Мстислав Листов является основателем и руководителем Центра ноосферных знаний и культуры им. Ивана Ефремова в Москве (с 1991 по 2001), биографом писателя, автором первых радиокомпозиций о творчестве Ефремова, трех кинопроизведений, в том числе художественно-публицистического кинофильма «Откровение Ивана Ефремова» (1990).

Также Мстислав Листов — президент Фонда «Мир Сент-Экзюпери» в России, инициатор основания Библиотеки — Культурного центра им. Антуана де Сент-Экзюпери в Москве. Почетный член Ассоциации пилотов «Нормандия — Неман», член Союза ветеранов Сирии. Автор сценариев фильмов об истории русской авиации: «Летать завещали России» (1983), «Время летать», «Рыцари неба» и других.

ИА Красная Весна: Пожалуйста, расскажите немного про себя и про свой жизненный путь, который привел вас к Ивану Ефремову.

Мстислав Листов: Иван Антонович Ефремов — один из самых ярких представителей русского космизма, его имя в табеле о рангах мировой научной фантастики стоит следом за именами Жюля Верна и Герберта Уэллса.

Историей русской авиации меня увлекла легендарная летчица Валентина Гризодубова. А творчеством Ивана Ефремова, а позже русским космизмом в целом стал увлекаться в 60-х годах, затем более углубленно в созданном мной с друзьями Центре ноосферных знаний им. Ефремова, затем в Фонде им. Антуана Сент-Экзюпери. По существу, мы оказались единственной в стране организацией, объединившей творчество этих двух писателей.

ИА Красная Весна: Где Вы родились, где учились? Почему Вы оказались в поле Ивана Ефремова, почему он для Вас был столь важен?

Мстислав Листов: Я поступил в Высшее военное авиационное училище летчиков в 1967 году, в значительной мере благодаря знакомству с романом «Лезвие бритвы», а с 1968 года Ефремов стал одним из моих любимых писателей. Роман «Туманность Андромеды», ворвавшись в мир читателей весной 1957 года, меня, как и многих советских читателей, заворожил, став прелюдией к запуску Юрия Гагарина в Космос. Затем через 5 лет вышел роман «Лезвие бритвы», который и сейчас является суперактуальным. И однажды я рискнул приехать к Ефремову домой. Приехал к нему без приглашения.

Тогда я служил и летал в Литве, приехал в отпуск в Москву, нашел адрес И. А. Ефремова в справочном бюро и пришел к нему. Но, увы, не получился у меня тот разговор с Ефремовым, он оказался болен и посоветовал ему написать. По возвращении из отпуска я написал Ивану Антоновичу лаконичное письмо со своими вопросами и попросил некоторых советов. Он мне неожиданно быстро ответил, буквально через две недели. Ответил на мои вопросы и посоветовал посмотреть два фильма — «Индийские йоги — кто они» и «Семь шагов за горизонт» — о людях с необычными способностями.

Потом в жизни так случилось, что с одним из героев фильма я познакомился и даже подружился. Это знаменитый гипнолог Райков, который, кстати, был известен по фильму «Агония». Он к тому же сам был художником и музыкантом. Я его даже привел к ефремовскому «Часу быка»…

И когда Иван Ефремов мне ответил, я решил, что пока не готов встречаться, что нужно поумнеть. Думал: получу офицерские погоны, у меня за спиной будет три реактивных самолета — тогда и полечу к нему. Но к тому моменту, когда всё это состоялось, пришла скорбная весть, что Ефремов ушел из жизни.

Я тотчас написал письмо вдове, Таисии Иосифовне, и приехал по ее приглашению к ней весной 1978 года. Сидя со мной за столом в кабинете, она с горечью сказала, что «Иван Антонович теперь не в моде»… Я был совершенно обескуражен. И она рассказала мне об обыске, который был произведен через месяц после его смерти в 1972 году. 13 человек 12 часов производили обыск. О том, как проходил этот обыск, что искали, что забрали, показано и рассказано в фильме «Откровение Ивана Ефремова», который был создан нами в 1990 году.

Имя Ефремова после его ухода исчезло из печати, из всех СМИ. Ходили слухи, что из библиотек изымают изданные произведения, а имя Ефремова запрещено было упоминать даже в кроссвордах.

А ведь в Москве, столичном городе, слухи моментально распространяются. Я сам лично услышал в магазине, где спросил «А есть ли Ефремов?», как люди обсуждали, что он английский шпион, мол, его подменили во время экспедиции в Монголии. Об этом были статьи в журнале «Столица», других изданиях.

Гораздо позднее была опубликована статья следователя, который вел обыск в квартире Ефремовых. Я пригласил В. В. Каталикова к нам в Культурный центр Сент-Экзюпери. И он выступал на вечере, посвященном И. А. Ефремову. Владимир Васильевич в тот период был молодым следователем, впоследствии полковник КГБ. Он изложил свою точку зрения рассказал о том, как всё произошло… Это происходило в 1972 году в октябре (через месяц после смерти Ивана Ефремова). Все обвинения в итоге оказались несостоятельными, их сняли через два с половиной года. Мы добились признания того факта, что Ефремов ни в чем перед Родиной не виноват. И его вдова Т. И. Ефремова, которой он посвятил романы «Час Быка» и «Таис Афинская», в 1975 году попросила меня отвезти рукопись «Таис Афинской» в издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Мы с ней даже отметили это событие рюмочкой коньяка… Однако «Час быка» оставался под запретом до 1988 года. Два с половиной года мы боролись за Ефремова.

ИА Красная Весна: «Мы» — это кто? Кто именно боролся? Расскажите, пожалуйста.

Мстислав Листов: Узнав при первой встрече в 1973 году о негласном (!) запрете на произведения Ефремова, я попросил: «Таисия Иосифовна, можно ли посмотреть письма соболезнования?» Она предложила мне сесть за письменный стол Ефремова, принесла несколько связок с письмами и телеграммами, и я начал читать. Выбрал по обратным адресам известных людей, которых знал лично или слышал о них. Это знаменитые авиаконструктор Антонов О. К. и психолог Платонов К. К., который был консультантом и прототипом главного героя романа «Лезвие бритвы». Я с ним потом подружился. Это Андрей Кокошин, который был в то время заведующим Отделом внутренней политики Института США и Канады, а потом членом-корреспондентом Академии Наук СССР, впоследствии он стал заместителем министра обороны РФ, далее — депутатом Госдумы РФ. В числе таких людей адмирал Боголепов В. П. — крупнейший специалист по системному анализу в области военно-морского флота. И еще несколько человек. Я обратился к ним с незатейливым письмом, на одну страницу. В нем говорилось, что мы, молодые почитатели Ефремова, узнали, что наш любимый писатель запрещен, и хотим призвать, чтобы они высказали свое мнение в компетентные органы — ЦК КПСС, ВЛКСМ, Союз писателей ССР, Главлит и так далее.

Я написал тогда 13 писем, о чем сказал новым друзьям, с которыми познакомился в доме И. А. Ефремова, и мои товарищи стали писать своим друзьям, ну и так далее. Нас всего было человек 8–10 в возрасте 27–40 лет. Я в те годы летал в Литве, еще были три человека из Москвы, один из Ростова-на-Дону, был врач из Кингисеппа Ленинградской области. И еще один наш товарищ из Курска.

Мы собрались в Москве и решили, что обратимся к людям, проинформируем, по крайней мере, об этом же нигде не говорилось. Этим мы и занялись. Обо всем времени не хватит рассказать. Мы стали проводить вечера Ефремова, прежде всего в Москве. Первый был на заводе «Динамо», второй — на заводе «ЗИЛ», в этом втором вечере участвовал дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, начальник центра подготовки космонавтов Георгий Тимофеевич Береговой, с которым мы дружили до конца его жизни. Потом проходили вечера на Московском телеграфе, в Энергетическом институте. Мы выбирали такие места, как Политехнический музей (напротив КГБ), в котором присутствовали около 900 человек — деятелей культуры и искусства, науки и образования. И мы говорили о «Часе быка» — говорили тогда, когда роман был запрещен.

Позднее писатель-фантаст А. П. Казанцев рассказал мне, что в ЦК КПСС пришли мешки с письмами в защиту Ефремова. И в 1975 году вышло указание через Главлит выпустить отдельным изданием роман «Таис Афинская». Он выходил ранее в журнальном варианте, но теперь издали книгу. А вот роман «Час быка» был издан в 1971 году книгой, которую потом запретили, но ее успели раскупить. Два тиража раскупили. Никто его не выбрасывал, не сжигал, если и изымали из библиотек, то библиотекари приносили домой.

И вот мы дожили до 1997 года, когда организовали и провели первый Международный научно-художественный симпозиум в честь 90-летия И. А. Ефремова «Иван Ефремов, ученый, мыслитель, писатель. Взгляд в 3-е тысячелетие. Предвидения и прогнозы» в академгородке Пущино на Оке. Этот симпозиум с блеском у нас прошел в течение трех дней. На него приехали 245 человек из разных городов — от Хабаровска до Калининграда, из союзных республик со всей страны. Выступали люди разных профессий, депутаты Госдумы РФ, известные врачи, в том числе прототип главной героини романа «Лезвие бритвы». Мне в жизни повезло, что я встретился с тремя прототипами героев «Лезвия бритвы» и дружил с ними.

ИА Красная Весна: Давайте вернемся к «Часу быка». Вы ведь делали доклад по запрету романа и коллизии отозвания из печати. Расскажите, пожалуйста, об этом.

Мстислав Листов: Доклад делала Надежда Владимировна Бойко, сотрудник научного архива Российской Академии наук, мы с ней и сейчас на связи. В 1997 году доклад был опубликован в сборнике материалов ефремовского симпозиума. Кроме того, была издана в Академии Наук издательством «Наука» книга «Переписка Ефремова с учеными», в которую доклад Бойко также включен. Сейчас вы эту книгу не найдете, это библиографическая редкость. В ней есть переписка Ивана Антоновича с его друзьями, это в основном ученые, писатели: А. П. Быстров, проф. Н. Н. Пузанов, академики Вернадский, Обручев, Несмеянов. И это все вошло в сборник его писем.

Потом был издан еще один толстенный том переписки Ефремова, ему ведь писало огромное число людей. Мне Таисия Иосифовна давала рекомендацию для работы в рукописном отделе ИРЛИ с главным научным сотрудником Пушкинского дома в Ленинграде Анатолием Федоровичем Бритиковым, известным литературным критиком, автором монографии «Русский, советский научно-фантастический роман», он приезжал несколько раз в Москву и забирал архив Ефремова. Для передачи частей архива их готовила жена Ефремова, а Бритиков уже отвозил в Пушкинский дом и там размещал. И я летом 1976 года проработал там неделю. Мне принесли две коробки с письмами Ефремова, я где-то тысячу просмотрел и 600 прочитал. С некоторых сделал ксерокопии, потом они мне очень пригодились в выступлениях в разных городах страны.

В то время я добился, чтобы установили памятную доску на доме в Вырице, под Ленинградом, где родился Иван Ефремов. К сожалению, этот дом впоследствии сгорел.

Тогда о жизни и творчестве Ефремова у меня еще не было ни фильмов, ни аудиозаписей, были только некоторые письма читателей. Мы потом сделали первую программу на радио «Иван Ефремов — книги и жизнь». Я специально пригласил народного артиста СССР Вячеслава Тихонова и Героя Советского Союза, летчика- космонавта СССР Владимира Джанибекова (с которыми дружил), чтобы они были ведущими, и чтобы по всесоюзному радио прозвучало о «Часе Быка». И это прозвучало! Но в повторе передачи в эфире этот фрагмент вырезали, более того, был объявлен выговор редакции литературно-драматического вещания (главным редактором тогда был С. Н. Есин, мы с ним также дружили) за упоминание «Часа Быка».

ИА Красная Весна: Как вы считаете, что послужило причиной перехода от почитания Ефремова к полному запрету? И какое содержание произведения заставило его запретить?

Мстислав Листов: Как пишет в «Лезвии бритвы» сам Иван Антонович, еще Лев Толстой обвинял русскую интеллигенцию в неистребимом желании писать доносы, и это, как говорится, априори понятно. Кое-кто их и написал, есть некоторые догадки, но озвучивать имена, не имея в руках фактов, будет неправильно. В чем можно было обвинить И. А. Ефремова? Он же бессребреником был. У него двухкомнатная квартира, не было никаких ковров, ничего, одни книги — 4000 книг, вот и всё.

Идеологическую подоплеку нашли именно в «Часе быка»: дескать, Ефремов покушается на основы власти. Кто читал «Час быка», понимает, что это роман-антиутопия, как он сам его назвал, в котором автор отразил то, что он рассматривал как сочетание гангстерирующего капитализма и муравьиного лжесоциализма, который он тогда увидел в Китае, где в 1958 году был для подготовки палеонтологической экспедиции. Подготовка шла серьезная, однако экспедиция не состоялась. Но он тогда уже видел ростки так называемой «культурной революции». И он эти типажи, увиденные эпизоды, обстоятельства и события, которые на его глазах происходили (потом, он же внимательно изучал этот вопрос), перенес в роман, придав ему уклон, близкий китайскому менталитету. Там все персонажи (Совет Четырех, великий и мудрый правитель планеты Торманс, Чойе Чагас, его заместители Ген Ши, Ка Луф и другие) олицетворяли олигархическую верховную власть на планете… Драматическая ситуация развивается вокруг встречи землян, которые прилетают на планету Торманс в созвездии Рыси на звездолете из нашей Солнечной системы и встречаются с правителями этой планеты… Они видят глубокое инферно на этой «планете мучений». Видят, что крышка инферно на планете захлопнулась, и люди не могут из него выбраться. То есть это не восходящая спираль эволюции, а безвыходные круги инферно. И в этом научно-фантастическом сюжете, он, конечно, выражает свои мысли ученого о социальных процессах, происходящих в нашем обществе. Ну кому надо это объяснять? Ефремов же не мог про инопланетян писать, которых не встречал…

У нас ли это происходит, или в капиталистический Америке, или в тогдашнем Китае… Он описал это всё по-ефремовски, со своими резюме, естественно, с историческим анализом. Это всё не понравилось кому-то в высшей партноменклатуре. Нашли якобы подкоп под партийно-политическую систему.

Однажды в «Молодой гвардии», где у меня были знакомые в отделе фантастики, я обратился к Юрию Медведеву, заведующему отделом, и он говорит: «Я дам сейчас тебе две тетрадки на 2 часа. Ты через два часа мне их принесешь». Дал две тетрадки — одна 48 листов, другая потолще. Открываешь — на странице написано «Мера или вера: по поводу „Часа Быка“ Ивана Ефремова». На одной странице записи красными чернилами, на другой синими. Красными то, что пишет Ефремов, выдержки из «Часа быка». Синими чернилами — размышления автора письма (доноса) по этому поводу. Вторая тетрадь, я помню, открывалась такими словами: «Роман Ефремова „Час быка“ — это смесь антикоммунизма с эротикой». Дальше комментировать не надо. И я вот это читал зимой, стоя под фонарным столбом, снег шел, свет сверху был. Кто подписал эти тетради? Начальник учреждения (лагеря) по политико-воспитательной работе, по-моему, так называлось. Откуда-то из-под Перми, из Кунгура.

Это пример того, какие письма шли (возможно, их инспирировали). И на основании таких писем формировали мнение о Ефремове. В итоге, и это в докладе Бойко есть, всё решали Суслов и Андропов. Мы не знали этого и по сути боролись с невидимками… Мы писали письма, я сам ходил в ЦК ВЛКСМ, в Союз писателей. На нас смотрели большими глазами и удивлялись: «Чего это вы? Сейчас выйдет собрание сочинений Ефремова». Мне так было сказано в Идеологическом отделе ЦК ВЛКСМ. А через две недели мне присылают письмо на бланке: мол, на ваше письмо отвечаем, что планировалось издание собрания сочинений Ивана Ефремова в пяти томах. Но, к сожалению, собрание сочинений не может быть издано «из-за отсутствия лимитов на бумагу». У меня до сих пор сохранился портфель с этими письмами-ответами из всяких инстанций мне и моим товарищам.

И когда мы всё-таки добились справедливости, вернули имя Ивана Ефремова в литературу и науку, вот тогда во время симпозиума и был прочитан доклад Бойко, она нашла соответствующие документы, где конкретно было указано, когда состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, которое вел Суслов. По неподтвержденным данным, якобы у Андропова на столе лежал ордер на арест Ефремова. Но документов по этому поводу нет. Может быть, это слух. Суслов и Андропов — с ними мы вступили в противоборство, как потом узнали.

Министру культуры, члену ЦК КПСС П. Н. Демичеву на Политбюро было поручено вызвать И. А. Ефремова и провести с ним беседу, где указать на «некоторые неправильные выводы», которые он делает в своем социально-философском романе. Встреча состоялась в 1971 году, когда Демичев вызвал Ефремова, это было за полтора года до его смерти, зимой. Как мне рассказывала жена Ефремова Таисия Иосифовна, ее в здание ЦК не пустили, она два часа ходила по улице. Правда, охрана позвала ее зайти погреться, но она отказалась. Через два часа Иван Антонович вышел и потом рассказал жене о том, что, когда они прощались, П. Н. Демичев сказал: «Как хорошо, Иван Антонович, что вы оказались таким, каким я вас представлял…» Они нашли общий язык. Демичев оказался знающим человеком, очень начитанным. И попросил прислать ему распечатку «Таис Афинской», что Ефремов и сделал, хотя книга еще не вышла. Это, конечно, имело значение, что Демичев с ним поговорил официально. Он должен был об этом отчитаться, естественно, на Политбюро Суслову. Он это сделал. А дальше… Мы знаем, что «Час быка» был под запретом до 1988 года. Если считать с момента издания отдельной книгой в 1971 году, то прошло 18 лет, получается. После 1975 года о Ефремове, наконец, вспомнили и заговорили…

В 1978 году с летчиком-космонавтом СССР Севастьяновым В.И. мы сделали телепередачу в телепрограмме «Человек. Земля. Вселенная». Это был 20-минутный фильм, в нем участвовал Цыбин Павел Владимирович, заместитель С. П. Королёва по пилотируемой космонавтике, лауреат Ленинской премии, очень интересный человек, он очень любил Ефремова. Участвовали также летчик-космонавт СССР Владимир Джанибеков, Чудинов П. К. — ученик Ефремова, доктор биологических наук и еще кое-кто. И вот эта передача была резонансной, потому что о Ефремове говорили ученые, покорители космоса, это дорогого стоит.

Потом уже в 1990 году на телевидении вышел полнометражный художественно-публицистический фильм по моему сценарию «Откровение Ивана Ефремова» Госкино СССР, в котором было рассказано и показано о Ефремове-ученом и писателе, показан эпизод обыска в квартире и впервые были экранизированы страницы романов «Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка» и «Таис Афинская»…В фильме зрители впервые увидели уникальные кадры с самим Иваном Ефремовым, снятые во время его экспедиции в пустыне Гоби 1946–1949 гг.

Позднее, когда мы проводили симпозиум, приезжал снимать петербургский «5 канал», и вскоре был создан фильм «Посол будущего», около 40 минут, где рассказали о нашем симпозиуме, взяли первые интервью у его участников. Еще в фильме был уникальный эпизод — урок знаменитого ленинградского педагога Евгения Ильина, одного из наших советских учителей-новаторов. Их было шесть — Амонашвили, Щетинин, Шаталов, Волков, Ильин и Лысенкова. И первые Останкинские вечера начинались встречей с Е. Н. Ильиным. Блистательный педагог-словесник, мы с ним выступали вместе в Москве, Ленинграде, Запорожье, выступали в Киеве и Полтаве после Чернобыля… Это нам расширило дорогу на пути популяризации Ивана Ефремова.

С 1986 года мы «пробивали» свой фильм с помощью нашей легендарной летчицы и общественного деятеля В. С. Гризодубовой, которая очень ценила творчество И. А. Ефемова и добилась, чтобы мы поехали в киноэкспедицию в Болгарию, пустыню Гоби в Монголию, в горы Памира, на Курильские острова, а также снимали эпизод в Центре управления космическими полетами. Только к 90-му году фильм был готов. И начинался он с эпизода на борту космической станции, где в невесомости плавал «Час Быка» под рассказ космонавтов А. Сереброва и В. Викторенко… Это был лучший памятник Ивану Ефремову! Этот фильм смотрел и Сергей Кургинян со своими друзьями, он меня пригласил 30 лет назад сюда, в здание ЭТЦ на Садово-Кудринской. Фильм я показывал по приглашению губернатора в Ханты-Мансийском округе, Сургуте, Нижневартовске, Когалыме, на Урале и Сибири, на Дальнем Востоке, а также в Болгарии, Монголии, во Франции, США.

Был у меня всегда с собой штурманский портфель, где хранились ефремовские фото и документы. Правда еще до этого у меня было 8 радиоинсценировок по Ефремову. Когда я уже пришел на радио и телевидение, стали делать серию передач «Иван Ефремов: книги и жизнь». Туда мы приглашали интересных людей, и в живом диалоге каждый рассказывал про Ефремова, отстаивал свою точку зрения. О творчестве и личности Ивана Ефремова заговорили… Три ефремовских симпозиума в академгородке Пущино также вошли в историю.

Как говорил Вольтер, ничто не случайно. Однажды я побывал на концерте в Музее Скрябина на Арбате. Всё его музыкальное творчество пронизано цветоощущениями. Выступала певица, народная артистка. Я потом подошел и представился, и сказал, что Иван Ефремов в своей «Туманности Андромеды» описал на образе скрябинской цветомузыки музыку будущего, как она будет сопровождаться световыми эффектами. И мы подружились с Еленой Петровной. Я рассказал про наш фильм о Ефремове. Она попросила фильм посмотреть, сказав, что Ивана Ефремова очень любит ее отец. Это оказалась дочь Петра Ниловича Демичева — народная артистка РСФСР Елена Петровна Школьникова.

Дело в том, что это еще не всё. Когда в «Советской России» вышла моя полосная статья о Ефремове, то буквально в этот же день я был в приемной А. А. Громыко в Кремле, в Верховном совете, по поручению знаменитого летчика, Героя Советского Союза, генерал-полковника Г. Ф. Байдукова, передал наше письмо, касающееся В. С. Гризодубовой. И когда я оттуда возвращался, то у поста КГБ перед лифтом на 4-м этаже неожиданно встретился с П. Н. Демичевым. Мы же тогда в лицо знали всех членов Политбюро. Когда мы зашли в лифт, я лихорадочно стал думать, что больше такой встречи не будет никогда. Это единственный раз… И я его прямо в лифте спросил: «Петр Нилович, я знаю, что вы встречались с Иваном Антоновичем Ефремовым и остались о нем очень хорошего мнения». Он на меня с удивлением посмотрел, а охранник, который за ним стоял, напрягся сразу. Демичев удивился и говорит: «Да, действительно, я встречался с Иваном Антоновичем». Начался диалог, мы вышли из лифта (тогда лифты были не скоростные) и пошли, разговаривая, к черному ЗИЛу, стоящему напротив Верховного Совета… Последнее, что Петр Нилович сказал: «Лучшего писателя-фантаста у нас нет».

Помощник министра Сазонтов как-то по телефону рассказал, что Петр Нилович едет в отпуск так: берет один чемодан с зарубежными новинками книг, а второй с нашими. И что за отпуск он все их хотя бы просматривает. Я не знаю, у нас сейчас министры культуры в отпуске читают книги? Но и это тоже не всё. Однажды я позвонил Наталье Петровне в Барвиху, мы с ней перезванивались периодически, но трубку взяла не она, а мужчина. Это был Демичев. Я напомнил ему о нашей встрече в Кремле. Мы поговорили, он похвалил фильм и напоследок сказал, а я запомнил на всю жизнь: «Если бы Ефремова не запрещали, а изучали, многих бед в нашей стране могло бы не произойти».

Продолжение следует…