28 сентября 2022 года в ходе боев за освобождение Украины погиб Егор Иванович Горшков, позывной Вольга. С лета 2014 года он был бессменным руководителем Миссии «Сути времени» в Донбассе и командиром отдельной тактической группы «Суть времени». Вольга погиб на самом переднем крае, как полагается солдату. В тот день он выполнял задачи по организации усиления обороны на одном из участков.

6 ноября — сорок дней с момента его героической гибели. Нужно рассказать об этом удивительном человеке, каких, к сожалению, очень мало в нашей стране. Это был очень разносторонний человек, любящий Россию, всю сознательную жизнь воевавший за нее на зримых и незримых фронтах. Он очень любил историю России, хорошо знал ее. В его изложении особое место уделялось Русскому Северу — его малой родине, которую он любил с особым чувством и куда обещал после войны свозить нас — бойцов его отряда, — чтобы показать всю красоту и величие Русского Севера.

Этот текст написан одним из бойцов нашего отряда и мог бы быть написан любым из его бойцов, разница была бы, скорее всего, в каких-то деталях. Мы не можем подробно рассказать биографию Егора, потому что сам он о ней упоминал скупо. Известно, что после распада Советского Союза он принимал участие в целом ряде вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве и на Балканах, там, где в наше смутное время требовалось отстаивать интересы Родины. Мы же, бойцы его отряда, познакомились с ним в самом начале войны в Донбассе. И будем говорить о том, чему были свидетелями сами.

Егор погиб на самом передке. Будучи руководителем, он оставался солдатом, таким и погиб. Он всегда отдавал себе отчет в том, какая ответственность лежит на нем как на руководителе Миссии «Сути времени» и как на командире отряда, но когда было действительно нужно, бесстрашно шел вперед, в самую гущу боя. Так было много раз: и в бою за Донецкий аэропорт 17 января 2015 года, когда часть нашего отряда оказалась отрезанной от основных сил батальона и нужна была срочная деблокада. Егор, к тому времени будучи раненым, сам повел одну из групп деблокады на прорыв. Он много раз лично рисковал жизнью, был неоднократно ранен и контужен, но каждый раз, когда это было нужно, был впереди. Как и в день своей гибели.

Когда-то на вопрос, касающийся смертельного риска в экспедициях, русский путешественник Федор Конюхов ответил, что ангел-хранитель оберегает человека и укрывает его от смерти, но делает это ограниченное количество раз. Сколько раз, когда и почему он помогает в судьбе каждого конкретного человека — этого не знает никто, и поэтому не стоит зря бравировать опасностью и нужно всегда стараться соизмерять степень риска и его необходимость в данный момент.

Егор всегда действовал именно так. Но тот путь воина, который он избрал, сам по себе был связан со смертельным риском, а так как Вольга всегда работал на износ и воевал по-настоящему, то, видимо, его запас горней помощи ко дню гибели иссяк.

Когда человек уходит, мы всматриваемся в последние дни, проведенные рядом с ним, с вопросом: а понимал ли он, что скоро уйдет? А мы это понимали? Могли предотвратить? Трудно сказать…

Егор всегда вел свою жизнь так, чтобы живое дело, частью которого были и есть он сам, его старшие товарищи и мы — его бойцы и члены организации «Суть времени», его семья, дети, его друзья, другие люди, которых он любил, — все эти направления жили, а связи поддерживались. И масса больших и малых дел, связанная со всеми этими направлениями, не провисала, а реализовывалась. Сейчас, спустя время, кажется, что свой уход Егор предчувствовал задолго до случившегося, а непосредственно перед самим уходом он уже окончательно закрывал жизненные счета.

Инструкции своим преемникам по разным направлениям он давал заранее. Главное, чему он уделял внимание, — это формированию устойчивого коллектива, который продолжит то дело, которому Егор посвятил свою жизнь: восстановлению величия России во всей его полноте, величия с опорой на гуманизм, на восходящего Человека. И это не просто громкие слова. Каждый, кто какую-то часть своего пути прошел под руководством Егора, подтвердит: Вольга всегда от всех требовал одного — много работать и непрерывно развиваться, не застаиваться в какой-то одной нише, а осваивать новые направления: в военном деле, в образовании, в расширении общего кругозора, в повышении культурного уровня.

Не раз Егор говорил, что нашим погибшим ребятам сейчас хорошо. Сидят себе сейчас на облаке, болтают ногами и смотрят на нас сверху требовательно и с интересом: как у нас идут дела? Может быть, так и есть, но мы после ухода Егора чувствуем, что он тут, с нами. Присутствует на совещаниях, оценивает изменяющуюся обстановку, дает советы. Только приказы уже не отдает… Исчезли шум и ярость его личного присутствия. Остались наработки в людях, которых он воспитал и обучил.

Отдельная заслуга Егора — это то, что наработки — и те, что уже реализованы в конкретных проектах, и те, которые еще предстоит реализовать, — заложены таким образом, что у людей, их осуществляющих, данная реализация носит четко осмысленный характер.

Егор всегда говорил, что достаточно хорошо знает, как можно манипулировать людьми, но ему претят отношения подобного рода. И что пусть со многими сложностями, но человек должен сам прийти к осознанию своего целеполагания. Потому что это и есть та самая свобода, то есть осознанная необходимость. Что счастье человека состоит в том, чтобы прийти к такой свободе, жить в ней и жить не для себя, а для других. Сам он именно так и жил. В нем сочетались бессребреничество и помощь ближнему с прагматизмом в отношении внешнего, часто недружелюбного, мира. Он говорил, что все удачи, которые нам могут выпасть на этом пути, — это будет результат упорного коллективного труда. И что совсем не факт, что этот труд вообще когда-либо увенчается успехом. А поэтому трудиться нужно во много раз более упорно. Потому что мы сражаемся с врагом рода человеческого, защищая страну и народ, спящих странным и опасным сном.

Мы часто делимся друг с другом песнями, стихами, культурными событиями, которые так или иначе цепляют какие-то струны души. За несколько недель до гибели Егора я переслал ему стихотворение Дмитрия Мельникова, которое отражало назревавшую тогда ситуацию.

Полковник был высок и сухопар.

Он говорил про фланговый удар,

прикидывал, насколько хватит сил,

оценивал возможность деблокады,

вставал, садился, вновь вставал, ходил

по комнате. «В кольцо замкнули, гады», —

он говорил с гримасой на лице,

скривившись, как от боли, а в кольце

живые люди из огня стреляли,

а мертвые, как ласточки, летали

над скалами из белого песка,

текла под ними тихая река

и сосны из тумана вырастали,

и отражались в зеркале воды,

высокие, как русские мечты.

Давай, полковник, издавай приказ,

что смерть не обезличивает нас,

что город, не доставшийся врагу,

горит, телами нашими устелен,

но мы, кто до конца остался верен

присяге — мы стоим на берегу,

где лань со львом и Бог с учениками,

и бродят в поле тучные стада,

и дети, что играют рядом с нами,

не умирают больше никогда.

Егор очень любил Россию, ее философию, литературу и историю. Понимал взаимосвязь дохристианского периода с Русью Рюриковичей, трагедию Раскола и неизымаемость романовского периода из истории России, сложность взаимоотношений двух элит — русской и романовской, содержание русского мессианства и его проявление в большевистском проекте в виде СССР. Для него связь Небесной родины и земной, трагичная и дающая надежду, всегда была на уровне острых личных ощущений. Он был здесь и остается там имперцем, солдатом русской империи. И поэтому мы говорим ему так, как говорил он нашим павшим товарищам: «Земля — пухом, Небо — домом!»

До встречи, Егор! До встречи в СССР!