения…