Война. Только одно это слово уже вызывает отклик в душе. Конечно, когда-то давно, еще в раннем детстве, война казалась каким-то героическим приключением: ребятишки, коим был и я, с упоением играли в войнушку, выдумывали себе героев, обстоятельства, назначали друг другу воинские звания и в каком-то смысле даже вполне остро переживали происходящее. Я полагаю, так было в любые времена: думаю, когда-то посредством игры детей готовили к взрослой жизни и войнам настоящим. Но с возрастом осознание войны начинает немного расплываться. Для кого-то война остается всё той же игрой в войнушку, только более взрослой, тем более что индустрия развлечений старается изо всех сил: и фильмы, и компьютерные игры, и более активные формы псевдовоенного досуга: страйкбол, реконструкция и прочие. Кто-то войну воспринимает именно в таком ключе, как некий антураж или декорации. Но всё это — при условии, что настоящая война где-то далеко. В любом случае, само по себе понятие войны знакомо каждому с детства, и как оно эволюционирует и какой жизнью живет в наших умах и душах — это вопрос отдельный. А мне бы хотелось сначала сказать о том, как война, а точнее ее понятие, пришла и в мою жизнь.
Стоит начать с того, что сама тема войны меня интересовала с детства. Войны самой главной (для меня) в истории — Великой Отечественной. В юном возрасте, еще особо не разбираясь ни в хронологии войны, ни в ее нюансах, я всегда трепетно относился к празднику 9 мая. Это был какой-то интуитивный, подсознательный трепет. Каждый год рано утром я выходил на прогулку, но скорее спешил вернуться домой, чтобы с интересом смотреть фильмы о войне. Я периодически слышал от своей матери, что она не любит советские фильмы о войне по причине отсутствия в них хэппи-энда: герои часто в конце фильмов погибали. Не знаю почему, но внутренне я с этим никогда не соглашался, мне тогда казалось, что в этом есть какой-то смысл, это ведь не просто желание советских режиссеров убивать главных героев, которым ты сопереживаешь. Но ни выразить это словами, ни просто сформулировать у себя в голове мне не удавалось.
В школе тема войны подавалась двояко: на уроках истории нам давали сухую фактологию, а на уроках литературы рассказывали о преступлениях сталинского режима, воспроизводя все штампы перестроечной пропаганды. Да и чего греха таить, лет в 13 сам с интересом читал Резуна и считал себя причастным каким-то тайнам, недоступным большинству, этаким диссидентом и борцом с системой. Однако даже в таких обстоятельствах меня не покидала мысль о том, что раз всё это (то есть написанное у Резуна) — правда, то как мне относиться к моим предкам, к родственникам, к миллионам других солдат, прошедших эту страшную войну? Неужели я уже тогда подсознательно искал противоядие от этой лжи?
Так или иначе, но уже будучи студентом я начал много читать о Великой Отечественной войне, в первую очередь — о Сталинградской битве. Я жадно вникал не только в описания боевых действий, но и в описание простых людей: солдат, командиров, мирных жителей. В какой-то мере я начал ощущать войну по-настоящему. Она уже не казалась залихватским приключением, я уже понимал, насколько это страшное и ужасное явление, но также и понимал, что защита отечества — это святая задача. Читая мемуары участников этой войны, я мысленно прошел с ними по тем же дорогам, может, и не в полной мере, но я почувствовал и горечь отступления первых месяцев войны, и потерю боевых товарищей, и радость освобожденных городов, и ужасающие картины сожженных дотла деревень. Нет, это уже не развлекательные фильмы, не страшилки с уроков литературы, не романтический взгляд на войну в компьютерных играх. Это была война. Настоящая, жестокая, беспощадная и страшная. Она смотрела на меня со страниц этих воспоминаний. Я до сих пор помню ощущения от прочтения воспоминаний генерала Родимцева — на меня тогда сильное впечатление произвел один фрагмент, описывающий отступление Красной Армии в 1941 году. И я бы хотел привести этот фрагмент здесь, чтобы он дополнил картину:
«Я обратил внимание на голубой межевой столбик, у которого кто-то посадил цветы. Алые гвоздики цвели и в непогоду, наперекор сентябрьским северным ветрам и унылому зябкому дождю.
Я подошел ближе, прочитал надпись. Так вот почему здесь посажены цветы! На запад и юг — Украина. На север и восток — Россия. Далеко, да, слишком далеко мы зашли!
Какие-то люди длинной медленной вереницей тянулись через поля. У многих на руках, на плечах — дети. Снова беженцы... Женщины, ребята, старики. Молчаливое скорбное шествие народа Украины под защиту братской Руси.
Маленькая девочка едва семенит ножками, обутыми в рваные башмаки. На личике пыль, на платьице комья грязи. Как видно, она идет уже давно, малое человеческое дитя, которому тоже грозит фашистская пуля.
В руках девочки кукла. Всё брошено, а с этой гипсовой Таней девочка не может расстаться: ведь кукла для нее — живое существо, а сама она — как мама.
Сеет дождь, и мелкие капельки текут по лицу девочки, оставляя темные бороздки, текут по неподвижному лицу куклы, и девочка осторожно вытирает их подолом платьица и говорит заботливо:
— Не надо, Танечка, не плачь...
Я отворачиваюсь, стиснув зубы, и отхожу от межевого столба. Потом наблюдаю за вереницей беженцев издали. Вот и они остановились у межевого знака, и старый, сгорбленный, седой человек медленно снимает шапку.
Он поворачивается и смотрит на запад, в просторы родных украинских полей. Потом опускается на колени и целует землю. Женщины, дети — все опускаются на колени.
В жизни есть минуты невыразимо глубокого значения. Я вижу, как собирают они по горсти земли, завертывают в платочки и прячут на груди.
О, славная, добрая мать Украина! Я — русский. Но твои страдания — это мои страдания, и твои раны — мои раны.
8 сентября наша бригада сосредоточилась в селе Орловке. Предстояли тяжелые бои».
Война... Войну в Донбассе я как-то интуитивно предчувствовал. Я был в октябре 2013 в Мариуполе и Донецке, еще за месяц до Майдана, когда не было каких-либо объективных причин предполагать грядущую войну. Но почему-то это как-то чувствовалось, в самой атмосфере. Хотелось бы сказать, что пахло грядущей войной, но это было как-то уж легкомысленно. С началом войны я не мог остаться равнодушным не только потому, что война с фашизмом была небезразлична только по каким-либо идеологическим соображениям, но и потому, что война с бандеровцами для меня носит в каком-то смысле и семейный характер. Еще в годы Великой Отечественной войны бандеровцы убили моего прадеда, простого крестьянина из Волынской области — попросили зимой показать дорогу, а потом убили его и утопили в проруби. Так что можно сказать, что к бандеровцам у меня есть и свои личные счеты.
Все это время я бесконечно переживал, зная, что мои товарищи находятся на передовой, а я где-то далеко. Я, конечно, разумом-то понимал и понимаю, что и на своем месте я занимаюсь нужным делом, как-то помогаю и ребятам, хотя бы воюя на полях информационных сражений и куя идеологическое оружие в тылу. Но осадок всё равно оставался, да и остается сейчас. Тем более мне было обидно переживать нарастающие равнодушие в обществе к событиям в Донбассе — люди уже в какой-то степени пресытились информацией о войне с фашизмом и перестали ее воспринимать как нечто важное. Здесь мне вспоминается один из снов, который приснился мне года полтора назад. В этом сне я находился на войне, в составе вооруженного отряда. Кругом взрывы, полуразрушенные дома, мертвые тела и груды обломков. Мы с отрядом уходили из-под обстрела через один из полуразрушенных домов, практически ползком. И тут мы в одной из комнат обнаружили семью, которая сидела на диване и смотрела телевизор. Я кричал им: «Уходите, здесь опасно!» — а они продолжали сидеть и ругались: «Да ну тебя, мы еще сериал не досмотрели». Проснулся я в холодном поту от страха. Ведь если задуматься, то достаточное число людей действительно наблюдает весь этот ужас в качестве некоего сериала и ждет развязки, не вставая с уютного дивана.
Зная, что наши ребята находятся на войне, я ежедневно читал сводки нашего информцентра, пытался как-то понять обстановку, сложившуюся в Донецке, выловить ценную информацию из огромного потока мусора, который на-гора выдавали стрелковские агитаторы. На Зимней школе мне довелось повидаться и пообщаться с нашими ополченцами лично. Я еще тогда отметил их особый взгляд. Это не было взглядом обстрелянного ветерана, смотрящего на тыловую крысу или воодушевленного сопляка, в этом взгляде не было ни капли высокомерия. Однако их взгляд действительно казался каким-то особенным. Они смотрели на меня скорее как старшие братья на младшего, как родные люди, увидевшие другую жизнь, и снисходительно смотрящие на того, кто этой жизни не видел. Я с глубоким уважением смотрел на них в те дни и был очень рад, что мне удалось увидеть их воочию и даже немножко поговорить. Со школы я возвращался воодушевленным, а дома уже узнал печальные известия о гибели наших товарищей.
Трудно передать словами, что я испытал в тот момент. Я потом еще долгое время ходил опустошенный, мне казалось, что от меня оторвали какую-то частичку, и в то же время мне казалось, что этих ребят я знал всю свою жизнь, не будучи с ними даже знаком лично. Я переживал, да и сейчас переживаю, эту трагедию как свою собственную. И перечитывая эту статью, я снова вспоминаю тот день, я вспоминаю рассказы Вольги и других товарищей с нашего отряда о том бое, я смотрю на фотографии павших, и у меня что-то замирает внутри... Я думаю, многие из моих соратников могут сказать об этом так же.
Я постоянно перечитываю статьи о том бое на «Трешке» 17 января 2015 года. Эти статьи не только дают информацию о военных действиях, они дают возможность узнать наших героев, породниться с ними. Узнавая даже незначительный факт из уст родственников или однополчан, становишься душой и мыслями ближе к этим ребятам. Так и с этой статьей: читая ее, я чувствую, что они рядом. Читая биографии Игоря Юдина, Жени Красношеина, Евгения Беляева, невольно ловишь себя на мысли, что ищешь схожие моменты с биографией собственной. И не потому, что хочется мнить себя потенциальным героем, а просто хочется почувствовать себя ближе к ним, стараться быть достойным этих героев. Эта близость, это родство дает нам силы не опускать руки и продолжать идти к цели, ради достижения которой сложили головы и наши товарищи.