Мы продолжаем разбор темы «большевиков — немецких агентов», якобы завербованных германским Генштабом для организации революции в России. В прошлой статье мы показали полное отсутствие каких-либо реальных оснований под обвинениями большевиков, шла ли речь о горе-агенте Парвусе, других мелких авантюристах типа Карла Моора или же пресловутых пломбированных вагонах, в которых в 1917 г. возвращались на родину революционеры из самых разных политических партий. Посмотрим же, как, начиная с 1917 г., миф о «продажных большевиках» запускается в массы.
Миф о «большевиках-немецких агентах» возник еще в апреле 1917 г., сразу же после возвращения Ленина из эмиграции.
А 5 июля 1917 г. в петроградской бульварной газете «внепартийных социалистов» «Живое слово» вышла сенсационная статья под заголовком: «Ленин, Ганецкий и К° — шпионы!». На главной странице издания большевики обвинялись в государственной измене и работе на германскую разведку. Статья в «Живом слове» положила начало следственному делу против большевиков.
К этому моменту Временное правительство под председательством А. Керенского всё более теряет свой авторитет. Министры сменялись чередой, а положение в стране всё ухудшалось. На фронте одно поражение следовало за другим. Непосредственно перед публикацией антибольшевистской статьи в «Живом слове», 3–5 июля, в Петрограде прошли многотысячные антиправительственные выступления.
Чтобы удержаться у власти, Керенский попытался свалить вину за свои неудачи на большевиков. Газетная «сенсация» должна была дискредитировать их в глазах общественности и устранить Ленина с политической сцены.
В последующие июльские дни про «большевиков — немецких шпионов» писали уже все газеты. Назывались даже «точные цифры» якобы полученных ими от немцев сумм — 50 млн марок и более.
Начались аресты и обыски, была разгромлена редакция ленинской «Правды». К двадцатым числам июля задержанными оказались уже около 150 видных большевиков. Ленина, несмотря на его желание пойти в суд, общее собрание РСДРП (б) убедило скрыться.
Временное правительство создало специальную следственную комиссию, призванную изобличить большевистских лидеров в связях с врагом и намерении свергнуть законную власть. Доказательства черпались из материалов российской контрразведки, давно собиравшей на большевиков компромат, пылившийся на полках в ожидании своего часа.
Основным документом обвинения стало донесение прапорщика Д. С. Ермоленко. Этот прапорщик явился в конце апреля 1917 г. в расположение русской армии из немецкого плена и рассказал необыкновенную историю своего общения с офицерами германского Генштаба, якобы доверившими ему страшную тайну большевистской измены. По рассказу Ермоленко, 25 апреля он был переброшен в тыл к русским для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией. При этом-де офицеры германского Генштаба сообщили ему, что такого же рода агитацию ведут в России А. Скоропись-Иолтуховский и Ленин. Немцы якобы поручили Ленину всеми силами подрывать доверие русского народа к Временному правительству.
По воспоминаниям начальника контрразведки Петроградского военного округа Б. В. Никитина, «кроме голословных заявлений, он [Ермоленко] не дал ничего... Я увидел до смерти перепуганного человека, — пишет Никитин, — который умолял его спрятать и отпустить. П. А. Александров записал показания, а я его спрятал на несколько часов и отпустил. Пробыв в Петрограде не больше суток, он уехал в Сибирь».
Показания Ермоленко никак не тянули на доказательное обвинение. Тем не менее предварительное следствие Временного правительства достаточно долго разрабатывало эту версию. Следствие установило, что многие «факты», сообщенные Ермоленко представителями германской разведки, являются чистым вымыслом, а названных им официальных лиц из Берлина просто не существует. Окончательно отказаться от использования данных показаний следствие вынудило лишь получение из воинской части Ермоленко характеристики о его психической неуравновешенности вследствие пяти перенесенных контузий.
Следующим поводом для обвинения большевиков послужил факт работы члена заграничного бюро РСДРП (б) Я. Ганецкого (настоящее имя — Фюрстенберг) в экспортно-импортной компании «Фабиан Кингслянд», принадлежавшей А. Парвусу, который, как рассказывалось в предыдущей статье, действительно сотрудничал с немцами. Компания экспортировала товары в Россию. В петербургском офисе компании делами заведовала не имевшая никакого отношения к большевикам Е. Суменсон. Юридическую помощь оказывал член РСДРП (б) М. Козловский. На основании одного факта наличия этого бизнеса Ганецкого предварительное следствие Временного правительства простроило целую цепочку от Ленина и Ганецкого к Парвусу и немецкому Генштабу.
Доказательствами должны были стать 66 телеграмм, переданных следствию Временного правительства капитаном П. Лораном, возглавлявшим в Петрограде филиал разведслужбы Генштаба французской армии. Французы настаивали на том, что телеграммы носили зашифрованный характер и были посвящены переводам и использованию немецких средств.
Свои заключения по бизнесу Ганецкого для следственной комиссии Временного правительства дали эксперты Государственного банка России. Всё, что им удалось обнаружить, это... некоторая неряшливость в ведении коммерческой документации. И — не более того.
Забегая вперед, скажем, что окончательную точку в истории с 66 телеграммами поставит в 90-х гг. XX в. историк из Стэнфордского университета США С. Ляндрес. Детально исследовав всю переписку, Ляндерс докажет ложность предположений о закодированном характере телеграмм и о спонсировании фирмы Парвуса–Фюрстенберга какой-либо политической деятельности. «Упоминающиеся в этих телеграммах переводы огромных по тем временам сумм денег — до 100 тыс. рублей, — подчеркивал Ляндерс, — представляли собой плату за товары, экспортированные фирмой Парвуса — Фюрстенберга из Стокгольма в Петроград. Товары направлялись в Петроград, а вырученные за них деньги — в Стокгольм, но никогда эти средства не шли в противоположном направлении». То есть, фирма «Фабиан Кингслянд» работала не на революцию в России, а на коммерческое процветание своего шведского офиса.
Последней зацепкой следственной комиссии Временного правительства, пытавшейся разоблачить большевиков, стало письмо представителя пароходства «Помор» З. И. Бурштейна, сообщавшего, что он «открыл главаря революционеров доктора Гельфанда (Парвуса), получавшего большие средства от германского правительства на сеянье смуты в России». Но на допросе Бурштейн всего лишь заявил уже известную сугубо предположительную связь «Ленин — Ганецкий — Парвус». При этом выяснилось, что письмо Бурштейна было спровоцировано денежным конфликтом последнего с М. Козловским, вследствие которого Бурштейн и взялся бездоказательно разоблачать своего партнера по бизнесу.
Всего следственная комиссия Временного правительства насобирала на тему связей большевиков с германскими властями аж 21 том (!) материалов откровенно макулатурного характера. По причине отсутствия сколько-нибудь убедительных доказательств дело начало разваливаться, и уже к концу сентября из тюрем под залог освободили всех арестованных.
В октябре 1917 г. новый министр юстиции Временного правительства П. Н. Малянтович заявил на совещании, посвященном результатам следствия по делу большевиков, что в их деяниях не усматривается «злого умысла». Что, де-факто, означало закрытие дела.
К так называемому «делу большевиков» потеряли интерес даже представители французской военной миссии, приложившей до того большие усилия для развития процесса. Член этой миссии в Петрограде капитан Жак Садуль, весьма хорошо осведомленный в делах как российских, так и французских спецслужб, писал 10 декабря 1917 г. Альберу Тома, за три месяца перед тем оставившему пост министра вооружений: «Запутанные и противоречивые истории с немецкими деньгами, переданными большевикам, пока еще не сумели убедить меня в нечистоплотности большевистских лидеров. Мне, кстати, так и не удалось получить ни одного удовлетворительного разъяснения у разведывательных органов, которые распространяют все эти обвинения. Они и многое другое распространяют с такой же легкостью».
Современные историки-мифотворцы, рассуждая про «агентов-большевиков», часто обращаются к неким документам, якобы указывающим на немецкие связи Ленина. Так, одним из первых материалов, выложенных на недавно появившимся в интернет-сети сугубо официальном портале «История.РФ», стал ролик известного борца с Лениным В. Лаврова. В этом ролике Лавров ссылается на некие архивные документы, хранящиеся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ, фонд 2, опись 2, дело 226), из которых-де следует, что для Ленина, Троцкого и других видных большевиков были открыты счета в шведском банке для перечислений средств от германского правительства.
Лавров при этом благоразумно не называет документы, хранящиеся в РГАСПИ в фонде 2, описи 2, деле 226. А хранятся там копии давно изобличенной фальшивки — так называемых «документов Сиссона».
О «документах Сиссона» необходимо сказать отдельно.
В 1918 году американский журналист Эдгар Сиссон, приехав в Петроград, приобрел за 25 тыс. долларов комплект документов, призванных доказать шпионство Ленина и других советских руководителей в пользу Германии.
Данные материалы предлагалось купить и представителям стран Антанты, однако те сразу заподозрили в них фальшивку. Вот что писал о Сиссоне английский дипломат и разведчик Брюс Локкарт: «Самым выдающимся из подвигов этого господина явилась, впрочем, покупка пакета так называемых документов, которыми не соблазнилась даже наша разведка, до того они были грубо подделаны». Стать «счастливыми обладателями» документов Сиссона отказались и представители Генштаба Франции.
Несмотря на столь очевидную фальшивость «документов Сиссона», в октябре 1918 г. они публикуются в США по прямому указанию президента Вудро Вильсона. Несколько американских профессоров заверяют, что документы «подлинные».
Впервые комплексным исследованием «документов Сиссона» занялся в 1955 г. американский историк Дж. Кеннан, получивший доступ к архивам. Примечательно, что Кеннан был сторонником политики противодействия СССР. Тем не менее он не стал подделывать историческую истину и, тщательно изучив «документы Сиссона», доказал их подложность.
Разбор подделки продолжил в 1994 г. петербургский историк-источниковед В. Старцев, проведший в своей книге «Немецкие деньги и русская революция: ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского» тщательный анализ фактических неточностей и противоречий «документов Сиссона». Старцев не только доказал поддельность документов, но и назвал имя их автора — им оказался польский журналист Фердинанд Оссендовский. Этот талантливый мистификатор, как установил Старцев, с ноября 1917 по апрель 1918 г. изготовил около 150 документов о «германо-большевистском заговоре», которые затем целенаправленно запустил в распространение.
Феномен Оссендовского исторически понятен: в годы гражданской войны белогвардейцы в сотрудничестве с представителями иностранных спецслужб активно распространяли всевозможные обличительные небылицы, не брезгуя откровенными подделками. Понятно и то, что отечественные «либеральные» пропагандисты, готовя в перестройку развал СССР и продолжая после 1991 г. дело тотального очернения советской истории, вытащили на свет божий всевозможные сплетни, слухи и фальшивки, выдаваемые за только что открытые факты. Менее понятно, почему сегодня, когда крушение СССР признается «геополитической катастрофой», на официальных исторических ресурсах появляются всё те же проеденные молью фальсификации.
События такого масштаба как Октябрьская революция, давшая жизнь СССР — будущему победителю фашизма — и оказавшая огромное влияние на жизнь всего человечества, нельзя свести к деятельности кучки заговорщиков или к иностранным интригам. Революция делалась миллионами людей, а не «рукой германского Генштаба». И чем больше публикуется фальшивок, тем неизбежней затем их исследователи — от следственной комиссии Керенского до американских антисоветских историков — вынуждены признавать этот исторический факт.