Генерал НАТО был уверен, что Донбасс проигрывать нельзя. Что-то судьбоносное увидел он в войне, которая до начала командировки казалась ему гораздо мельче. Наверху смотрели на ситуацию иначе.
Там не хотели платить слишком большую цену за победу Украины и считали, что раз она свой шанс не использовала, то и поделом.
Йозеф, буквально скрестив пальцы, ждал последствий своего разговора с другом из Пентагона. Он ждал, что НАТО введет войска и покажет свое могущество.
Выйдя из штаба, генерал смотрел в замершую степь и угольно-черное небо над ней. И то и то было до крайности чужим, и Йозеф чувствовал себя очень неуютно.
Но нет душевного покоя или беспокойства, нет уюта или неуюта. Нет «степей» голландских или украинских. Не должно быть для профессионального военного.
И все же, что в Хорватии, что в Ираке, что даже в Африке Йозефу было легче. А здесь как будто воздух был наполнен тягучей субстанцией, которая мешала дышать.
О людях и говорить нечего. «Пять тысяч голландцев, немцев — и дело было бы сделано в три недели», — размышлял Йозеф.
Пришел украинский генерал и закурил рядом. Он говорил по-английски. Они стали обсуждать положение дел на фронте, характер боев и последние новости.
— Мало жизни видели: а то бы рвали своих врагов только за то, как жизнь сама по себе зла, какой она деготь, — сумел объяснить украинец.
— А что видели вы? — спросил голландец.
— Только корысть и желание доминировать. Везде: на улице, в предпринимательстве, на войне. И сам всегда все делал для того, чтобы себе подтвердить: не в сказке живешь — трезво на вещи смотришь. Дегтем, из которого все состоит, как следует вымазался.
Йозефа как-то передернуло от слов украинца. И он снова вспомнил, что даже нацисты шарахались от бандеровцев. Он не был уверен, что его собеседник — с Западной Украины, но и не считал, что нужно непременно там родиться, чтобы высказывать подобные взгляды.
Почему-то Йозеф в этот момент казался самому себе гораздо добрее украинского коллеги и ждал, пока полноценная группировка НАТО с авиацией и бронетехникой прибудет и принесет добро на эту многострадальную землю.
Украинский генерал посоветовался с Йозефом насчет артиллерийских позиций и ушел. Раздался звонок из Брюсселя.
— Вас отзывают, Йозеф.
— Как?
— Вы вышли за рамки, заданные операцией. Слишком сильно вышли. Особенно своим звонком в Пентагон.
Итак, сказанное Йозефом своему другу перехватили и отыграли в обратную сторону. Как натовский генерал хотел в этот момент рявкнуть на Губайло и других украинских любимчиков, и увидеть, как украинские войска с немецкой слаженностью осуществляют его план! В этот план он вложил всю душу и знания, от академии до Югославии и Ирака.
Но осуществлять план толком было некому. Группировка, которую он холил, о которой так заботился, вкладывая весь свой талант, была почти разгромлена.
В столовой в Брюсселе Йозеф говорил коллегам, что, если те не вспомнят решимость Наполеона и Гитлера, то быть Европе под Россией. Эта мысль была его настоящим кошмаром. Коллегам казалось, что он перегрелся, и вскоре Йозефу, ввиду тяжелой командировки, дали два отпуска кряду.
Йозеф гулял с семьей в Антверпене, а когда они садились в кафе, каждый раз брал салфетки и рисовал на них планы наступления украинцев. Он хотел однажды приехать в Донбасс и изменить там не только военный расклад, но все: воздух, людей, и даже растительность.