С 10 мая 1922 года по 23 августа 1923 года Сергей Есенин и Айседора Дункан находились в поездке по Европе и США. За это время, по словам самого Есенина, они объехали все европейские страны (за исключением Испании) и побывали во многих уголках США.

Нельзя сказать, что поэт не написал за этот период ничего значимого. Именно в ходе этой поездки были созданы многие произведения, вошедшие, наряду с более ранними стихами, в знаменитый есенинский цикл «Москва кабацкая». А уже по возвращении из заграничной поездки Есенин пишет еще один цикл — «Любовь хулигана», посвященный актрисе Августе Миклашевской.

Эти произведения, вместе со впечатлениями от зарубежного турне, стали своеобразным осмыслением поэта как жизни и творчества своих предыдущих «буйных» лет, о чем шла речь во второй части данной публикации, так и позволили Есенину во-многом по другому взглянуть на происходящие в стране преобразования. Он писал после возвращения в Советскую Россию: «Только за границей я понял совершенно ясно, как велика заслуга русской революции, спасшей мир от безнадежного мещанства».

Более отчетливо для поэта стало ясно и его место в тех преобразованиях, что происходили в его горячо любимой Родине. В очерке «Железный Миргород» (1923) Есенин пишет: «Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах, — я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своем творчестве». Это наметившееся понимание сути происходящих в стране событий, обретенное в ходе зарубежной поездки, нашло свое отражение во многих произведениях поэта.

Изменения в настроении поэта отметили и многие современники. Интересны в этом плане слова, сказанные о «новом» Есенине еще одним великим советским поэтом — Маяковским, с которым у Сергея Александровича были весьма и весьма непростые взаимоотношения. Владимир Владимирович писал: «Мы ругались с Есениным часто, кроя его, главным образом, за разросшийся вокруг него имажинизм. Потом Есенин уехал в Америку и еще куда-то и вернулся с ясной тягой к новому».

Несколько слов об имажинизме. Действительно, начиная с 1919 года Есенин стал одним столпов нового течения («Ордена») в поэзии — имажинизма (от латинского «imago» — «образ»). Это поэтическое направление, представители которого главным в творчестве считали создание образа.

Уже упоминавшийся выше журналист и писатель, друг Есенина Иван Розанов писал относительно пребывания поэта в имажинизме: «Есенин дорожил своими друзьями-имажинистами, потому что они действительно были товарищами, ловкими и предприимчивыми, и не подавляли его своим авторитетом.

Имажинизм давал ему возможность оттолкнуться от своего прошлого… Он (Есенин — прим. ИА Красная Весна) возмущался теми критиками и составителями хрестоматий, которые зачисляли его в крестьянские поэты. Это все равно, говорил он, что зрелого Пушкина продолжать называть «певцом Руслана и Людмилы»».

Есенин так отзывался о своих товарищах–имажинистах: «Беда в том, что приятели мои слишком уверовали в имажинизм, а я никогда не забываю, что это только одна сторона дела, что это внешность» (по воспоминаньям И. Н. Розанова). Позже поэт напишет: «Я не крестьянский поэт и не имажинист, я просто поэт», — чем фактически подведет черту под своим пребыванием в «Ордене».

В январе 1924 года уходит из жизни Владимир Ильич Ленин. Есенин отзывается на эту трагедию стихотворением «Еще закон не отвердел…» (эти стихи во многих сборниках называются «Ленин». Они должны были стать частью поэмы «Гуляй-поле»). А в январе 1925-го поэт к годовщине смерти Ильича пишет стихотворение «Капитан Земли».

Композиция на стихи С. Есенина («Ленин», «Капитан земли») С. Балашов

Ленин для Сергея Есенина был великим и в то же время по-своему близким и дорогим человеком, олицетворением революционных перемен в России. Поэт считал: «Я в долгу перед образом Ленина… Ведь то, что я писал о Ленине — и „Капитан Земли“ и „Еще закон не отвердел“, это слабая дань памяти человека, который не то что как Петр Первый Россию вздернул на дыбы, а вздыбил всю нашу планету» (из воспоминаний Льва Повицкого — революционера, поэта, журналиста, друга С. Есенина).

И потому Есенин еще неоднократно возвращался к образу Ильича в своих произведениях.

Но эта пакость —
Хладная планета!
Ее и Солнцем-Лениным
Пока не растопить! «Ответ» (поэма, конец 1924 года).

Я вижу все.
И ясно понимаю,
Что эра новая —
Не фунт изюму нам,
Что имя Ленина
Шумит, как ветр по краю,
Давая мыслям ход,
Как мельничным крылам. Поэма «Стансы» (октябрь 1924 года).

Очень искренне прозвучали строки об Ильиче в разговоре с сельчанами из Криуши в, пожалуй, вершинной поэме Сергея Есенина — «Анне Снегиной» (январь 1925 года):

Дрожали, качались ступени,
Но помню
Под звон головы:
«Скажи,
Кто такое Ленин?»
Я тихо ответил:
«Он — вы».

Выразительные и душевные строки, сказанные о человеке, который для автора, да и не только для него, значил очень и очень много…

Есенин понемногу ушел от своего интуитивно-восторженного восприятия революции 1917–1919 годов. В стихах 1924/25 годов строка за строкой поэт осмысливает события Октября и гражданской войны.

На смену царщине
С величественной силой
Рабочая предстала рать. «Мой путь» (поэма, март 1925 года)

Коммунизм —
Знамя всех свобод.
Ураганом вскипел
Народ.
На империю встали
В ряд
И крестьянин
И пролетариат. «Баллада о двадцати шести» (поэма, 1925 год)

В своих произведениях Есенин пытается увидеть и отсветы дня завтрашнего, понимая, что предстоит еще многое сделать на этом пути.

Но ту весну,
Которую люблю,
Я революцией великой
Называю!
И лишь о ней
Страдаю и скорблю,
Ее одну
Я жду и призываю! «Ответ» (поэма, конец 1924 года).

Есенин не просто принимает происходящее в стране, эти процессы созвучны его мироощущению.

Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик. «Письмо к женщине» (поэма, ноябрь 1924 года)

…Грусть в опале.
Приемлю жизнь, как первый сон.
Вчера прочел я в «Капитале»,
Что для поэтов —
Свой закон.

Метель теперь
Хоть чертом вой,
Стучись утопленником голым, —
Я с отрезвевшей головой
Товарищ бодрым и веселым. «Весна» (поэма, декабрь 1924 года).

Даже паровоз, этот символ безжалостного «железного гостя» еще пару лет назад служивший для поэта мерилом «механического бездушия» «реабилитируется» Есениным.

Тогда садись, старик.
Садись без слез,
Доверься ты
Стальной кобыле.
Ах, что за лошадь,
Что за лошадь паровоз! «Письмо деду» (1925)

При этом Есенин признает, что непринимаемое им отрицание всей прежней России, с ее историей, с ее зачастую патриархальными традициями, да и с ее православными основами, является той гранью, что мучительно отделяет его от «основного потока» общественной и литературной жизни тех лет.

Я человек не новый!
Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою. «Русь уходящая» (поэма, 2 ноября 1924)

Порой в стихах Есенина звучит готовность постичь премудрость марксизма:

Я говорю:
«Настал наш срок,
Давай, Сергей,
За Маркса тихо сядем,
Чтоб разгадать
Премудрость скучных строк». «Стансы» (поэма, ноябрь 1924)

Но противоречия, что не дают ему полностью безусловно воспринять изменения в СССР тех лет, сохраняются. Вот как сам поэт их пояснял: «После заграницы я смотрю на страну свою и события по-другому. Наше едва остывшее кочевье мне не нравится. Мне нравится цивилизация, но я очень не люблю Америки. Америка — это тот смрад, где пропадает не только искусство, но и вообще лучшие порывы человечества.

Если сегодня держат курс на Америку, то я готов тогда предпочесть наше серое небо и наш пейзаж: изба немного вросла в землю, прясло, из прясла торчит огромная жердь, вдалеке машет хвостом на ветру тощая лошаденка. Это не то что небоскребы, которые дали пока что только Рокфеллера и Маккормика, но зато это то самое, что растило у нас Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова и др.»

Иными словами, поэт как и прежде опасается, что начавшиеся преобразования погребут под механической махиной «живую» основу страны, ее историю и традиции. В этом нет никакой «психической раздвоенности», которую часто ему приписывают. Просто он воспринимал СССР естественным продолжением «Руси уходящей». И, оставаясь сторонником Советов, не принимал их противопоставления.

Но поэт так и остался верен своим убеждениям, что продолжало находить отражение в стихах.

И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы,
Все равно остался я поэтом
Золотой бревенчатой избы. «Спит ковыль. Равнина дорогая…» (1925)

Я не знаю, что будет со мною…
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь. «Неуютная жидкая лунность…» (1925)

Особенно показательна в этом отношении маленькая поэма «Русь советская». (Об этом произведении Галина Бениславская — многолетний друг и помощница Сергея Есенина, писала поэту после публикации поэмы: «Читала я Вашим стихи. Матери очень понравилась „Русь Советская“, всё, говорит, так, как есть, и другие наросли, и „жись“ вся. Отцу же все Ваши последние стихи нравятся: „Хорошо стал писать, а раньше имажинистом понять трудно было“»).

Русь советская (С. Есенин), Сергей Балашов

Проблематика поэмы заключается в осознании поэтом противоречий в восприятии страны даже в сравнении с его односельчанами, казалось бы, самыми «свойскими» людьми в мире.

Ну что ж!
Прости, родной приют.
Чем сослужил тебе — и тем уж я доволен.
Пускай меня сегодня не поют —
Я пел тогда, когда был край мой болен.

Приемлю все.
Как есть все принимаю.
Готов идти по выбитым следам.
Отдам всю душу октябрю и маю,
Но только лиры милой не отдам

Так что же мешает поэту посвятить и свое творчество полностью «октябрю и маю». Ответ — в бессмертной строфе Есенина:

Но и тогда,
Когда во всей планете
Пройдет вражда племен,
Исчезнет ложь и грусть, —
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь».

Для Есенина понятие «Русь» означает Родина, что объединяет и «Русь советскую» и «Русь уходящую». «Знаешь, почему я — поэт?.. У меня родина есть! У меня — Рязань! Я вышел оттуда и, какой ни на есть, а приду туда же!.. Нет поэта без родины!» — эти слова Сергея Есенина опубликованы в воспоминаниях его друга, поэта Вольфа Эрлиха.

Есенин оказался во многом прав. Уже перед Великой Отечественной войной, и в годы военного лихолетья в жизнь советского народа возвращается многое из того, от чего Сергей Александрович не отвернулся, невзирая на непонимание очень и очень многих, и «сильных мира», и даже близких поэту людей.

Нелепые попытки найти в Есенине «антисоветскость», предпринимаемые очередными «псевдоинтеллигентскими прыщами», вновь вскочившими сегодня на теле народа, обречены на провал, поскольку поэт органически вошел в жизнь страны, став не только певцом «новой Руси», но соединив ее своим творчеством с историческими корнями, с предшествовавшей российской историей и культурой.

В самом начале публикации уже шла речь о востребованности поэзии Есенина в наши дни. Сегодня под ударом находятся многие основы нашей страны, самые «корни» нашего народа. То, что отстаивал и воспевал Сергей Есенин — Родина и ее история, семья и человек, а точнее вообще всё «живое».

Да, сегодня очерняют «Русь», воспевавшуюся Есениным. Да, сегодня пытаются переврать, переиначить историю «Руси советской», становлению истоков которой соработничал Есенин. Об этом немало написано выше. Впереди разговор о семье и человеке.

Но прежде обозначим «врага». Конечно, прежде всего «интересантами» остаются привычные за всю многовековую нашу историю западные «партнеры», во главе с привычной «англичанкой» (правда, сегодня она обрела трансатлантическую «двуликость»). Но добавился и еще один смертельный враг — транснациональные корпорации.

Но эта беда — только часть беды. Есть враг и внутренний. Что, впрочем, тоже привычно для нашей истории, но уж больно многое ему сегодня позволяют власть имущие покровители. «Либерасты», «леваки» анархистского и троцкистского толков, «псевдонационалисты» разных этносов и вероисповеданий — несмотря на мнимое различие во взглядах, враг сплочен и безжалостен, он ненавидит страну, ненавидит народ, ненавидит историю и страны, и народа.

А еще сегодня бьют по семье. И тогда это называется «ювенальная юстиция», «секспросвет», «родитель 1» и «родитель 2»… Список такого рода «новаций», к огромному сожалению, можно продолжать и продолжать.

Чем была семья для Есенина — олицетворением «Руси». Именно через семью, через эти «корни» поэт питался соками родной земли, ее культуры и истории.

Потому и навеки не скрою,
Что любить не отдельно, не врозь —
Нам одною любовью с тобою
Эту родину привелось. «В этом мире я только прохожий…» (сентябрь 1925 года)

И сколько же замечательных, бессмертных строк посвятил Есенин семье! Вот только некоторые из произведений: «Письмо матери», «Разбуди меня завтра…», «Матушка в Купальницу…», «Ответ», «Заря окликает другую…», «Письмо от матери», «К теплому свету, на отчий порог…», «Письмо деду», «Я покинул родимый дом…», «В этом мире я только прохожий…», «Я красивых таких не видел…», «Письмо к сестре», «Ты запой мне ту песню…». И многие, многие другие.

«Ты запой мне ту песню…» (Сергей Есенин, 13 сент. 1925 г.) Владимир Яхонтов

Стихотворение «Ты запой мне ту песню…» написано в сентябре 1925 года, вместе с еще тремя: «Я красивых таких не видел…», «Ах, как много на свете кошек…», «В этом мире я только прохожий…». Сергей Есенин посвятил этот небольшой цикл своей сестре Шуре.

Ты запой мне ту песню, что прежде
Напевала нам старая мать.

. . .
Ты мне пой, ну, а я с такою,
Вот с такою же песней, как ты,
Лишь немного глаза прикрою —
Вижу вновь дорогие черты.

Стихи Есенина помогают не терять эту взаимосвязь с самыми близкими, самыми дорогими людьми. А еще они дают возможность чувствовать любовь ко всему живому, к животным, к растениям, вообще, к природе: к пашне, лугу, лесу, реке, озеру, ветру, солнцу, дождю, облаку… Эти образы можно найти практически во всех произведениях поэта. Только не путайте эту любовь с экологией.

Особенно, когда речь идет о примитивной, а зачастую и прямо противоположной заявляемым целям борьбе за экологию, а-ля «Гринпис» и разного сорта «Грет Тунберг», носящей как правило показной, часто манипулятивный характер. В действиях многих из такого рода защитников природы сквозит подмена истинного и искреннего человеческого «живого чувства» его симулякром, призванным скрыть подлинную цель идеологов этого псевдоэкологического «крестового похода» — остановку развития человечества и человека.

Для Есенина — человек только тогда и остается человеком, когда он не видит себя вне этого постоянного общения с живым окружающим миром, частью которого он является. И именно потому поэт всегда отстаивал «живое» чувство. Чем приобретал себе врагов, немало сильных врагов. А в годы революционных преобразований начала ХХ века во власти были радикалы, готовые подчинить всё некой «формуле», превратив мир в некую машину, функцию, без эмоций и сбоев реагирующую на «управляющие воздействия».

Сегодня «постгуманисты», вооруженные «искусственным интеллектом», «генетическим модифицированием», «трансплантацией», уже готовы расправиться с миром «живого», с миром человека… и самим человеком.

Только одно стихотворение, также сентября 1925 года — «Собаке Качалова».

«Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошел и увидал Есенина и Джима — они уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу. Есенин одною рукой обнял Джима за шею, а в другой держал его лапу и хриплым баском приговаривал: „Что это за лапа, я сроду не видал такой“. Джим радостно взвизгивал, стремительно высовывал голову из-под мышки Есенина и лизал его лицо», — вспоминал позже знаменитый актер В. Качалов.

«Собаке Качалова» (Сергей Есенин, сент. 1925 г.) Владимир Яхонтов

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.

Есенин часто одушевляет в стихах животных и растения. Вот и к Джиму он обращается с просьбой.

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

Стихи были написаны в сентябре 1925 года. И потому столь пронзительно сегодня воспринимаются следующие строки:

Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

28 декабря 1925 года Сергея Есенина не стало.

Отношение к Есенину за 125 лет со дня рождения, и за без малого столетие со дня смерти часто менялось во властных структурах. Да и «актуальные элиты» страны различных периодов в течение XX и XXI веков все никак не могут определиться в своем восприятии наследия поэта: они столь часто меняли и меняют свои взгляды на его творчество, что впору начать подозревать у них наличие «литературного косоглазия».

Но сохранялась и сохраняется чистая и искренняя любовь к поэту в народе. Тому примеров множество. В качестве такового приведу еще один случай из жизни.

В конце марта 1982 года, мне, тогда студенту сугубо технического вуза в Рязани, нужно было срочно «перезагрузить мозги» прямо в течении учебного семестра. Причину пояснять — дело долгое, потому не буду, но так было нужно. И вот мы с моим другом решили куда-нибудь махнуть. Хотя бы на три дня, благо повышенные студенческие стипендии, вкупе с разного рода подработками, позволяли в советские годы это осуществить финансово, ну, а «хвосты» — наверстаем.

Мы сели в поезд и поехали в Ростов-на-Дону, к друзьям, учившимся в тамошней консерватории. С нами в купе оказались: тетка неопределенного возраста с «дежурной» курицей и мужик, простой такой мужик, лет 35–40. Так вот, этот мужик вез с собой в Ростов три молоденьких березки. Они были выкопаны вместе с землей, помещены в картонные коробки, доставлены на вокзал, внесены в вагон и загораживали теперь весь выход из купе.

Не помню, кто его задал, но вопрос о березках не мог не возникнуть. А «на фига» за тысячу верст? Ответ поразил: «Это — не просто березки. Это — березки с родины Есенина. Посажу у себя в станице, чтобы и у нас было с кем поговорить „за жизнь“, наедине с собой»…

За сутки поездки, пока березки поливались водой, картон протек, образовалась грязная лужица, проводница орала на мужика благим матом… Мы помогли попутчику вынести «путешественниц» в Ростове-на-Дону…

Нельзя выразить всю гамму чувств, которые вызывает имя Есенина, в нескольких словах. Да это и не нужно делать. Но, пожалуй, наиболее близкими к пониманию сути поэта, сути его творчества служат слова самого Сергея Александровича из поэмы «Анна Снегина»:

«Как прекрасна Земля и на ней Человек»