Интервью с Александром Синельниковым, опубликованное в газете «Суть времени» № 557, показалось мне очень интересным и важным. Я не хотел бы вступать в полемику, тем более что не являюсь ни социологом, ни специалистом по демографии. Я лишь постараюсь дополнить картину, возможно, это позволит лучше понять происходящее.
Из статьи следует, что мы находимся в ситуации, при которой стимулировать рождаемость материальными и правовыми механизмами удается лишь частично. Материнский капитал назван лучшим из имеющихся средств, но эта мера не позволила переломить тенденцию в демографии, рождаемость осталась ниже смертности.
Сказанное в интервью наталкивает на мысли, что дело идет к профессиональному родительству. То есть что рождение и воспитание детей станет для кого-то профессиональным занятием. Что это занятие может стать для части населения основным, а может быть, и единственным источником дохода.
На такие мысли наводят предложенные меры, такие как введение обязательного брачного договора, усиление ответственности за распад семьи, а также расширение различных типов материальной помощи, включая улучшение жилищных условий.
Это вполне понятный подход. Он состоит в том, чтобы стимулировать нужное поведение и пресекать ненужное. При этом общество воспринимается как своего рода социальный газ. Задача инженера в том, чтобы отдельные атомы этого газа вели себя определенным образом. Применяются знания из области термодинамики, регулируется температура, меняется давление и так далее.
Продлевая эту линию, можно легко вообразить, что довольно скоро государство окажется вынуждено полностью оплачивать жилье и покрывать иные материальные потребности супругов, чтобы они могли перестать работать и полностью посвятили себя этому делу.
Прошу меня понять правильно. Если мы принципиально делаем ставку на деловой подход в вопросе организации семьи, выводя за скобки идею любви между супругами, то вполне логичным является вопрос: а почему, собственно, в таком виде частного предприятия должно быть только два сотрудника? Дальнейшие возможные формы этого «предприятия» не перечисляем, но оставляем фантазии читателя, поскольку они уже выходят за рамки Семейного кодекса РФ и переходят в область Уголовного.
Может быть, лучше подумать о том, что же в действительности так сильно сдерживает рождаемость, что приходится предпринимать такие экстраординарные меры для ее стимулирования? Мы же понимаем, что не в деньгах дело и не в жилплощади, да и не в сложных юридических вопросах.
Каких-нибудь сто лет назад было вполне нормально рожать по пять детей. И никаких пособий от государства, никаких улучшенных условий не было. Я не предлагаю вернуться в то состояние, но я предлагаю подумать, что же такое там было, чего сейчас не стало?
Уверен, что вопрос не в религиозном браке и трудностях его расторжения. Мне кажется маловероятным, что если в современной ситуации брак будет сложнее расторгнуть, то все вдруг бросятся жениться и рожать детей.
Да, на первый взгляд раньше брак было расторгнуть сложнее и рождаемость была высокая. Но, может быть, ответ кроется в том, что мы привыкли называть традиционным обществом? Не знаю. По крайней мере эти самые традиционные общества бывают очень разные, друг на друга не слишком похожие.
Не буду ходить вокруг да около и просто выскажу догадку. Ключевым словом является тут не «традиционное», а «общество».
Поясню, что я имею в виду на своем частном примере.
Мне 35 лет, я отец двоих детей, состою в браке более 12 лет Это первый и, как я рассчитываю, единственный мой брак. Доход мой был выше среднего, по крайней мере, мы могли достаточно долгое время жить только на мою зарплату и это было приемлемо. Жилплощадь была маленькая, однокомнатная, но это совершенно не тормозило рождение второго ребенка. Завести его мы захотели совершенно без идеи, что нам достанется материнский капитал. Вообще на уме у меня была некая поговорка, которую повторял еще мой дед: «Борща на всех хватит». Этой фразой он выражал глубокое презрение к материальным факторам в вопросе рождения детей.
Конечно, мы не рассуждали о том, что надо бы завести третьего ребенка, чтобы народонаселение воспроизводилось. Но в семье моих родителей было три ребенка. Мне не казалось это совсем уж безумной затеей.
Впрочем, по мере того, как первая дочь немного подрастала, я обнаруживал такие вещи в современной действительности, которые полностью ставили крест на идее рождения еще одного ребенка.
Когда я подавал документы на очередь в детский сад, стало не по себе. Я понял, что буду возить своего ребенка в другой район города. Даже не это главное, а то, что так у всех. Утром возле детского сада было сложно припарковаться, поскольку другие родители массово привозили своих детей на машинах.
Также я обнаружил, что во дворах дети гуляют под надзором своего родителя или родственника до вполне взрослого возраста. Мне это бросилось в глаза по простой причине, что сам я гулял у себя во дворе с пятилетнего возраста без родителей.
Было довольно много взрослых, которые так или иначе присутствовали. Это были какие-то бабушки и дедушки, мамы с грудными детьми. Они за нами не следили. Так, поругивали иногда, если мы совсем уж начинали хулиганить. Но они составляли некую важную часть доверенной безопасной воспитательной среды. Родители начинали заниматься нами уже только вечером.
Была какая-то совместность во всем этом. Была куча детей, гулявшая как бы сама по себе. Родительский надзор ограничивался периодическим выкриком из форточки. Но родители нас всех знали, а мы знали всех родителей. И родители знали друг друга.
Теперь ничего подобного не оказалось. Сначала я подумал, что это у нас двор какой-то не такой. Но нет — везде так. И никаких соседских отношений нет. И никакой совместности в этом деле нет. Каждый был сам за себя и в полнейшем одиночестве. Люди друг другу даже за пустым ведром не доверили бы приглядеть, не то что за своими детьми.
Даже какие-то более-менее стабильные знакомства не приводили к главному. Они не приводили к кооперации. Во времена моего детства родители ни о чем таком не договаривались, разумеется. Они просто это делали и всё. Без разговоров.
Возьмите литературу и посмотрите, что там за ужасы описываются. Открываю «Денискины рассказы» Виктора Драгунского и читаю о том, как детсадовцы сидят сами по себе в песочнице во дворе и дожидаются родителей с работы!
Из дня сегодняшнего это выглядит так, словно дети были брошены. Но в реальности брошены они именно сейчас один на один со своими родителями. Главное, чего нет в современной ситуации — это среды воспитания. Она скукожилась до размеров семьи. Это и есть катастрофа.
Это катастрофа доверия. Я этим взрослым людям вокруг не доверяю. А они мне. Вот и всё. У нас нет ничего общего.
Как можно заводить семью и рожать детей в такой обстановке, где, вообще говоря, это никому не нужно? Нет ведь той социальной ткани, куда эта семья должна вплетаться.
Дело обстоит даже хуже. Я находился в какой-то относительно стабильной группе своих знакомых, которые сохранились после вуза, накопились по месту работы и так далее. С рождением детей контакты с этим кругом оказались сильно ограничены. Почему? Скажем так, форма досуга редко предполагала присутствие детей.
Но постойте, а как же это было раньше? Ах, нас просто брали с собою в гости, и мы там играли с другими детьми. Но сейчас никаких других детей не оказалось. А те редкие мои сверстники, кто тоже решился завести детей, зачастую настолько были выбиты из сил, что ни про какие «гости» уже не думали.
Моя молодая семья фактически оказалась на долгое время изолирована от общества. Шок от пережитого уже было непросто забыть. А наши друзья смотрели на всё это и не понимали, во имя какой великой цели мы приносим эти, как им представлялось, великие жертвы?
Одно дело, когда так называемая ячейка общества, образуясь, встраивается в некую структуру таких ячеек и в ней она сохраняет стабильность. Не потому, что есть какие-то правовые регуляторы, а потому что это социальный кристалл. Попробуй разведись, когда ты вплетен в систему отношений на 200 человек. Это не вопрос того, как квартиру делить. Социальные связи сами по себе нормализуют отношения, удерживают их в стабильном состоянии и образуют среду воспитания. А главное, такая среда не уничтожает любовь. Не переводит отношения людей в сугубо деловую плоскость.
Понятно, что в традиционном обществе такие связи как правило существовали в сельской местности. Но в советское время они существовали и в городах. Теперь их нет. Города те же самые и те же самые дворы. А связи между людьми разрушены.
В общем, из этого я вывожу, что нужно восстановить общественную воспитательную кооперацию. И не только воспитательную. Боюсь, что сама по себе она восстанавливаться не начнет. Сколько ни повышай давление, а для того, чтобы из вещества начал расти кристалл, нужно обеспечить гораздо более сложный процесс. Не будет толку от того, что постоянно будет расти давление и температура. Тем более что мы ведь говорим про людей, а не про атомы. Люди неизмеримо сложнее.
Заметьте, материальная среда за последние лет 50–60 стала очевидно лучше. Возникли новые невероятные коммуникационные и информационные возможности. Есть мобильные телефоны, есть даже домовые и дворовые чаты во всяких мессенджерах. Этот техногенный ужас можно было бы мягко обратить на пользу.
Каким-то способом необходимо восстановить способность людей договариваться, обсуждать правила совместной жизни и следовать им.
Понимаете, когда я выходил на прогулку с ребенком в один из дворов, там ведь не просто каждый ребенок был в сопровождении взрослого. Практически все эти взрослые за своими детьми не особенно-то и следили. Они внимательно разглядывали экраны своих телефонов. Чуть только дети успевают подрасти, как тоже оказываются в телефоне.
Подчеркну, что я не призываю отказаться от новой информационной среды. Считаю, что ее можно использовать на благо, нужно лишь научиться это правильно делать. Я также не предлагаю оставлять детей без надзора. Я не восхваляю «дворы» и другие коллективные уклады прошлого. Я только говорю о том, что если сейчас не возникнет никакого коллективного уклада, никакой социальной ткани, то можно просто забыть о естественном росте рождаемости.
На мой взгляд, большую роль в восстановлении какого-то совместного пространства могли бы сыграть детские сады и школы. Но для этого они должны вновь оказаться в шаговой доступности. Тогда они могли бы стать центрами, вокруг которых возобновляется такая кооперация.
Конечно, для этого в садах и школах должны работать люди, которые реально осознают свою задачу воспитывать будущее страны. И не ощущают себя работниками сервиса по присмотру за ребенком.
Увы, одних детских учреждений будет недостаточно. Кто-то должен взять на себя решение задачи по восстановлению доверительного отношения людей друг к другу. Каким-то способом нужно остановить процесс атомизации общества и обратить его вспять.
Что я понял, это что одна семья не может самостоятельно воспитывать своих детей. Воспитание должно быть распределенным. Альтернатива этому — родительско-воспитательные корпорации. И если не заняться воссозданием среды, то у русского народа не останется больше никаких альтернатив тому, чтобы не создавать такие корпорации, в которых придется буквально по каким-то планово-стандартным методам воспроизводить общество. Мы разве этого хотим?
Кстати, вопрос о том, чего же мы хотим — не так прост. Ведь задача не в том, чтобы размножиться любой ценой? Но на сегодняшний день никто не берется сказать достаточно внятно, какая перед обществом стоит задача и какая же демография нам нужна. Иными словами, мы должны от чего-то отталкиваться. Тогда мы сможем ответить на вопрос о том, сколько нас должно быть через 30 лет, через 50, через 100. И можно будет каким-то образом думать о способах достижения поставленных целей. Но об этом нужно договориться.