В Москве 12 марта должна открыться выставка «Мир тела». По заявлению организаторов, она «отправляет посетителя в незабываемое путешествие в человеческое тело». На самом же деле, на выставке в качестве экспонатов будут представлены трупы.

Проект назвали просветительским. Реально ли он направлен именно на просвещение или решает какие-то другие задачи? Об этом мы поговорили с кандидатом наук, психофизиологом, биофизиком, психологом, режиссером, консультантом по стратегическим коммуникациям Каринэ Гюльазизовой.

ИА Красная Весна: В Москве будет проходить выставка «Мир тела», где будут выставлены мертвые человеческие тела. Как Вы считаете, как такое стало возможно? Если она все-таки начнется, как это скажется на психологии людей, которые посетят выставку? Не будет ли это созерцание разрушительным для них?

— К сожалению, эта выставка абсолютно логична и вполне соответствует тем предлагаемым обстоятельствам, в которых мы существуем уже давно. Я говорю о десакрализации — обесценивании священных образцов, мировоззренческих установок — и расчеловечивании.

Собственно расчеловечивание всегда начинается с обесценивания того, что отличает человека от любого другого биологического существа. Эта выставка стала возможна сегодня потому, что, по моим наблюдениям, примерно с начала девяностых постепенно размывались границы в темах жизни и смерти. По мере того, как происходил системный переход к обществу потребления, нарастала волна десакрализации. Кстати, демографы определяют явление «Русского креста» — депопуляции, когда рождаемость упала ниже уровня смертности — как раз в 1992 году.

На мой взгляд, психически сохранные люди не пойдут на эту выставку. А вот люди, психологически поврежденные, безусловно, могут ею заинтересоваться…

Для меня подобного рода акционизм, называемый искусством эпохи постмодернизма, стоит в одном ряду с «подвигами» маньяков-расчленителей. Разница лишь в том, что маньяки убивают живых людей буквально, а подобные акционисты убивают метафорически, полагая стандарты разрушения человеческой души.

Хотя… Вот в качестве примера отрывок из интервью жены Петра Павленского, именуемого художником-акционистом. Судите сами, есть ли связь того, что он «создает» в пространстве так называемого современного искусства, и того, что он «творит» в отношениях со своей женой, которые она описывает в своей книге.

«Потому что то, что я описывала в конце книги, то, что было во Франции, — это запредельный уровень жестокости. Это были не просто бытовые избиения — нет, это хуже. Это было уже пыткой, это можно сравнить с концентрационным лагерем по экстремальности.

Он предупреждал, что будет вести себя со мной максимально жестоко. Мог сказать: «Теперь это путь диктатуры, ты заслужила самое ужасное отношение, ты в этом виновата и должна это принять. Но уйти от меня ты не можешь, тогда мои враги восторжествуют». Он очень следил за своим имиджем героя и спасителя. Я не знаю, что это было, — не гипноз, но очень сильное влияние».

История про отрубленный палец была самой шокирующей в ее интервью.

«Он мне поставил условие, на которое я согласилась. Полгода мы не были вместе, и я хотела вернуться. Он не принимал меня просто так, было недостаточно того, что я осознала, что поступила неправильно, страдала без него, без детей, которых он забрал у меня, не давал с ними видеться. Он все время мне говорил: «Ты должна восстановить связь». Мы встречались каждый вечер, он говорил: «Я хочу, чтобы мы жили вместе, но я не могу тебя так принять, ты нарушила связь между словом и делом и можешь только действием каким-то её восстановить».

Я думала каждый день, просто изводила себя. Потом меня осенило: якудза! Стала читать в интернете, что предательство можно смыть только кровью, и эта идея сходилась с тем, как мы жили: нужно совершать отчаянные поступки, нужно быть крутым. Мне было плевать на свое тело. И только сейчас я понимаю, что на самом деле сделала с собой, — я действительно отрубила часть себя и, пусть и символически, отдала её другому человеку. Пётр очень гордился этим, говорил, что это метка на всю жизнь: любой мужчина увидит, что это было сделано ради него».

Давайте вернемся к теме десакрализации смерти. Не случайно, не просто «от нечего делать» рождение и уход человека из жизни являются таинствами в различных культурных традициях. В русской культуре, например, смерть «…всегда осознается как невосполнимая утрата (поэтому вызывает скорбь)… русский человек предпочитает не созерцать плодов смерти». (В. В. Колесов «Словарь русской ментальности»). В разных культурах существуют разные традиции погребения умерших, и обычно это подробные и значительные символические действия и ритуалы, связанные с тем, как следует поступать с человеческим телом после смерти.

Есть люди, которые завещают свои тела научной медицине для исследований, во имя ее развития, которое, в свою очередь, послужит в помощь живущим. Все мы так же знаем про анатомический театр в мединститутах. Кунсткамера, созданная Петром Первым в 1714 году, наряду с «коллекцией предметов старины, раскрывающих историю и быт многих народов», содержит коллекцию анатомических редкостей и аномалий. Эта часть коллекции имеет прежде всего естественно-научную ценность. И никому не приходит в голову называть это искусством.

А теперь о названии выставки. У меня вопрос: почему она называется «Мир тела», если в качестве экспонатов выставлены освежеванные и мумифицированные трупы? Слова «тело» и «труп» имеют суть разные коннотации.

«ТЕЛО — определяющий пространственные границы, оформленный плотью остов… — как облик лика, основа жизни и существо движения… ТРУП — …это всего лишь внешняя оболочка, не несущая отпечатка личности… труп выделяется как внешний элемент неживой природы, лишенный души и связей с потусторонним миром… не соотносится с человеком, который перешел в иное качество после смерти… труп не имеет мистической обрядовой ценности…» (В. В. Колесов «Словарь русской ментальности»). С какой же целью мне как потенциальному зрителю врут, так лихо подменяют понятия? Уж не для того ли, чтоб сказать, что все разрешено? Нет никаких границ? Нет ни нравственности, ни морали, ни добра. ни зла?

Вот так и происходит расчеловечивание или, другими словами, овеществление человека.

В чем здесь расчеловечивание? В том, что нарушены границы сакрального, связанного со смертью. И в данном конкретном случае это делается точно не для обучающих целей. Это называют искусством и полагают как стандарт или как (скажу модное слово) тренд.

Я честно перед интервью посмотрела на фотографии. Кроме рвотного рефлекса у меня они вызвали еще омерзение и здоровую злость на тех, кому пришло в голову так самовыразиться. В детстве наверняка меня бы все это еще и напугало. Вообще, здорового человека это должно отвращать и пугать.

ИА Красная Весна: Вы упомянули детство. Дело в том, что у выставки есть возрастное ограничение 12+. Более того, туда вроде бы даже собираются водить организованные группы детей. На детях это как скажется?

— Предполагаю, что плохо скажется. Но дело в том, что сегодняшние люди уже очень сильно нарушены в теме жизнь—смерть. Потому что колоссальное количество смертельных энергий, маркеров смерти вошло в нашу реальность. Я говорила об этом в самом начале. На протяжении многих лет каждый день мы видим катастрофы, расчлененку, море крови в новостях.

Давайте вспомним историю, изображенную на картине Репина «Царевна Софья». Какую пытку устроил Пётр Первый своей взбунтовавшейся сестре? «Царевну Софью, сестру Петра, насильно постригли в монахини. Перед ее окнами, по приказу царя, были повешены три стрельца с челобитной к ней. В назидание их тела не убирали в течение пяти месяцев. Шесть лет, до самой смерти в 1704 г., она оставалась в Новодевичьем монастыре.»

Но это ведь была пытка — насилие над человеческой душой. Сегодня это называется искусством.

Зомби, ожившие трупы — частые герои фильмов ужасов. Обращаю внимание — ключевое слово здесь «ужасов». То есть для тех, кто не понял: зомби должны вызывать ужас. Таково их предназначение.

ИА Красная Весна: Так ведь не только фильмы ужасов. Уже и детские игрушки с гробами.

— Я видела набор — что-то типа Барби на похоронах.

ИА Красная Весна: То есть это часть той же истории?

— Конечно. Все психологи знают, что взаимоотношения со смертью и понимание собственной смертности возникает у ребенка сначала как страх. Он так и называется «Страх смерти». И, конечно, с ребенком необходимо разговаривать о смерти. Но при одном условии, когда он к этому готов. Но это тема для отдельного, серьезного и долгого разговора.

ИА Красная Весна: Эта выставка существует уже не первый год. Теперь она попала в Россию. Каким образом она попала в страну, которая декларирует защиту традиционных ценностей? У всех обществ было понятие сакрального, но мы видим, как быстро это разрушается в Европе. Но как это попадает в нашу страну? Это что, диверсия? Что это такое?

— Как это возможно, я не знаю. Могу только фантазировать, чего не хотелось бы. Я только одно понимаю, что, следуя данной логике, в следующем шаге в виде акционистов на авансцену выйдут маньяки-педофилы, разыгрывающие некую психодраматическую историю.

ИА Красная Весна: Хочу поделиться мнением одного знакомого, который считает, что, если сосед у тебя сумасшедший, а ты сохраняешь здравомыслие, ты не можешь не опасаться такого соседства. Мы видим, что вся эта история с перверсиями давно развернулась в Европе. Но ведь они наши соседи. И они лезут со своими сумасшедшими идеями к нам.

— Вопрос: кто и для чего пустил? Хотя бессмыслица — одна из разновидностей смертельных трендов — штука заразная. «Поиском смысла занимаются мудрецы… Обретенный в коллективной думе (соборность) смысл становится народной правдой, которая передается в народной мудрости.» (В. В. Колесов «Словарь русской ментальности»).

Вот эта выставка — один из примеров результата заражения бессмыслицей, приводящей к осложнениям в виде социальной шизофрении. В результате человек перестает быть чувствительным к прикосновениям. Его чувствительность снижается настолько, что для того, чтобы он что-нибудь почувствовал, например, что живет, надо буквально, чтобы ему смерть в лицо подышала.

Поэтому если мы говорим не о технической стороне, а о надсистемной, метафизической стороне, то, к сожалению, приходится признать, что для современного человека тема смерти стала притягательна. Притягательной она стала еще и потому, что наступила гедоническая адаптация. Некоторый перекорм во всех смыслах.

ИА Красная Весна: Поясните, пожалуйста, что такое гедоническая адаптация.

— Гедоническая адаптация — это привыкание к удовольствию. Для того, чтобы продолжать его получать, нужны все большие и все более масштабные события, все более острые ощущения. Это неизбежная проблема общества потребления. В качестве примера можно вспомнить черную икру на завтрак, обед и ужин, как в фильме «Белое солнце пустыни». Когда везде «хлеб и зрелища», у человека в обязательном порядке снижается чувствительность и острота ощущений. Депрессия и апатия давно уже стали фоновой нормой жизни. Именно поэтому дыхание смерти так оживляет.

ИА Красная Весна: Если говорить об ощущении, что я жив. Есть же еще радость творчества. То, когда ты реально ощущаешь, что ты жив, потому что ты смог что-то сделать, что-то создать.

— Правильно. Это если бы полагались в обществе соответствующие стандарты.

ИА Красная Весна: Но у человека это где-то зашито.

— В замысле о человеке это, конечно, зашито. Но мы же с Вами понимаем, что среда, в которую человек попадает, часто является определяющей. Эффект рассола невозможно отменить. Чтобы устоять, нужно иметь очень плотное духовно-душевное содержание. А много Вы знаете таких людей? Я нет.

ИА Красная Весна: И я нет.

— А если путь творения отрицается государством? Ведь официально было заявлено: советский проект растил человека-творца, а мы растим квалифицированного потребителя.

ИА Красная Весна: То есть это стоит в том же ряду расчеловечивания? Мы не можем защищать традиционные ценности, одновременно заявляя, что мы растим потребителя? Мы все равно вынуждены будем сдать свои позиции, потому что заявили о потребителе.

— Мне-то кажется, что мы их уже сдали.

ИА Красная Весна: Пока еще не все перверсии к нам пришли.

— Пока нет. Вопрос времени, к сожалению. Призову на помощь Эриха Фромма. Цитата из его книги «Человеческая ситуация»:

«Человек не может жить статично, потому что его внутренние противоречия заставляют его искать равновесия, новой гармонии вместо утерянной им животной гармонии с природой. После того как он удовлетворил свои животные потребности, его побуждают потребности человеческие. В то время как тело подсказывает ему, что есть и чего избегать, — его совесть должна говорить ему, какие потребности культивировать и удовлетворять, а каким дать увянуть и умереть. Но если голод и аппетит — функции, с которыми человек рождается, то совесть, хотя она и потенциально присутствует, нуждается в руководстве со стороны людей и принципов, которые развиваются только в ходе развития культуры…»

К сожалению, просматривая фотографии этой выставки, я увидела там улыбающихся людей, фотографирующихся на фоне трупов. Я не люблю раздавать диагнозы, но для меня это явление ближе к болезни, чем к здоровью.

И в конце позволю себе цитату Давида Самойлова («Старый Дон Жуан»):

«Дон Жуан

Я все растратил,

Что дано мне было богом.

А теперь пойдем, приятель,

Ляжем в логове убогом.

И не будем медлить боле!..

Но скажи мне, Череп, что там —

За углом, за поворотом,

Там — за гранью?..

Череп

Что там?

Тьма без времени и воли…»