Essent.press
Сергей Кургинян

Новогоднее обращение Сергея Кургиняна 31 декабря 2020 года

Константин Юон. «Сотворение светил ночи» из цикла «Творение мира». 1908–1919 гг.
Константин Юон. «Сотворение светил ночи» из цикла «Творение мира». 1908–1919 гг.

Дорогие товарищи, друзья! Столкнувшись с новой напастью под названием COVID-19, обнаружив, что эта напасть используется очень крупными силами для сооружения очень крупного зла, граждане нашей страны, конечно, немного поскучнели, но продолжают с невиданным упорством превращать Новый год в повод для экстатического долговременного шопинга и кратких пищевых обременений за новогодним столом.

Лично у меня это вызывает сложные чувства.

С одной стороны, конечно, имеет место печально-экстатическое безумие.

А с другой стороны, в этом безумии есть что-то от неукротимой жизненной силы, остатки которой сохраняются жителями современной России и, как я убежден, используются не по назначению. Но хоть есть что использовать!

То, что используются не по назначению (таково мое сугубо частное и ни к чему никого не обязывающее мнение), — это, как мне кажется, плохо.

А то, что остатки-то эти есть, есть что использовать, — это хорошо.

Россию потому и боятся, что в ее гражданах эти остатки жизненной силы явным образом существуют. И неизвестно, как они будут в условиях ухудшения ситуации — а оно грядет — а) сгруппированы и б) использованы. Что воскреснет, что усилится, а что однозначно растворится в пучине новых мрачных времен?

Поэтому давайте в эту новогоднюю ночь объединим неприятие стандартного перевозбудительного и перепотребительного поведения (адресуюсь к тем, кто ориентирован на мою позицию) и надежду на жизненную силу нашего народа, которая должна радовать даже тогда, когда она используется не лучшим образом. И давайте собственные-то жизненные силы мобилизуем! Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Соединив таким образом скорбь по поводу наползающей погибели и надежду на преодоление оной, давайте найдем свой стиль празднования Нового года. Потому что отсутствие праздника — это знак капитуляции.

Но что такое праздник вообще и Новый год в частности?

Это выпадение из суеты повседневности ради встречи с чем-то неповседневным. У каждого свои встречи, но наша общая встреча — это встреча с развернувшимся, наконец, по-настоящему XXI столетием.

Оно разворачивалось долго. И кому-то казалось, что, может быть, и не будет предсказанного мрачного разворота. Но он состоялся, и вряд ли стоит считать, что явленная в этом развороте пакость будет в дальнейшем свернута. Нет, конечно же, она будет нарастать. Но что это за пакость, навевающая недопустимое уныние на слабых духом людей и требующая силы духа от тех, кто не хочет этому унынию поддаваться и ищет ответ на вызов мрака?

Единственный способ, позволяющий понять процессы в тот момент, когда они еще только начинают складываться (а лик XXI столетия только-только начинает складываться) — это обращение к собственной культуре и ее пророческому потенциалу.

Если мы, с одной стороны, хотим что-то праздновать в столь мрачной ситуации (а мы этого хотим!), а с другой стороны, не поддаемся примитивному раблезианскому формату празднования, то почему бы нам не соприкоснуться в праздничный момент с культурой иначе, чем мы это делаем в рамках многотрудной обыденности?

Позвольте мне посвятить данное предновогоднее поздравление именно этому. Ибо такова специфика данного года.

Осмысливая девятнадцатый век, Александр Блок писал:

Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
Тобою в мрак ночной, беззвездный
Беспечный брошен человек!

Тут каждое слово на вес золота. И мраку найдено правильное название — беззвездный, и человеку, который в этот мрак брошен. Человек этот не зря назван беспечным. Вряд ли стоит отмахиваться от такой характеристики в том, что касается нашей эпохи. Ведь именно эта беспечность позволила врагу человечества так сильно разобраться с нами и в годы перестройки, и потом, и сейчас позволяет ему крутить свои темные игры.

И в перестройке, и в том, что за ней воспоследовало, и в том, что уже маячит на горизонте в виде нового мрака, решающее значение будет иметь именно человеческая беспечность и альтернатива этой беспечности — человеческая серьезность. Что возобладает? В зависимости от этого результат будет разным.

Давая далее описание девятнадцатого века, соединившего в себе мягкое, но безжалостное удушение человека и человеческую беспечность (а наш-то век не таков ли?), Блок в конце этого описания характеризует свой век так:

Век буржуазного богатства
(Растущего незримо зла!).
Под знаком равенства и братства
Здесь зрели темные дела…

Под каким знаком зреют темные псевдо-ковидные дела в двадцать первом столетии? И зреют ли они? Неужели мы до сих пор не видим, что зреют, и не можем как-то соотнести себя с тем пророчеством, которое я зачитываю? Ведь тогда-то все темные дела зрели, но потом были развеяны — и державу удалось сохранить, и нацизм победить, правда?

Итак, эти темные дела сейчас зреют. Но для того чтобы увидеть, как они зреют, нужна человеческая зрячесть. А готово ли сегодня человечество понять, что под знаком ковида (я ничего не хочу сказать о болезни, я говорю о ее использовании) зреют именно очень темные дела, темные в полном и окончательном значении этого слова?

Описав, как именно зреют темные дела в том столетии, которое для него было эпохой жизненного старта, Блок задается главным вопросом, касающимся этого самого беспечного человека. Он спрашивает себя и других: «А человек, человек-то что?» И мы, вглядываясь в наших современников, спрашиваем себя: «А человек-то что?»

Блок констатирует:

А человек? — он жил безвольно:
Не он — машины, города…

Будет ли человек и далее жить безвольно? Тогда двадцать первый век очень плохо кончится.

А дальше Блок говорит нечто, имеющее прямое отношение к нам:

«Жизнь» так бескровно и безбольно
Пытала дух, как никогда…

И тут опять каждое слово — как путеводная звезда к пониманию сегодняшней эпохи, в которую пытка духа покамест, например, для относительно благополучных граждан Москвы является как бы бескровной и безбольной. Я не могу сказать это про Донбасс или Карабах. Но здесь-то, в этом городе Москве, который кичится своим богатством, очень относительным и очень неравномерно распределенным между слоями населения, эта самая «жизнь» является пока пыткой бескровной и безбольной.

Повторяю: пока.

Далее Блок переходит к сокровенному смыслу описанного:

Но тот, кто двигал, управляя
Марионетками всех стран, —
Тот знал, что делал, насылая
Гуманистический туман…

И вот тут перед каждым, кто переживает ковидную эпопею и всё остальное, встает вопрос о том, есть ли тот, кто двигает, «управляя, марионетками всех стран». Между прочим, от ответа на этот вопрос зависит всё, включая бытовое поведение каждого из тех, кто познакомится с этим моим выступлением. Как вести себя дальше при нарастании этих тенденций?

Переходя от девятнадцатого века к двадцатому, — то есть осуществляя то, что всем нам надо сделать, переходя от нашего советского прошлого в нынешнюю эпоху, — Блок утверждает, что эта эпоха стала еще мрачнее. Сказав, что она стала «бездомней» (очень точное слово, правда? Вроде всех заперли по домам, только дома, в которых заперли, перестали быть домами и стали тюрьмами. — Я имею в виду эпоху локдауна у нас и во всем мире), сказав, что еще страшнее стала мгла жизни (а разве она не стала сейчас для нас еще мрачнее? и разве это не мгла — всё, что мы лицезреем?), — Блок далее говорит:

(Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла).

Блок не монах и не священник, он деятель культуры. Но он понимает, что говорит.

Охарактеризовав эту тень, Блок задается тем вопросом, который нас всех волнует сейчас больше всего. Спрашивая сначала себя о том, что происходит с человеком в этих, еще более мрачных условиях, Блок потом задает от своего лица — от лица поэта, он имеет на это право — тот же вопрос человечеству.

Какие огненные дали
Открылись взору твоему?

спрашивает поэт человека.

Давайте в этот праздничный день спросим себя, открылись ли нам какие-нибудь «огненные дали»? Да, времена суровые! Но почему бы в суровые времена не открыться огненным далям? Если они не открываются, то, может, мы не дорабатываем? Времена-то вроде за нас дорабатывают, являя нам суровость. А мы?

Итак, почему бы не открыться огненным далям в суровой ситуации, именно они в этой ситуации и должны открываться! И в этом единственное счастье. Ведь в том-то и надежда, что суровость ситуации будет изгонять беспечность из душ и открывать им огненные дали. Потому что именно беспечность и суетливость закрывают эти дали от нас.

Эти огненные дали могут открыться в том числе и в момент новогоднего праздника, который является счастливым моментом выпадения из обременительной повседневности. Они могут открыться очень просто: дружеской улыбкой, спетой песней, откровенным разговором, какой-то роскошью человеческого общения.

Желаю всем, кто слушал это поздравление, чтобы такие моменты открытия огненных далей — за счет встречи с музыкой или с любимым кинообразом, или с любимой книгой, а главное, с любимыми людьми! — посетили их души. Это, повторяю, единственное человеческое счастье. И речь идет зачастую о самых наипростейших и всё равно бесконечно ценных вещах. Может, потому они и ценные, что наипростейшие.

Заверяю всех, кто разделяет мою веру в подобное, что здесь, в Александровском, где я зачитываю это новогоднее поздравление, мы будем стремиться именно к тому, чтобы огненные дали открылись. Пусть, повторяю, простейшими, незатейливыми, радостно-праздничными способами.

И я уверен, что мы добьемся результата. То есть мы еще больше сплотимся, мы еще что-то поймем по поводу нашего пути. Мы еще больше укрепимся верой в необходимость идти этим путем и в то, что идти этим путем — это счастье. Мы еще больше преисполнимся энергией для того, чтобы этим путем следовать. Мы оглянемся назад и посмотрим, сколько мы уже прошли. А потом мы заглянем вперед и увидим, сколько еще предстоит и как за этим предстоящим открываются огненные дали.

Желаю всем остальным того же самого. Всем — сообразно их человеческим желаниям и ожиданиям.

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Да здравствуют звезды, да сгинет беззвездный мрак!

Да здравствует надежда и вера, да сгинут бессилие и уныние!

С Новым годом, товарищи! С новым счастьем!

До встречи в СССР!

Сергей Кургинян
Свежие статьи