В газете «Суть времени» № 202, в статье «Анатомия манипуляции: формирование антисемейных мифов» автор анализирует доклад Центра «Анна» и резолюцию комитета Государственной думы по охране здоровья, выявляя практически полное совпадение текстов.

Чем же так впечатлил доклад Центра, что представители Государственной думы решили его взять за основу резолюции?

При первом же взгляде на доклад бросается в глаза его название «Ни закона, ни справедливости: Насилие в отношении женщин в России», явно претендующее на эмоциональное воздействие на читателя, а не на научную аналитичность.

Кто подготовил этот доклад?

Настоящий Доклад подготовлен Национальной независимой комиссией по правам женщин и насилию в отношении женщин, основанной в 2008 году на базе Национального центра по предотвращению насилия «Анна». В Комиссию вошли российские эксперты, представители неправительственных организаций, имеющие как опыт практической работы с пострадавшими от насилия женщинами, так и обладающие специальными знаниями по вопросам, связанным с гендерным равенством и «правами человека женщин».

В этой цитате обращают на себя внимание два момента.

Первое, насколько независимой от ЦПН «Анна» является комиссия, если она работает на базе этого центра?

Второе, что это за фраза такая «права человека женщин»? Она является калькой с английского «human rights of woman». Европа на протяжении многих лет декларирует защиту прав человека. Потом выясняется, что у женщин есть отдельные права, не связанные с мужчинами, и чтобы не переписывать всё законодательство, можно внедрить в оборот новую конструкцию «права человека женщин», которая постфактум расширит применение законодательной базы и на женщин тоже. Ловко, не правда ли? То же самое происходит с human rights of children, human rights of gays’ и так можно расширять действия законов до бесконечности. Для тех, кто этого сразу не улавливает, в тексте пишется прямо: «Права женщин стали неотъемлемой частью международного права в области прав человека. Насилие в отношении женщин — нарушение прав человека».

Отдельно обращается внимание читателей на национальную принадлежность составителей доклада:

Настоящий Доклад является в некотором роде уникальным документом. Прежде всего, Доклад — первый документ о правах женщин и проблеме насилия в отношении женщин, подготовленный силами только российских экспертов, без привлечения какой-либо помощи со стороны западных специалистов.

Рассказывать о национальной принадлежности составителей доклада и приписывать к названиям центра «национальный» и «независимый» необходимо для отвлечения внимания читателя от перечня попечительского международного совета ЦПН «Анна». Между тем в совет входят:

Марина Писклакова-Паркер («Анна», Россия);

Лиза Хоффман (Фонд принцессы Дианы, США) (США — не опечатка, информация с сайта центра «Анна», прим. автора);

Джилл Блонски (Фонд «Семейное дерево», Великобритания);

Мартина Ванденберг (юрист, США);

Роза Логар («Женщины против насилия в Европе», Австрия);

Марина Малышева (Московский центр гендерных исследований, Россия).

Такой перечень однозначно указывает на то, что Центр является агентом иностранного влияния, пытающимся воздействовать на процессы в России, в том числе законодательные.

На чем же основаны данные доклада?

В докладе указывается, что «отсутствует четкая система сбора статистики по насильственным преступлениям», поэтому доклад часто опирается на отдельные высказывания должностных лиц и результаты собственного мониторинга. «Мониторинг проводился в России в течение 2009–2010 годов по модели, разработанной Комиссией. В основу модели легла структура мониторинга, созданная Хельсинским фондом по правам человека. <...> Результаты проведенного Комиссией мониторинга не претендуют на статус всеохватывающего исследования, но, тем не менее, представляют общую оценку ситуации, выявляют основные проблемы и тенденции, рассматривают предпринимаемые действия по их решению, а также включают в себя анализ существующих барьеров. Перечень включенных в Доклад случаев насилия не является ни исчерпывающим, ни репрезентативным, но служит яркой иллюстрацией характера и масштабов насилия, совершаемого в отношении женщин в России».

У меня это описание вызывает множество вопросов. Если отсутствует достоверная официальная статистика, а мониторинг не является репрезентативным исследованием, то как на его основе можно выявлять «основные проблемы и тенденции»? Как можно по набору единичных случаев определить масштаб насилия в стране? Тенденции или масштаб какого-либо явления достоверно выявляются только статистическими методами, только статистика может указать на то, в какую сторону движется процесс или выяснить масштаб этого процесса.

В данном же докладе упор идет только на «яркость» единичных случаев, вызывающих искреннее негодование читателя, но совершенно не отражающих системность проблемы. То есть применяется эмоционально-психологическая манипуляция читателем. Для подтверждения приведу пример подобного подхода в следующем кусочке текста.

«Согласно исследованиям, проведенным австралийскими учеными, примерно каждый третий ребенок избивается отцом, когда пытается остановить побои матери. Происходит это и в России: «27 августа 2009 года в квартире одного из домов поселка Соколовый Саратовского района области Алексей Мякишев, находясь в состоянии алкогольного опьянения, из ревности нанес своей гражданской супруге 6 ударов ножом. При этом в квартире находился малолетний сын потерпевшей, который пытался заступиться за мать и стал наносить злоумышленнику удары руками. В ответ на действия ребенка Мякишев трижды ударил мальчика ножом, причинив легкий вред здоровью. Женщина от полученных ранений скончалась на глазах у сына».

При этом девочки гораздо чаще, чем мальчики, становятся жертвами агрессивного поведения отца».

В начале цитаты говорится о статистической зависимости: «примерно каждый третий ребенок избивается отцом, когда пытается остановить побои матери». По всей видимости, подразумеваются побои в процессе осуществления семейного насилия. Далее, в качестве доказательства наличия такой зависимости, приводится в пример единичный, но, безусловно, эмоционально «яркий», резонансный случай. При этом для увеличения «яркости» не говорится, что отец получил за совершенное преступление 15 лет.

Доказывает такой случай наличие указанной выше зависимости? Нет, но он хорошо взвинчивает эмоции читателя, временно переключая его с восприятия текста посредством логики и здравого смысла на восприятие посредством эмоционального сопереживания жертве. После этого можно пропихнуть еще одну мысль в голову читателя, пробив барьер критического восприятия тараном захлестывающих эмоций: «девочки гораздо чаще, чем мальчики, становятся жертвами агрессивного поведения отца». Какое отношение имеет этот тезис к приводимому «доказательству», остается загадкой.

Следующая непосредственно за приведенной цитатой фраза поражает своей противоречивостью: «Кроме того, для девочек из семей, во главе которых находится отец-обидчик, риск подвергнуться сексуальному насилию с его стороны почти в семь раз выше, чем для их ровесниц из семей, где нет насилия».

Я всегда думал, что в семье, где отсутствует насилие, риск подвергнуться насилию равен нулю. В противном случае все семьи со временем переходят в статус «семей с насилием». Или кто-то уже доказал, что семей без насилия не бывает? Но читатель об этом не задумается, так как его эмоции уже были взвинчены описанием сцены жестокого убийства.

Теперь, я думаю, всем понятно, что подразумевается под фразой «перечень включенных в Доклад случаев насилия не является ни исчерпывающим, ни репрезентативным, но служит яркой иллюстрацией характера и масштабов насилия». Этот доклад построен на подборе эмоционально «ярких» примеров, необходимых для эмоционально-психологического манипулирования читателем.

С помощью таких примеров лишь раздувается семейно-насильственная истерия, которая не позволяет сделать противоположные выводы в соответствии с реальными фактами.