Повышая пенсионный возраст, наши власти не уставали повторять, что в развитых странах это-де тенденция. И Россия, коль скоро она стремится быть вписанной в почетный пул развитых стран, должна следовать тому же самому пути. Ложность этого сопоставления была подробно рассмотрена и с экономических, и с демографических позиций на научной конференции «Пенсионно-реформаторский зуд власти — последствия и риски», прошедшей 3 февраля 2019 года в Экспериментальном творческом центре Кургиняна. Мы не станем на этом останавливаться.

Однако рассмотреть историю вопроса, чтобы понять, что служило истинной причиной сначала введения социальных гарантий в т. н. развитых странах, а впоследствии их стремительного сворачивания — необходимо. Хотя бы уже потому, что предпосылки повышения пенсионного возраста в этих странах носят не только сугубо экономический, но и политический характер, характер своеобразной «реконкисты» нынешними элитами территории социальных завоеваний трудящихся прошлых поколений.

Вообще всеобщее пенсионное обеспечение — это результат тяжелой, многолетней народной борьбы. Вплоть до рубежа XIX–XX веков ни о каком всеобщем пенсионном обеспечении речи не шло. Пенсионное страхование было в основном частным, а государственное охватывало только отдельные профессии, например, моряков-инвалидов или военных ветеранов (Англия и США), священников (Франция) или чиновников высокого ранга (куда уж без них!). В подавляющем большинстве случаев лишившийся работы по старости человек мог рассчитывать только на помощь родственников или касс взаимопомощи, формируемых на добровольных началах членами его общины. Причем даже такое ничтожное обеспечение часто встречало негативную реакцию в элите, которую выражали, в том числе, в научных трудах. В частности, ярым противником оказания поддержки бедным из касс взаимопомощи был крупный британский экономист Т. Мальтус.

Ситуация с социальными гарантиями со стороны государства начала меняться только во второй половине XIX века в связи с громадным ростом и организацией рабочих движений. У руля этого процесса стояли коммунистические и социалистические организации.

Так, в 1864 году при участии Карла Маркса был создан Первый Интернационал — международная организация, боровшаяся за права трудящихся. Одним из инструментов этой борьбы была работа с профсоюзами. В 1868 году была создана первая международная профсоюзная организация — Конгресс тред-юнионов. Его учредительный съезд прошел в столице Англии, Лондоне. Англия в тот период являлась наиболее промышленно и экономически развитой страной мира. Профсоюзы отстаивали повышение заработной платы, 8-часовой рабочий день, охрану женского и запрет детского труда, бесплатное профобразование и прочие социальные гарантии.

Наконец, в 1871 году в Париже и ряде других городов Франции на волне серьезного экономического кризиса вспыхнула революция. На несколько недель в городе было установлено первое в новейшей истории народное правительство. Восстание получило название Парижской коммуны. И хотя оно было утоплено в крови правительственными войсками, а затем последовали репрессии, сильно ограничившие возможность борьбы за права рабочих, тем не менее элиты западных стран вынесли урок: с народом надо делиться. И по прошествии определенного времени власти европейских стран начали медленно, но все же идти на определенные уступки. Понимая, что лучше социальные реформы, чем революция и потеря власти, а может, и головы.

В итоге на рубеже XIX–XX веков в Европе под давлением левых сил начинают формироваться первые, совсем далекие от совершенства, пенсионные системы. Например, в Германии, при Бисмарке в 1889 году была введена система, при которой человек мог получать пенсию лишь по достижении 70 лет. В конце 19-го столетия до этого возраста доживали далеко не все.

Однако настоящая эпоха социальных перемен на Западе настала после победы в России Октябрьской революции. Хотя мировой революции, как первое время предполагали большевики, следом за русской не последовало, тем не менее в ряде стран Европы левые силы развернулись не на шутку. Так, в ноябре 1918 года вспыхнула революция в Германии и была провозглашена Бременская советская республика. В 1919-м — Венгерская советская республика была образована на части территории Венгрии. В 1919–1920 годах в Италии произошло т. н. «красное двухлетие» (Biennio rosso), в ходе которого рабочие массово захватывали под свой контроль фабрики и заводы. И хотя все эти восстания были подавлены самым жестоким и кровавым способом, тем не менее влияние успеха русской революции было налицо.

Но, кроме вдохновляющего примера, молодое государство Советов было еще и организующим центром для компартий Европы. 2 марта 1919 года по инициативе ВКП (б) под руководством В. И. Ленина был создан Третий Интернационал, или Коминтерн. Уже в 1921 году при Коминтерне возник Красный интернационал профсоюзов, в 1922-м — Международная организация помощи борцам революции, а в 1928 году VI Конгресс принял Программу и Устав Коммунистического Интернационала, где говорилось, что эта организация представляет собой «единую мировую коммунистическую партию», т. е. партии, входившие в Коминтерн, прямо координировались из СССР.

Опасаясь такого серьезного роста влияния коммунизма, европейские элиты начали осуществлять две одновременные задачи. С одной стороны — громить наиболее радикальные, наиболее революционные течения в среде европейских левых, противопоставив им фашизм и поддержав его. С другой — «прикармливать» своих рабочих. В том числе, вводя пенсионное обеспечение.

Так, обязательное пенсионное страхование по старости было введено в Италии в 1919 году, в Дании — в 1922-м, в Бельгии — в 1924-м, в Великобритании — в 1925-м, в Австрии и Канаде — в 1927 году, в Венгрии — в 1928 году, в США — в 1935-м, в Норвегии — в 1936-м, в Финляндии — в 1937-м, в Японии — в 1942-м, в Швейцарии — в 1946 г. И т. д.

Любопытно, как процесс построения так называемого «социального» государства оценивают западные специалисты. Крупный американский экономист, магистр Оксфордского и Гарвардского университета Лестер Туроу в своей работе «Будущее капитализма» (1996 год) пишет: «Государство всеобщего благосостояния было устроено вовсе не безумными левыми. Его строителями были почти во всех случаях просвещенные аристократические консерваторы (Бисмарк, Рузвельт, Черчилль), принявшие политику социального обеспечения не для того, чтобы разрушить капитализм, а чтобы спасти его, защитив средний класс… Консерваторы правы, утверждая, что государственные меры социального обеспечения представляют собой чужеродные прививки на стволе капитализма… Правые политические партии лишь нехотя приняли государство всеобщего благосостояния, полагая, что оно все же не так плохо для них, как полный социализм».

Доктор Вольфганг Ковальский, политический аналитик и член Европейской конфедерации профсоюзов, в своей статье «Сумерки богов. Проигравшие глобализации наносят ответный удар» прямо указывает, что построение «социального» государства в капиталистической Европе представляет собой попытку избегнуть революционных потрясений.

Таким образом, позитивный пример нашего советского опыта и боязнь влияния и популярности СССР, которая в годы войны взмыла на еще большую высоту, сыграли громадную роль во введении в странах Запада пенсионного обеспечения.

Важным этапом в отступлении элит перед интересами народа считается опубликование в 1942 году так называемого «Отчета Бевериджа» (полное название — Social Insurance and Allied Services (рус. «Социальное страхование и другие виды социального обслуживания»)), в котором британский политик, экономист и член общества фабианцев Уильям Беверидж сформулировал, что «утрата заработка человеком должна компенсироваться идентичной социальной защитой» — то есть пенсией. Отчет был представлен межведомственной комиссии, проводившей обзор британской системы страхования, и положил начало реформированию британской системы социального страхования в пользу рабочих.

Наконец в 1952 году Международная организация труда при ООН (МОТ) издала конвенцию 102 «О минимальных нормах социального обеспечения», где, в том числе, установила минимальный размер пенсий. Однако по мере ослабления угрозы со стороны СССР, отказа советской номенклатуры от революционных идей, а также встраивания западных левых сил в капиталистическую систему на правах лояльных критиков, страны Запада начинают все осторожнее расходовать средства на социальное обеспечение. Начиная примерно с 1975 года, в странах Золотого миллиарда падают темпы роста пенсий.

А когда в СССР началась перестройка, а в странах Варшавского блока — череда бархатных революций, и стало ясно, что Советский Союз в предстоящий период будет решать вопросы собственного выживания, а не продвигать социальную повестку на мировой арене, в Европе начались пенсионные реформы.

В Германии пенсионную реформу инициировали в 1989 г., в Австрии — в 1993 г., в Италии — в 1992 и 1995 гг., во Франции — в 1993 г., в Португалии — в 1993 г., в Швеции — в 1999 г., в Великобритании в 1994 г. Во всех странах проводятся комплексные пенсионные реформы, нацеленные на сокращение пенсионных затрат.

В 1994 году вопрос о повышении пенсионного возраста был поднят в докладе Всемирного банка. В докладе, что любопытно, использовалась ровно та же самая аргументация, что использовали наши реформаторы в прошлом году. Утверждалось, что к 2030 году число пожилых людей в мире вырастет с 500 миллионов до 1,4 млрд, что якобы станет невероятно обременительным для остального населения. Отсюда — рекомендации по повышению возраста.

Любопытно также, что в составе реформационных пакетов в европейских странах был тот же «джентльменский набор», что и у нас:

1) повышение возраста выхода на пенсию и — это важно — «подтягивание» пенсионного возраста женщин до показателя мужчин (помните, что изначально предполагалось повысить пенсионный возраст у мужчин до 65, а у женщин не до 60, а до 63 лет);

2) увеличение количества страховых взносов для получения минимальной пенсии (у нас это обеспечивается высокими ставками, которые якобы «ложатся» на плечи работодателя);

3) рост периода уплаты взносов для получения большей пенсии (у нас это решается т. н. «непрерывным стажем» и накопительной системой);

4) изменения в индексации пенсий (у нас она была отменена для работающих пенсионеров);

5) запрещение или ограничение досрочного выхода на пенсию (у нас в этом случае она сокращается) и т. п.

Наиболее задействованным инструментом стало постепенное повышение пенсионного возраста. В Германии, например, в 99-м году повысили возраст у мужчин с 64 до 65, а в 2001-м у женщин — с 60 до 65. А в 2012 г. обоим полам прибавили еще 2 года — до 67.

Италия, как и в случае введения обязательного пенсионного страхования, при отказе от социальных гарантий тоже оказалась в первых рядах — реформа 94-го года предполагала постепенное повышение пенсионного возраста до 2000 года у женщин с 55 до 60 лет и у мужчин до 65. Тогда же до 65 лет пенсионный возраст повысили в Португалии. В других странах, таких как Франция, Дания или Бельгия, право на пенсию дается за непрерывный трудовой стаж, он равен (в зависимости от страны) 40–45 годам, то есть там выходят на пенсию примерно в возрасте 62–67 лет.

Из всего этого видно, что когда наши элитарии утверждают, что Россия следует в кильватере Европы, они правы, если речь идет о планомерном и последовательном отказе от социальных гарантий населению.

Уроки, которые следует вынести из эпохи борьбы народа за социальные гарантии, следующие.

• Если бы рабочее движение прошлого не противопоставило капиталистической эксплуатации серьезный, последовательный протест, не выдвигало конкретные и жесткие требования, ни о каком социальном государстве в XX веке говорить бы вообще не пришлось. Только тяжелая и планомерная борьба смогла дать людям XX и XXI веков то, что мы имеем, и что у нас хотят отнять.

• Власть всегда хочет властвовать. Однако, как показала вся история построения так называемого «социал-демократического консенсуса» в Европе, в случае, когда элита сталкивалась с таким серьезным, интеллектуальным и последовательным протестом, она рано или поздно шла на уступки.

• Пока для капитализма существовала альтернатива в виде мирового социалистического движения и конкретно «соцблока», западные элиты опасались трогать государственное пенсионное обеспечение. Но как только эта альтернатива исчезла — сразу же началось наступление на социальные завоевания прошлого.

• Как только требования народа уходили из повестки дня, из информационной повестки, попадали в долгий ящик, элита всегда использовала это время для того, чтобы вернуть себе утраченные позиции. «Когда город спит — просыпается мафия». Поэтому вопрос этот не должен уходить до тех пор, пока по нему мы не достигнем победы.

Поколения людей, выросшие при советской власти, и в постсоветский период привыкли воспринимать выход человека на пенсию по старости как нечто очевидное, как устоявшуюся норму. Мы родились в обществе, где такие привычные, казалось бы, вещи, как 8-часовой рабочий день, всеобщее бесплатное школьное образование, бесплатная государственная медицина, пенсионное обеспечение и т. д., — это некая непреложная данность. И хотели бы, чтобы эта норма оставалась таковой для наших детей и внуков. Однако события последних лет и десятилетий делают такую перспективу все более туманной.

Не случайно в советской литературе, публицистике, официальных СМИ весь этот комплекс явлений именовался не иначе как «социальные завоевания трудящихся». Само словосочетание осталось, а вот его смысл все больше ускользает. Мы стали забывать, что социальные гарантии государства были завоеваны сравнительно недавно — какие-то сто лет назад, и завоеваны они были в длительной и серьезной борьбе. Сегодня, когда капиталистические элиты осуществляют реконкисту на этом поле, нам необходимо вспомнить уроки прошлого, необходимо осознать, что в действительности социальные гарантии — не данность, что их необходимо отстаивать, отстаивать решительно, как это делали поколения наших прадедов.