В Санкт-Петербурге началась новая кампания по переименованию топонимов. Предыдущую попытку переименовать сразу ряд улиц, получивших название в советское время, в 2017 году удалось остановить. Однако спустя три года любители менять советскую топонимику вновь активизировались.

На этот раз начали с одного объекта — улицы Книпович. Эта магистраль, объединенная в 1976 году из четырех улиц, была названа в честь замечательной женщины, которая внесла очень большой вклад в создание большевистской партии, — Лидии Михайловны Книпович. 23 сентября Топонимическая комиссия под видом возвращения исторического названия приняла решение одобрить изменение названия улицы на Смоляную улицу. 30 сентября был опубликован проект постановления правительства Петербурга о переименовании.

Книпович работала учительницей в Смоленской вечерней школе для рабочих, находившейся неподалеку от Смоляной улицы. Сегодня в широких массах о Лидии Михайловне знают мало. После нее не осталось литературных произведений, за ней не числится «ярких» дел, выступлений, громких судебных процессов. Во время Великой Октябрьской социалистической революции она уже отошла от партийной деятельности из-за ухудшения здоровья, но до конца жизни оставалась убежденной большевичкой. Ее вклад в победу революции не подлежит сомнению.

Надежда Константиновна Крупская так писала о Лидии Книпович: «Ильич говорил, что подлинный революционер должен быть готов на все: надо вести незаметную, будничную работу, надо бороться за престиж, за честь партии, надо, если придется, рисковать жизнью. Лидия была именно таким революционером. Весь свой талант, всю энергию отдала она партии. Без таких людей, как Лидия, наша партия никогда не могла бы победить, стать тем, чем она есть».

В то время когда партия большевиков находилась на нелегальном положении, Владимир Ильич Ленин придавал большое значение конспирации. Он советовал давать мужчинам женские клички, а женщинам — мужские. «Дяденька», — так Ленин окрестил Лидию.

Лидия была близким человеком в семье Ульяновых, с Крупской ее связывают не только партийная работа, но и тесная дружба. По словам Надежды Константиновны, «Дяденька» была активным работником именно в тот период рабочего движения, когда еще только начинала формироваться партия большевиков, и когда решающую роль в партии играла группа самоотверженных революционеров-профессионалов.

Это был период подполья. Поэтому, вспоминает Крупская, о громадной, важной и самоотверженной работе Лидии знали только те, кто имел с ней непосредственно дело. И перед этими людьми при имени «Дяденька» вставал образ горячего, сильного, убежденного человека, отдавшего себя всего, без остатка, партийной деятельности.

Лидия требовала от товарищей тщательной конспирации и неустанной работы, но при этом каждый чувствовал ее заботу и поддержку. «Лидия заботилась о товарищах как никто, устраивала паспорта, ночевки партийным нелегальным, заботилась и об арестованном рабочем, и о девице, разносившей литературу, и о матери „влетевшего“ большевика», — пишет Крупская.

Лидия Михайловна родилась 1856 году в Финляндии, провела детство у моря и под его влиянием — ходила под парусом и на весельных лодках. Она была дочерью врача, получила домашнее образование, владела финским и шведским языками, посещала Гельсингфорский университет. В 18 лет Лидия заболела, и ее отправили в деревню, где она исполняла деревенскую работу: доила коров, работала в поле.

В 80-х годах Лидия находилась под влиянием народовольцев, хотя ее брат, Николай Михайлович Книпович, был социал-демократом. Она посещала кружок народовольцев, и когда кружок провалился, в доме Книпович тоже был обыск, но полицейские ничего не нашли. В этот первый раз, когда Лидия привлекла внимание полиции, ее отдали на поруки.

После смерти отца в 1887 году Лидия переехала в Петербург, где жила с семьей брата. Ездила в 1891 году во время голода в Тамбовскую губернию организовывать столовые для голодающих, а вернувшись из деревни, стала работать учительницей в вечерне-воскресной школе за Невской заставой (в смоленских классах).

По свидетельству Крупской, ученики относились к Лидии Книпович особенно тепло. Она была требовательна, часто горячилась, но на нее не обижались, мнением ее дорожили и окружали заботой.

«Был в ее группе пожилой рабочий, раз ей сочинение написал в защиту царя и церкви православной, и этот же рабочий предупреждал ее: „Вы с тем черным поосторожнее, он все в охранку шляется“. Черный потом оказался провокатором, „Ларионычем“», — пишет Крупская.

Деревенские жители также видели в Лидии своего человека. Когда она жила летом в деревне, то легко общалась с крестьянами, могла их разговорить и перевести беседу в определенное русло.

В школе Лидия вела революционную пропаганду, влияла не только на рабочих, но и на учительниц. Как подчеркивает Крупская, именно работа в вечерне-воскресной школе и живое общение с рабочими в момент нарастающего рабочего движения повлияли на то, что Лидия поменяла народовольческие взгляды на социал-демократические.

Свои связи с народовольцами Лидия использовала для печати социал-демократической литературы, договорившись, что ее будут печатать в нелегальной лахтинской типографии. После ареста в 1887 году Людию сослали на три года в Астраханскую губернию. Там она не только читала Маркса и общалась со ссыльными социал-демократами, но и вела пропаганду среди тружеников рыбных промыслов, рабочих пристани, мастерских и складов Нобеля.

Когда начала выходить «Искра», Лидия стала агентом газеты. Она вела конспиративную переписку, налаживала заграничный транспорт, вместе с товарищами рассылала газеты по Волге в Саратов, в Самару и другие города. Никто в колонии даже не подозревал об этой деятельности, так конспиративно действовала «Дяденька».

После окончания ссылки в 1902 году Лидия активно участвовала в подготовке II съезда РСДРП. На съезде она была делегатом от «Северного союза» (объединение социал-демократических организаций Владимирской, Костромской, Ярославской губерний) под кличкой «Дедов», а после съезда примкнула к большевикам.

С конца 1904 года Лидия поселилась в Одессе, где стала секретарем Одесского комитета. Именно через нее шла переписка Ленина из-за границы с комитетом, и Одесский комитет дал мандат на III съезд Владимиру Ильичу.

В 1905 году после потемкинских дней Лидия вернулась в Петербург, стала секретарем Петербургского комитета. В самый разгар революции, после Свеаборгского и Кронштадтского восстаний, полиция арестовала Петербургский комитет, но Лидия осталась на свободе. Во время облавы она прикинулась домработницей и так естественно себя вела в этот критический момент, что полиция не обратила на нее внимания.

Конспиративная выдержка Лидии Книпович была особенно ценна в годы реакции после революции. В октябре 1911 года Лидия была арестована, но следствие не смогло доказать выдвинутые обвинения. Охранное отделение так характеризовало деятельность Лидии Михайловны:

«Уполномоченная от ЦК партии, ведет переписку с ЦК и большевистской группой. Хранит деньги, присылаемые от ЦК партии для профессиональных работников партии. Крайне активный работник партии. Исполняет все крайне конспиративные поручения. Явки ЦК партии, переписка с заграницей. Центральное лицо распавшегося большевистского центра (партийная кличка „Дяденька“, в наблюдении „Железная“)».

Поскольку доказательств, кроме наружных наблюдений, не было, Лидию просто выслали в Полтавскую губернию под надзор полиции, где она прожила до 1913 года.

Тяжелая нервная работа подорвала здоровье этой сильной духом женщины, и ей пришлось отойти от революционной деятельности из-за обострения базедовой болезни, усиления глухоты. Она поселилась в Крыму, в Симферополе. Ушла из жизни Лидия Михайловна в 1920 году.