12 октября 2012 года президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, выступая на казахстанско-турецком бизнес-форуме в Стамбуле, сделал громкое заявление. Он сказал: «Между Средиземным морем и Алтаем живет более 200 миллионов наших соплеменников. Если бы они объединились, мы стали бы большим и влиятельным в мире государством».

Уже одного этого хватило бы для сенсации. Однако Назарбаев сказал гораздо больше: «Мы живем на родине всего тюркского народа. После того как в 1861 году был убит последний казахский хан, мы были колонией Российского царства, затем Советского Союза. За 150 лет казахи едва не лишились своих национальных традиций, обычаев, языка, религии. С помощью Всевышнего мы в 1991 году провозгласили свою независимость. Ваши предки, уходя с исторической родины, из Тюркского каганата, забрали с собой название тюркского народа. До сих пор турки называют лучших джигитов «казак». Вот мы и есть эти казахи».

Эти слова сопровождались ритуальным поднятием флага Тюркского совета, созданного в октябре 2009 года по инициативе казахского лидера.

Широко известно, что президент Казахстана Нурсултан Назарбаев — инициатор и один из ключевых участников евразийского политико-экономического строительства на пространстве СНГ. Проект евразийской интеграции был выдвинут Назарбаевым еще в 1994 году. И с тех пор казахский лидер настойчиво разрабатывал свою доктрину, подчеркивая, что евразийская интеграция должна обладать таким единством и целостностью, которые бы не подавляли и не ассимилировали уникальность народов.

Многие в нашей стране относятся к теме евразийства более чем сдержанно. Хотя бы потому, что в современной России евразийство выразительно представлено апологетом нацистского рейха Александром Дугиным и бывшим чеченским полевым командиром с радикально-националистическим настроем Хож-Ахметом Нухаевым. Кроме того, исторически евразийство для России увязывается еще и с карательными походами барона Унгерна, а не с одними только трудами философа Н.С.Трубецкого.

Тем не менее, всегда считалось, что в Казахстане развивается евразийская идея именно обобщенно-интеграционного характера, без крайностей. Что евразийское строительство мыслится как широкое международное сотрудничество с участием всех исторически присутствующих «на просторах Евразии» этносов, и не в последнюю очередь, разумеется, русского. Пантюркистское наполнение скрыто содержится в евразийской идее, но оно не выдвигалось на первый план как основное — и отчетливо антироссийское. Теперь же пантюркистская тема прозвучала в выступлении Назарбаева как совершенно самозначимая.

А ведь пантюркизм имеет свои собственные мироустроительные задачи, которые последовательно вырабатывались его идеологами и внедрялись политиками. И если за последние годы это почему-то подзабылось, то сейчас самое время об этом вспомнить.

В 1923 году вышла книга турецкого основоположника пантюркизма Зии Гек Альпа «Основы тюркизма», которая представляла геополитические планы пантюркизма в виде трех последовательных ступеней.

Первая ступень — установление тюркизма в самой Турции. На этой ступени утверждения идеологии пантюркизма предполагалось ограничение влияния религии на общество и власть (прежде всего, конечно, речь идет об исламской религии). Автором был выдвинут лозунг «от Мекки к Алтаю» (поскольку именно Алтай считается мифической прародиной тюркского суперэтноса). Сходная мысль содержится в известной формулировке «Коран для Турана».

Вторая ступень развития всемирного пантюркизма подразумевала в качестве программы-минимум так называемый огузианизм. Эта ступень предполагала объединение трех стран, населенных «потомками Огуза», легендарного родоначальника тюркских племен. Зия Гек Альп поднимал под таким объединением единство Турции и двух Азербайджанов — северного и южного.

Третья ступень строительства тюркского мира содержала программу-максимум, а именно включение всех тюркских народов — то есть турок, татар, башкир, алтайцев, тюркских народов Северного Кавказа и Закавказья, тюркских народов Средней Азии (узбеков, киргизов, казахов, туркмен и других), а также народов Восточного Туркестана (прежде всего уйгур) — в общее туранское федеративное государство.

Но и это не предел. Например, список стран известного пантураниста начала ХХ века Ахмета Агаева еще шире. Он включает в себя Балканы, Малую Азию, Крым, Кавказ, Дагестан, Астрахань, Поволжье, Казань, Уфу, Оренбург, Сибирь, Монголию, китайский и русский Туркестан, а также Бухару, Хиву, Хорасан, южный берег Каспия и, конечно, два Азербайджана.

Чтобы реализовать объединение по такому списку, нужно обрушить политическое устройство уже не только в Северной или Восточной Евразии, но и на Западе и Среднем Востоке. И тут, конечно, без череды затяжных войн не обошлось бы. И, как всегда при обсуждении такого рода проектов, возникает вопрос: будет ли в случае хотя бы частичного обрушения нынешнего мироустройства в Евразии выстраиваться именно то, что заявлено? Или, что вероятнее, это только путь к дальнейшим разрушениям и превращениям? Для России это, как говорится, из огня да в полымя…

Вот пример, хорошо известный российскому обществу. В начале 90-х годов дудаевский чеченский сепаратизм поднял знамя, на котором был изображен волк — легендарный священный для древнетюркских народов символ. Именно под этим символом шли первые вооруженные выступления сепаратистов в Чечено-Ингушетии, тогда заботливо поддержанные турецкими инструкторами. Однако по мере того как боевые действия затягивались и становились все более ожесточенными, влияние в сепаратистских формированиях завоевывали сначала чеченские сторонники шариата, а потом и просто иностранные ваххабитские эмиссары. А древний тотемный волк (по-чеченски — «борз») так же плохо совмещается с ваххабизмом, как чеченская независимость с всемирным халифатом. И что осталось в этом случае от заигрываний с пантюркизмом?

Добавим к этому, что в Турции, которая является естественным оплотом для всех пантюркистов, в последние десятилетия все более расшатывается светская основа государства, заложенная Мустафой Кемалем в 1920-е годы, и все больший вес приобретают партии, имеющие религиозную (исламскую) платформу. Поэтому та политическая основа, на которую стремится сейчас опереться президент Казахстана, становится все более шаткой. Так что, видимо, и тревожному ощущению этой шаткости нужно приписать резкость высказывания казахского лидера.

Однако вернемся еще раз к истории пантюркизма, которая началась гораздо раньше выступлений турецких идеологов в начале ХХ века.

Интересно, что пантюркизм как идеология впервые начал зарождаться в среде крымских татар. Считается, что первым выдвинул идею объединения всех тюркских народов крымско-татарский общественный деятель Исмаил Гаспринский в конце XIX века. Призывы Исмаила Гаспринского уже тогда с воодушевлением воспринимались крымско-татарскими, волжско-татарскими и азербайджанскими националистами.

Трудно усомниться в том, что этот пантюркистский идейный задел крымских татар сыграл свою роль в союзе крымско-татарского ультранационализма с немецким фашизмом. Как тут не вспомнить трагическую историю Крыма сороковых, когда тысячи мобилизованных крымских татар переходили на сторону гитлеровцев. И как не вспомнить ту особую жестокость, с которой эта ультранационалистическая часть крымских татар расправлялась с партизанами и пленными советскими солдатами. Причем самые жестокие расправы ждали именно партизан татарской национальности.

Еще более страшное свидетельство приводит в своей статье «Кавказская пленница» известный деятель русской эмиграции Мария Розанова. Она цитирует российского историка-меньшевика Бориса Николаевского, которого трудно заподозрить в излишних симпатиях к советской власти. Он утверждает: «Во время оккупации Крыма гражданская власть в нем принадлежала румынскому командованию, при котором был образован особый татарский совет. <...> Этот совет обратился к румынским властям с просьбой разрешить им уничтожить всех русских, проживающих на территории Крыма. <...> Румынское командование <...> ответило отказом, но когда татары приступили к проведению в жизнь этого плана своими собственными силами, то сопротивления со стороны румын они почти не встречали. Резня была проведена организованно, продолжалась несколько дней; вырезано было, по одним сведениям, около 70 тысяч, по другим — свыше 100 тысяч». И что, по этому поводу раскручиваются такие кампании, как вокруг Катыни? Кто-нибудь встает на колени и плачет?

Скажут: ужас, но дело понятное, это же фашизм Второй мировой... А что теперь?

Как только Советский Союз прекратил свое существование, националистические лидеры тюркских народов немедленно начали активную интеграцию в общетюркский мир. Конечно, в отсутствие прежних советских государственных скреп эти народы трудно упрекнуть в том, что они, ощущая опасную неопределенность своего положения, ищут опору в органичном для себя суперэтническом или даже племенном родстве. Но вопрос тут именно в радикальности этого общетюркского самоопределения.

В Азербайджане, например, в первые же постсоветские годы побывал Альпарслан Тюркеш, в 40-х — доверенное лицо гестапо в Турции, лидер неофашистской пантюркистской «Партии национального действия» и ее боевого подразделения «Серые волки» («бозгурд»). Сразу после этого, в июне 1992 года, благословленный Тюркешем Народный фронт Азербайджана пришел к власти, а пост министра внутренних дел занимал глава азербайджанских «Серых волков» Искандер Гамидов. Уже тогда его выступление на восстановительном съезде азербайджанской пантюркистской партии «Мусават» показало, что современный пантюркизм и конкретно «серые волки» отнюдь не отказываются от своих мироустроительных планов. Гамидов заявил, что для создания общетюркского государства «Великий Туран» необходимо заняться не только Южным Азербайджаном, но и Китаем, Индией и Сибирью.

Тогдашний постсоветский азербайджанский силовик показал себя верным последователем Тюркеша, которому принадлежит высказывание в том же ключе: «Действуй, о турок! Нет у нас больше Румелии, Венгрии, Сирии, Ирака, Палестины, Египта, Алжира, Крыма и Кавказа. Действуй, как серый волк, пусть возродятся былые времена».

Вот в какую компанию рискует попасть Казахстан, никогда не проявлявший ранее избыточного экспансионизма.

Но Азербайджан — это не единственный случай быстрого строительства связей с «Серыми волками».

К примеру, тюркское самоопределение крымских татар тоже ведет на практике к тесным контактам с турецкими «Серыми волками». А предметом этих контактов оказывается, естественно, выработка общей политики в отношении России. Вот, скажем, приезжает в октябре 2009 года к руководству крымских татар авторитетный член турецких «Серых волков» Юсуф Зия Арпаджик. И говорит об опасности нападения России на Крым буквально следующее: «Здесь наши братья — крымские татары, и если Россия все же решит пойти войной на Крым, она ощутит сопротивление всего тюркского мира. Относительно любой политики России у нас продуманы адекватные меры, но я все же склонен полагать, что она не пойдет на это… России лучше забыть о своих имперских притязаниях на этот удивительный полуостров».

Интересно, высказываются ли «Серые волки» в таком же ключе про восстановление халифата? Халифатистские притязания тоже ощутят тюркское сопротивление? Или это только про Россию так можно?

Неужели эта нетерпимая к иноэтническим общностям сторона пантюркистской идеологии и политики неизвестна в Казахстане, где уделяют такое бережное внимание тюркской истории? Трудно себе это представить.

И все-таки что-то заставило настолько взрослого и опытного политика, каким является лидер Казахстана, перейти от мягкой формы евразийского интеграционизма к более радикальной риторике. Что же? Какая угроза потребовала поиска поддержки в таком начиненном экстремизмом идеологическом поле, каким является тюркизм в его крайних вариантах? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо говорить, прежде всего, об общей для стран Центральной Азии угрозе исламистского пожара, еще усиленной процессами на Ближнем Востоке. Об этом и пойдет речь в следующий раз.