Недолгая история государственности Пакистана, как отмечают исследователи, представляет собой сменяющие друг друга безуспешные попытки провести модернизацию, которые предпринимали правители Пакистана. Точнее, те из них, кто делал заявку на авторитарность.
Такую цель ставил перед собой основатель Пакистана Мухаммед Али Джинна, создавший государство в 1947 году и грезивший построить в стране аналог турецкого кемализма. Но он умер уже в 1948 году, толком не успев ничего выстроить. Тем же путем пытался идти Мухаммед Айюб Хан, занимавший пост главы государства с 1958 по 1969 год — дольше всех других лидеров. Следующую попытку модернизировать страну с уклоном в национализацию предпринял Зульфикар Али Бхутто, пришедший на пост президента в 1971 году и казненный 4 апреля 1979 года после военного переворота генерала Зия-уль-Хака. Наконец, последнюю известную попытку модернизации предпринял диктатор Пакистана, генерал Первез Мушарраф, сместивший в результате переворота премьер-министра Наваза Шарифа в 1999 году и удерживавший власть до 2008 года.
Все эти лидеры сталкивались по сути с одной и той же политической проблемой: сопротивлением провинциальной и местной, в первую очередь, землевладельческой элиты. Успех этого сопротивления, а равно сила и влияние элит, связаны с особенностями самоидентификации людей в пакистанском обществе, которая уходит корнями гораздо глубже, чем пакистанская государственность.
Жить с честью
В Пакистане люди действительно сильно и внутренне, то есть по убеждениям, следуют интересам тех сообществ, членами которых они себя осознают. Если сильно обобщить этот тип идентификации, то можно назвать его понятием «коллективная честь». Не стоит понимать это буквально, ибо имеются существенные различия между тем, что вкладывают в это понятие пакистанцы, и тем, что привыкли видеть в нем в России или же на Западе. Но еще более важно то, что для среднего гражданина Пакистана обладание честью (в его понимании) и ее сохранение стоит выше, чем его собственная жизнь или жизнь его близких.
Отсюда в Пакистане существует, например, такое явление, как убийства «в защиту чести». Отец может (и даже должен, согласно принятым нормам этики и морали) убить свою дочь или сына в том случае, если она (или он) каким-либо образом серьезно нарушили принципы коллективной чести их сообщества.
При этом сами сообщества (обычно связанные племенными или кровными узами, либо растущие по происхождению из прежней кастовой системы, элементы которой устойчивы в Пакистане по сей день) могут смертельно конфликтовать между собой на почве кровной вражды, религии или каких-либо иных интересов. Но они же предоставляют для своих членов, даже из самых нижних страт общества, не эфемерные, а вполне конкретные гарантии безопасности и социальной защиты.
Британский политолог и журналист Анатоль Ливен, который много лет провел в Пакистане, в своей книге «Пакистан: трудная страна» приводит высказывание одного из местных политиков, который описал это явление так:
«У нас трудная страна. Тебе нужны семейные или племенные связи, которые защитят тебя — то есть уверенность в том, что есть люди, которые останутся с тобой и пожертвуют собой ради тебя, что бы ни случилось. Если ты смог это обеспечить, то не останешься один даже тогда, когда потеряешь власть. Племя дает даже рядовым членам некоторые возможности и защиту от угнетателей. Не важно, будь то бандиты, полиция или суды — твои соплеменники вытащат тебя из тюрьмы, солгут ради тебя перед судом или отомстят за тебя, если это будет необходимо».
Это накладывает определенный отпечаток на государственное устройство. Классическое для Модерна понятие «общественного договора», то есть неявного соглашения о принципах взаимоотношений между государством и обществом, в Пакистане оказывается гораздо более явным в силу наличия конкретных элитных субъектов, представляющих интересы и идентичность очень больших групп людей. Лидер, если он хочет быть избранным в той или иной области, должен прямо заручиться поддержкой местных элит, которые имеют практически неограниченную власть на их уровне. И его же руки оказываются связаны необходимостью сохранять за собой эту поддержку, удовлетворяя аппетиты этих самых элитных субъектов. Называть такой тип взаимоотношений коррупцией в ее классическом понимании — грешить против истины. Все это входит в круг принципов «коллективной чести», о которой говорилось выше. И, конечно же, имеет крайне малое отношение к национальной идентичности, необходимой для проведения классической модернизации.
А если учесть, что внутренние субъекты Пакистана по сути находятся в непрерывных конфликтах друг с другом, причем даже на уровне целых народностей (белуджи против пенджабцев, пенджабцы против пуштунов и т. д.), то лидеру бывает совсем непросто угодить всем сразу. Более того, оказывается крайне сложно консолидировать ресурсы для решения каких-либо общегосударственных задач, а равно и направить достаточное количество средств на развитие отсталых областей или провинций.
Во многом из-за этих причин Пакистан подошел к настоящему времени с целым букетом крупных проблем, о которых пойдет речь далее.
Стратегические проблемы
Серьезные и стратегические задачи стоят перед Пакистаном сразу в нескольких сферах, взаимосвязанных и переходящих одна в другую. Первая группа — это энергетика. Тотальный дефицит и отсутствие запасов нефти и газа оказывается очень трудно заместить.
Гидроэнергетика, которая в дождливый период дает до трети всей генерируемой мощности, в засушливое время проседает до 20%. Кроме того, гидроэнергетика Пакистана опять же связана с бассейном реки Инд, на воде из которого живет большая часть растущего населения страны, а также работает все сельское хозяйство. Это значит, воды становится меньше и меньше с каждым годом: по прогнозам экспертов, с нынешнего 2025 года в стране должен сформироваться устойчивый дефицит воды.
Строительство угольных электростанций наталкивается на низкое качество местного угля, и, что более важно, странное упорство властей следовать в фарватере мировой «зеленой» энергетической повестки. На этом фоне решение проблемы путем развития атомной энергетики выглядело бы вполне логично, ведь у Пакистана есть опыт эксплуатации АЭС! Однако правительство делает ставку на солнечную энергетику и децентрализацию энергосетей. Голоса экспертов, которые указывают на отсутствие промышленной базы для производства солнечных панелей и дефицит специалистов для их массовой эксплуатации, как говорится, «принимают к сведению».
Единственным «разумным» объяснением приоритета солнечной энергетики может быть то, что она дает возможность поддержания зажиточных домохозяйств (установка солнечных панелей — дело отнюдь не дешевое). То есть имеет место ставка правительства на краткосрочные политические приобретения по типу «здесь и сейчас» за счет поддержки элиты в ущерб стратегическому развитию энергетики. Чтобы понять, как это происходит на практике, достаточно сопоставить два факта.
Во-первых, власти Пакистана уже покупают у владельцев солнечных панелей энергию, которую они вроде как выдают в общую сеть, по 27 рупий (около 9,5 руб. по текущему курсу) за киловатт-час. Пишем «вроде как», потому что решительно непонятно, какая доля из произведенной обычными пользователями «зеленой» энергии реально доходит до других пользователей. Конечно, чиновникам министерства энергетики Пакистана виднее, но из общих физических соображений можно оценить, что она должна быть примерно равна нулю.
А во-вторых, как заявила экс-глава министерства экологии Шерри Рехман в конце 2024 года, пользователи Пакистана с середины 2023 года купили солнечных панелей совокупной мощностью 10 гигаватт! Это примерно 20% генерирующих мощностей страны. Солидные инвестиции, которые (кто бы сомневался!) требуется «отбить», причем с прибылью… В Пакистане это назвали курсом на «децентрализацию» энергосети, оплачивают которую обычные пользователи электроэнергии. То есть те, кто не успел купить себе собственную солнечную миниэлектростанцию, или у кого банально не хватило на это средств. Впрочем, с точки зрения местного менталитета ничего необычного не происходит: «сильные» отстаивают свои интересы, находясь в своем праве, а правительство таким нехитрым способом оплачивает их поддержку.
К сожалению для Пакистана, некоторые проблемы существуют помимо менталитета и традиций. Даже без экспертных оценок ясно, что солнечная энергетика не сможет удовлетворить запросы промышленности. Причины очевидны: суточные колебания мощности днем и ночью, дополненные объективной невозможностью накапливать производимую энергию в промышленных масштабах, чтобы отдавать ее в темное время суток. Кроме того, развитие солнечной энергетики и децентрализация никак не способствуют решению проблем с изношенными и неэффективными сетями — главным источником потерь.
Это сдерживает развитие Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК), который мог бы дать необходимый Пакистану толчок для промышленного роста. Но не дает.
Не менее острой проблемой является нарастающий дефицит воды. Ученые-климатологи предсказывают для Индии и Пакистана пагубные изменения климата в ближайшем будущем: весенние и зимние месяцы будут более засушливыми, а лето — время муссона — чаще приносить с собой сильнейшие проливные дожди, которые в Пакистане вызывают наводнения. Чтобы оценить реальный потенциал проблемы, достаточно вспомнить 2022 год, когда летом и осенью под водой фактически оказалась треть территории страны, десятки миллионов жителей частично или полностью лишились жилья и имущества. Ущерб, согласно оценкам Всемирного банка и правительства Пакистана, превысил $30 млрд (2,55 трлн руб.).
Для преодоления этой проблемы нужны огромные инвестиции в наращивание и укрепление водозадерживающей инфраструктуры: многочисленных и протяженных дамб, а также множества искусственных водохранилищ. Средств на это у Пакистана в его нынешнем состоянии нет. Выходит, если проблема дефицита воды останется нерешенной, то она вполне может вызвать смертельный для государства конфликт между провинциями за воду реки Инд. А злая ирония заключается в том, что избыток той самой воды в сезон дождей будет чуть ли не каждый год смывать в море дома и имущество граждан Пакистана.
Третьей крупной проблемой страны является образование. Согласно оценке Института статистики UNESCO, на 2025 год уровень грамотности населения составляет 58%. Но это средние показатели, а основной причиной является практически тотальная безграмотность женщин, особенно в сельской местности. Если же рассмотреть племенные районы, например, провинции Хайбер-Пахтунхва, то там грамотность среди мальчиков составляет 25%, а девочек — вообще 5%! Проблема с безграмотностью женщин, как подмечают эксперты, тянет за собой безграмотность детей: грамотная мама часто передает свои знания детям.
СМИ Пакистана периодически публикуют шокирующие цифры: более 26 млн пакистанских детей просто не имеют доступа даже к элементарному начальному образованию. В стране не хватает десятков тысяч школ и множества учителей. Более того, даже когда у ребенка есть доступ к школе, его родители далеко не всегда выбирают для него путь получения образования. Вместо этого дети с самого раннего возраста идут работать, чтобы хоть как-то поддержать семьи на грани сильной бедности и нищеты.
Еще одной важной проблемой, которую мы уже обозначали в прошлых статьях, является неравномерность развития провинций. Более густонаселенные Пенджаб и Синд забирают на себя львиную долю ресурсов, оставляя лишь малую часть Хайбер-Пахтунхве и Белуджистану.
Если бы Пакистан смог как-то разрешить обозначенные выше проблемы, то у него, по крайней мере теоретически, появилась бы возможность выполнения классической схемы модернизации. Бедное, но растущее, молодое и относительно грамотное население при профиците энергии; соседний Китай, в котором рабочая сила стоит уже существенно дороже, чем раньше, а значит есть возможность предлагать пакистанские трудовые ресурсы для индустриализации КНР; наконец, уже запущенный именно в этом направлении крупный инфраструктурный проект, КПЭК. Более того, нельзя сказать, что Пакистан вообще не имеет опыта решения крупных государственных задач: история получения страной ядерного оружия является очень показательной в этом отношении!
Проблемы развития внутренние и внешние
А пока решения стратегических проблем не происходит, социальная среда, в которую погружена значительная часть населения Пакистана, является благодатной почвой для роста экстремистских настроений вообще и работы вербовщиков террористических организаций в частности. Пожалуй, единственным фактором, который удерживает Пакистан от падения в пучину экстремизма, является упомянутая выше специфическая система коллективной идентичности.
Однако эта модель, обеспечивая очень высокую защиту от экстремизма индивидуумов, гораздо хуже работает против экстремизма целых групп. Государство имеет существенные черты того типа устройства, который в нашей и европейской истории назывался феодальной раздробленностью. Страна состоит из княжеств и баронств (или субъектов с другими названиями, но той же сути), в существенной степени самостоятельных и самоуправляемых, да еще и вдобавок конфликтующих между собой в силу различных причин.
В относительно спокойных внешних условиях такой способ существования государства по принципу «ни шатко ни валко», то есть без активного развития, можно длить долго. Но все меняется, если у него есть агрессивные соседи с серьезным военным потенциалом. Такие, как нынешний Афганистан при режиме талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Пример из русской истории — монголо-татарское нашествие — яркая тому иллюстрация.
Впрочем, у провалов пакистанской модернизации есть не только внутренние и объективные причины. Например, во второй части мы рассмотрели краткую историю возникновения сепаратистской структуры под названием «Армия освобождения Белуджистана». Напомним, как утверждают эксперты, к ее становлению приложили руку не только Индия, но и СССР. С конца 90-х годов масла в этот огонь стали активно подливать США, которые тем самым сильно мешали проводить курс на модернизацию генералу Мушаррафу.
Часть 2: Пакистанский сепаратизм и стратегия хаоса. Борьба белуджей за «независимость»
Следует обратить внимание, что в период его правления Китай еще только начинал присматриваться к Пакистану как воротам на Ближний Восток. Более того, сам Мушарраф, на наш взгляд, едва ли не ближе всех пакистанских лидеров подобрался к созданию союза достаточной мощности для постановки страны на рельсы модернизации.
Речь идет о почти состоявшемся в 2007 году его объединении с лидером «Пакистанской народной партии» Беназир Бхутто, дочерью упомянутого выше Зульфикра Али Бхутто. К сожалению, этот союз состоялся лишь «почти», потому что незадолго до его официального оформления Беназир была убита в результате двух массовых терактов. В ее смерти сразу обвинили Первеза Мушаррафа, который вскоре после этого лишился власти. Как мы все понимаем, теракт и политическое убийство вряд ли можно назвать «объективной причиной» провала модернизации, ведь у этой причины точно есть субъект, который ее организует.
Если ко всему этому прибавить крайне низкую эффективность центральной власти, которая не может обеспечить уровень жизни людей, да еще и сама теперь разогревает конфликт с Афганистаном своими резкими маневрами, вроде громкой высылки миллионов афганских беженцев на родину, то устойчивость государственного порядка оказывается очень сомнительной. Тут же возникает закономерный вопрос: кому принесут свою лояльность угнетенные и обиженные государством и всей ситуацией группы людей, у которых очевидным образом задевают ту самую «коллективную честь»?
Стоит также отметить, что отставка пытавшегося крепко замириться с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и решить пуштунский вопрос пакистанского экс-премьер-министра Имрана Хана происходила при активном участии США, о котором говорилось в третьей части.
Часть 3: Пакистанский сепаратизм и стратегия хаоса. Феодальные междоусобицы
Так есть ли принципиальное отличие с точки зрения разрушительного потенциала между традиционным для Пакистана конфликтом с Индией и нынешним зреющим конфликтом с Афганистаном? Об этом — в следующей, заключительной части.