Увидьте сейчас на секунду мой родной город.
Знойный слоистый воздух, пропитанный запахом полыни и моря. Заводская пыль, спускающаяся с могучих труб и печей Комбинатов на раскидистые ветви акаций и стройные станы каштанов. На любом горизонте ― заводы-органы, от которых исходит музыка ― прелюдии и фуги производства, не смолкающие ни на минуту даже ночью. Лишь с одной стороны света ― море и краны-журавли морского порта. Солнце палит в чистом голубом небе, но я смотрю на него через дымку, улыбаясь и щурясь, и дышу полной грудью, обдуваемый свежими бризами. Новые многоэтажные дома гордо возвышаются на холмах. В один из них привезли меня — новорожденного.
Азовское море ласкает узкую полоску песчаного пляжа, на котором пахнет железной дорогой: по ней везут донбасский уголь и листы стали в порт. Это моя родина, моя Индустриальная симфония, инструменты для которой изготавливали мои прадеды на стройках первых пятилеток, а исполняли ее на них — мои деды, восстанавливая страну после войны. Индустриальная симфония раскатисто гремит всем громогласным оркестром трех комбинатов в моем сердце с детства. Это моя родина, такая родная и такая похожая в моей памяти на светлый образ громадного и симфонического Союза Советских Социалистических Республик…
Эти строки я написал больше 10 лет назад как начало оды в прозе моему любимому городу, в котором родился и жил каждые летние каникулы с 1986 по 2013 год. Городу Мариуполю, о котором теперь узнали во всем мире.
В Питере, где я прожил всю жизнь, раньше никто не знал об этом городе. А я сначала стеснялся. Потом потихоньку научился напыщенно бравировать тем, что родился там. Все мои знакомые последние 15 лет знали только, что «няня Вика оттуда». Сейчас, после марта 2022 года, когда я говорю, что оттуда родом, собеседник вежливо молчит. То ли сочувствует, то ли хочет сменить потенциально неприятную тему. Никто не спрашивает, да и слушать почему-то не хочет. Поэтому и захотелось всё написать.
Все последние годы встает перед глазами снимок неизвестного мариупольского фотографа, сделанный еще до 2014 года: парень стоит ночью по колено в море, устремив взгляд в бухту. Она отделяет от индустриального пейзажа, который напоминает то ли Зону из «Сталкера», то ли постапокалиптический мир «Бегущего по лезвию». В этом фото увидел я наше с Мариуполем будущее. Так и случилось: поле боя и руины высокоразвитой советской цивилизации. И я — так близко и так далеко!
После 2013 года я уже не мог туда возвращаться. Чуть позже мы перевезли оттуда деда с бабушкой, которые посвятили всю жизнь заводу Ильича и своему любимому городу. От без малого 80 лет жизни вывезти не удалось ничего, кроме трех подписок советских книг и швейной машинки. Мой Анхиз и Пенаты, моя Троя, которую не пощадили. С этого начинался мой личный СССР 2.0. Но в Питере появился у меня свой «маленький Мариуполь» в квартире у обустроившихся стареньких бабушки и дедушки. И осталась надежда вернуться туда, пускай даже через десятилетия странствий.
Хочу, чтобы вы взглянули в лицо моего Мариуполя — города сталеваров и моряков.
Чтобы увидеть проступающие черты и трагическую судьбу личности моего города вплоть до самого евромайдана, посмотрите гениальный фильм Вадима Абдрашитова «Охота на лис» (1980). Главный герой фильма, блестяще исполненный артистом Гостюхиным, — это и есть архетипический житель моего Мариуполя-Жданова. Это отличник коммунистического труда, высококвалифицированный и уважаемый рабочий. В фильме он еще молод и силен. Но он уже идейно и психологически демобилизован, что, кстати, немало гложет. В начале фильма герой без повода избит — пока еще не насмерть — своими будущими палачами — подрастающей «сменой». То есть молодыми людьми с новыми «ценностями», с красивыми лицами, модно одетыми и грамотно излагающими свои мысли. Глядя в 1980 год, понимаешь, что из них вырастут Януковичи и Ахметовы, а также духовные и реальные отцы будущих «азовцев» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). А героя Гостюхина долго еще мучает совесть и инстинктивное чувство ответственности, которых его обидчики напрочь лишены. Он хочет спасти одного из преступников, которого подставил друг-мажор. Но тщетно. Благодарности «спаситель» не получит. Посмотрите эту блестящую энциклопедию ценностной катастрофы советского и постсоветского человека. А современная история с Мариуполем могла бы стать логичным и трагическим продолжением этого сценария. Вот что мог встретить на закате жизни постаревший на 42 года советский работяга, который в поиске несуществующих лис потерял свою самость и не понял, почему так случилось.
Я написал эти мысли о моем городе, эти руинизированные строфы моей оды, но не сказал ни слова о людях. Один из моих мариупольский друзей стал настоящим героем. В ополчении с первых дней. Еще в 2014 году был в плену. Воюет более 8 лет и уже стал офицером. Других разбросала жизнь, многим пришлось покинуть город и страну после 2014-го и после 2022-го. Многие пережили испытание войны в подвалах, а кто-то не пережил. А наш отчий девятиэтажный дом и весь микрорайон, который называли «Самоцветами», и где совсем рядом родился Архип Куинджи, разбит войной и приговорен к сносу.
О Мариуполе, месте прошлого счастья, детства и юности, теперь я думаю не как об обреченном городе. Ужасно противоречиво меня наполняет горько-радостное чувство, очень необычное. Ведь над городом сегодня реет Знамя Победы!
Как будто твой очень близкий человек вернулся из плена. Его искалечили и не пощадили там. Но вот ты у его постели, он жив. Да, вряд ли его жизнь будет прежней, но он рядом, и это уже счастье.
И та ваша общая прошлая жизнь ― детство и юность ― как раз окончилась после этой жуткой пытки навсегда. И пока страшно спрашивать: как ты? Что будет с нами? Остается глотать комок в горле и дописывать мою неоконченную прозаическую оду, которая, к счастью, не стала эпитафией.