Эпоха пустоты, в которой нацизм чувствует себя как рыба в воде, наступила после краха Советского Союза и коммунизма, заявил политолог, философ, лидер движения «Суть времени» Сергей Кургинян 9 мая в праздничном обращении.

«Эпоха пустоты наступила по ту сторону краха Советского Союза и коммунизма. Пока был Советский Союз и пока была коммунистическая идеология, конца истории не было, а значит, не было абсолютного подъема пустоты и поселившейся внутри нее очень уютным образом метафизики воли к власти, господства ради господства, власти господина над рабом», — заявил Кургинян.

Тем не менее постсоветская Россия отвергла это все.

«Когда Россия, приведенная, как говорилось когда-то в средней школе, „к виду, удобному для логарифмирования“, — к виду, удобному для поедания, вхождения в некую западную цивилизацию (то есть в эту самую цивилизацию смерти), вдруг возбухнула и сказала, что она всему этому говорит свое „нет“, возникло два ощущения: счастья — от того, что это было сказано, и тревоги по поводу того, как сказанное будет сопряжено с бытием, с тем, как именно мы живем», — сказал Кургинян.

Политолог обратил внимание на консерватизм, его трактовку и роль в деле формирования нового бытия в России.

«Некоторые приметы времени говорят о том, что пока что в формировании этого бытия недостаточно ясны абсолютно определяющие, как мне представляется, фундаментальные константы. Одна из них — этот самый пресловутый консерватизм, который в принципе-то вполне приемлем и который трактуется абсолютно неверно», — сказал Кургинян.

Философ заявил, что консерватизм и либерализм в их классическом виде конкурировали между собой за то, что считать главным — прогресс или традицию.

«Мы 80% своего почитания, усилий отдаем традиции, а 20% — прогрессу, или, наоборот, 80% — прогрессу, а 20% — традиции? Никто не оспаривал необходимость единства традиций и прогресса. Просто говорили, в каких пропорциях мы должны одно с другим сочетать. Либералы говорили: главное — прогресс, консерваторы говорили: главное — традиция. При этом либералы оговаривали, что, да, главное — прогресс, но и традиция очень важна! А консерваторы говорили: да, главное — традиция, но мы же не отрицаем прогресс!» — рассказал политолог.

В результате образовался консенсус либеральных и консервативных партий, и возникло какое-то не совсем отвратительное буржуазное общество, сказал Кургинян.

«Теперь этого консенсуса нет. И поэтому когда мы говорим о консерватизме, то о чем собственно мы говорим? О том, что адресует к великой классике буржуазной эпохи? Или о чем-то другом? Когда мы говорим „традиция“, то что мы имеем в виду? Наша историческая традиция или некая абстрактная Традиция с большой буквы, которая невесть какая и апеллирует невесть к чему? Когда мы говорим о приоритете традиции как главной базе консерватизма, мы отменяем прогресс?» — задался вопросом Кургинян.

Отвечая на эти вопросы, политолог подчеркнул, что когда речь идет о «нашем консерватизме», речь идет о правильном, классическом консерватизме, который держится на единстве традиции и прогресса.

«Он не отрицает прогресс, и он говорит о той традиции, которая есть. Он не выдумывает „примордиальную традицию“ или прочую хрень. Он говорит о той традиции исторической, которая есть», — заявил политолог.