В Самарканде прошел саммит Шанхайской организации сотрудничества, который закономерно стал большим событием. В состав ШОС вошел Иран. В саммите участвовали президент России Владимир Путин, председатель КНР Си Цзиньпин, лидер Турции Реджеп Тайип Эрдоган.
При этом об «общности интересов» и желании всех членов и потенциальных участников ШОС «дружить» с Россией пока говорить не приходится — Турция поставляет беспилотники «Байрактар» киевскому режиму, Казахстан присоединился к антироссийским санкциям, а само мероприятие происходило на фоне обострения конфликта на таджикско-киргизской границе.
Нет ли угрозы российским интересам со стороны ее партнеров по ШОС? Возможен ли конфликт структур ШОС со структурами, созданными в рамках таких организаций, как ОДКБ или ЕАЭС? И в целом — какая судьба ожидает ШОС в XXI веке? На вопросы ИА Красная Весна отвечал директор Центра исследовательских инициатив «Маъно» Бахтиёр Эргашев.
ИА Красная Весна: Что такое ШОС? В чем ее особенность и отличие от БРИКС, ОДКБ, ЕАЭС?
Бахтиёр Эргашев: Шанхайская организация сотрудничества объединяет страны, находящиеся на евразийском континенте. Это ее отличает, например, от БРИКС, в которую входят страны Африки и Латинской Америки. Второй ключевой особенностью ШОС является ее многоаспектность. Организация способна решать очень широкий круг вопросов.
ШОС служит платформой для сотрудничества в очень широком спектре вопросов, начиная от вопросов безопасности, борьбы с терроризмом, экстремизмом, сепаратизмом, заканчивая, особенно в последние годы, вопросами развития экономических отношений между странами-участницами.
Третьей особенностью организации, отличающей ее от ЕАЭС, СНГ или ОДКБ, является то, что в ШОС есть две основные страны-лидера — это Россия и Китай. В ШОС нет превалирующей роли России, как в большинстве объединений постсоветских государств, роль России сбалансирована Китаем. После включения в 2016 году в состав ШОС Индии и Пакистана баланс изменился с учетом глобальных интересов Индии. Пакистан также является серьезной страной — одной из крупнейших мусульманских стран с населением свыше 200 млн человек.
Таким образом ШОС — это организация, в которой нет преобладания какой-то одной страны. Есть, скажем так, необходимость учета интересов крупных глобальных игроков, которые входят в эту организацию, и тех стран, которые могут иметь собственное мнение в рамках ШОС. Например, стран Средней Азии. Это делает ШОС очень гибкой организацией, в которой нет доминирования и гегемонии какой-то одной стороны. Это очень важное свойство.
ИА Красная Весна: В новостях о грядущем расширении ШОС между строк проступает информация о конкуренции ШОС и ЕАЭС. Есть ли противоречия или дублирование функций между этими организациями?
Эргашев: Я бы не стал говорить о том, что существует серьезная конкуренция между ШОС и ЕАЭС. Все организации, те, которые созданы на евроазиатском пространстве в постсоветский период, в чем-то пересекаются друг с другом. Например, можно всегда говорить о том, что в чем-то ЕАЭС конкурирует с СНГ. Есть определенные сферы, участие в регулировании которых принимают как страны-участницы в ЕАЭС, так и другие страны, которые в ЕАЭС не входят, но входят в СНГ. И так можно по многим организациям пройтись.
ЕАЭС — это организация, которая объединяет постсоветские страны и в ЕАЭС очень сильна роль России, просто в силу ее экономической мощи по сравнению с другими странами — членами ЕАЭС. В ШОС в экономическом смысле конечно же гораздо большую роль играет Китай. Его ВВП превосходит российский в несколько раз.
Я бы не говорил о том, что есть какая-то конкуренция между ЕАЭС и ШОС в глобальном смысле. Хотя у России и Китая сейчас отношения стратегического партнерства с серьезными элементами союзничества, у каждой из них есть свои интересы и они проводят их через такие организации, как ЕАЭС, ОДКБ или ШОС.
У ШОС и ЕАЭС просто разные, по большому счету, различающиеся между собой задачи. Хотя в ШОС, как я уже говорил, тоже экономическая повестка становится все более обязательной и все более расширяющейся. Но, в любом случае, ШОС больше ориентируется на вопросы сотрудничества в сфере безопасности, каких-то более глобальных вопросах, чем ЕАЭС.
ИА Красная Весна: Во время январских событий в Казахстане эксперты отмечали, что ШОС может также работать в сфере безопасности. То есть возможно некое дублирование или конфликт функций ШОС и ОДКБ. Можете это прокомментировать?
Эргашев: Здесь я наверное согласился бы с той частью экспертов, которые говорят, что в вопросах сотрудничества в сфере безопасности, борьбы с угрозами терроризма, экстремизма ОДКБ и ШОС довольно сильно дублируют друг друга.
ОДКБ — это вообще военно-политическая организация. ШОС тоже в принципе начиналась как организация, ключевым направлением деятельности которой должна была стать борьба с так называемыми тремя угрозами — терроризма, экстремизма и сепаратизма.
Но тут стоит говорить именно о дублировании, но не конфликте организаций. Конфликт возникает тогда, когда они противостоят друг другу, а здесь такого нет.
ИА Красная Весна: Что изменится с принятием Ирана в ШОС? В плане логистики (с введением санкций активно идет проработка новых транспортных коридоров), торговли, продовольственной безопасности, военного сотрудничества и вообще геополитики. Понятно, что Иран занимает устойчивую антиамериканскую позицию, как и Китай, как и Индия. В итоге ШОС — это антиамериканский блок?
Эргашев: Можно сказать, что процесс расширения такой организации как ШОС — это процесс объективный. Такое расширение необходимо как членам организации, так и их соседям.
Трудно спорить с тем, что любое расширение в определенной мере усиливает потенциал организации, но одновременно появляется угроза усложнения механизмов согласования между участниками организации, и ШОС может проиграть в оперативности принятия решений. Все серьезные эксперты эту опасность признают. Когда в ШОС в 2016–2017 году вступили такие крупные державы как Индия и Пакистан, вопрос эффективности согласования интересов участников ШОС встал напрямую.
Тем не менее, очевидно, что расширение будет идти. Сейчас мы уже видим, что в организацию входит Иран. Определенный серьезный интерес к ШОС проявляет Турция. Если процессы в Афганистане пойдут в позитивном ключе и там произойдут серьезные изменения, то вполне возможно, в далекой перспективе и Афганистан может стать страной — членом ШОС.
Что же касается Ирана — это 80 с лишним миллионов человек, серьезная диверсифицированная экономика с прорывными отраслями.
Мало кто знает, но у Ирана очень серьезные успехи в развитии биотехнологии, нанотехнологии, в ракетном строительстве как гражданском, так и военном. Можно не говорить о том, что Иран — один из лидеров в области нефтехимии, газохимии, нефте- и газодобычи. Это одна из крупнейших энергетических держав в мире, то есть это серьезная страна, с серьезным потенциалом, и ее присутствие в ШОС укрепит организацию, усилит ее потенциал и мощь.
Насколько это скажется на деятельности самого ШОС, деятельности ее структур — это другой разговор. Но если ШОС работает после огромного расширения 2016 года, я думаю, вхождение Ирана не снизит эффективность деятельности ее структур.
Что касается усиления антиамериканизма в ШОС, то говорить о том, что ШОС является полностью антиамериканской организацией нельзя. Несмотря на то, что Россия и Китай имеют серьезные противоречия с США и вообще коллективным Западом, в ШОС есть и Индия, и Пакистан, в которых есть довольно серьезные и проамериканские силы. В этом сила и слабость ШОС.
Однако, несмотря на это, я могу согласиться, что после 24 февраля 2022 года, когда стало четко оформляться глобальное противостояние различных блоков, ШОС будет играть очень активную роль в качестве института, в котором преобладают страны, являющиеся геополитическими и экономическими конкурентами США в мире в 21 веке.