Когда читаешь о действиях партизанских армий, о том, как народ маленькой и несоизмеримо более слабой страны организует на своей, захваченной сильнейшей армией мира территории, целую партизанскую армию, пользующуюся полной поддержкой населения, всегда возникает вопрос. Он возникает, когда пытаешься примерить на себя ту роль, которую массово брали граждане завоеванной Сербии. Этот вопрос — как они нашли в себе силы не сломаться, не сдаться, ведь очевидно и на тот момент и вообще, что силы армий несоизмеримы. Они, граждане Сербии, решившие воевать во что бы то ни стало, были по-настоящему одиноки и ни от кого не ждали помощи. Да и сложно в тот момент, как мне кажется, было представить, чтобы эта фашистская военная машина была кем-либо остановлена. Но они встали, пошли и сражались до конца. Что еще более удивительно — до победы.

Ведь бывали и обратные примеры, когда значительно более сильная страна ложилась перед захватчиком и с улыбками размахивала флажками.

Как будто легче понять пример де Сент-Экзюпери, который сначала воевал во Франции, потом переехал в США, откуда вступил в «Сражающуюся Францию» Шарля де Голля. Он добровольцем пробился в воюющую часть и продолжал свою войну. Но он воевал в регулярном подразделении не на оккупированной территории.

Можно понять действия наших, советских партизан. Они жили и героически воевали на оккупированной фашистами территории и внесли огромный вклад в общую победу советского народа.

Я ни в коем случае не хочу даже малейшего предположения, что их подвиг может содержать хоть какое-то «но». Это пример беспредельной стойкости и уверенности в победе. Это наши деды и прадеды, живя в тяжелейших условиях и неся на себе тяжелейшее бремя, воевали, били врага и создавали невыносимые условия для фашистской Германии. Их вклад в Победу — огромен.

Я лишь хочу выделить несколько отличительных свойств партизанских армий и соединений Советского Союза и партизанских армий Сербии.

Повторюсь, это ни в малейшей степени не уменьшает подвига наших предков.

Советский Союз не был завоеван полностью, его армия не была разбита, промышленность сохранилась в той степени, чтобы давать армии оружие и технику. Кроме того, советские партизаны знали, что там, на линии фронта, их братья и сестры ведут смертельный бой с врагом. Всё это давало надежду и силы на то, чтобы наращивать партизанскую войну, тем самым помогая воюющей армии.

А что могли чувствовать сербские партизаны, когда их армия была уничтожена, промышленность — в руках фашистов, а территория полностью оккупирована? Откуда у сербов могла появиться надежда на победу? Почему у них не опустились руки и они не начали, как не один европейский народ, выстраивать отношения с «новым хозяином»? При первом взгляде надежды на победу и близко быть не могло.

Армия Югославии не смогла оказать никакого сопротивления гитлеровской машине, и страна была захвачена за одиннадцать дней. Ни правительство, ни армия не смогли отстоять независимость своей страны. Сразу после захвата в стране начались массовые расстрелы евреев.

Может, в этом и заключается разница между правительством Югославии и партизанами? Правительство делало ставку на армию, несоизмеримо более слабую, чем армия оккупационных войск. А партизаны всегда делают ставку на народ. Без массовой народной поддержки не может существовать ни одно партизанское подразделение, иначе оно автоматически превращается в диверсионное. А когда народ как один встает против сколь угодно мощного и грозного захватчика — страну победить становится невозможно. Можно только уничтожить всех до единого.

И как народ Югославии не хотел склоняться перед захватчиком, так и партизаны армии Тито, опираясь на простых людей, получали ту энергию, что позволяла им бороться и верить в победу.