Вступление

В предыдущей части доклада мы рассмотрели историю российско-японских споров вокруг Курильских островов, начиная с XVIII века и заканчивая современностью. Эта история состоит из разного рода политических компромиссов и уступок, а также межгосударственных договоров по результатам войн при участии России (СССР) и Японии.

В результате мы показали, как сторонники ослабления и развала России используют в своей информационно-пропагандистской войне неглубокое знание нашими соотечественниками истории международных отношений и нынешнюю сложную социально-экономическую ситуацию на нашем Дальнем Востоке для оправдания претензий Японии на часть Курильских островов.

Эти же методы (поверхностное освещение сложной исторической темы и миф о «спасительности для России зарубежных инвестиций») используется частью западной и китайской элиты, а также их союзниками из отечественной либеральной оппозиции при описании истории российско-китайских споров относительно некоторых дальневосточных территорий нашей страны.

Так как подобного рода «игры» провоцируют сепаратистские настроения у части российской региональной элиты и направлены на дискредитацию руководства РФ, то данную тему необходимо рассмотреть более подробно.

1. Информационно-пропагандистская война вокруг темы «территориальных споров между Россией и Китаем»

Тема российско-китайских территориальных споров, довольно активно обсуждающаяся в интернете, фактически на целое десятилетие пропала из официальной «повестки дня» двусторонних отношений.

Дело в том, что со 2 июня 2005 года начало действовать «Дополнительное соглашение между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой о российско-китайской государственной границе на ее Восточной части», подписанное (в середине октября 2004 года) в Пекине президентом России В. Путиным и председателем КНР Ху Цзиньтао. Согласно этому документу, в рамках демаркации спорных участков границы Россия лишилась в пользу КНР острова Тарабаров и половины Большого Уссурийского острова.

Это резонансное соглашение вызвало тогда бурную реакцию и обвинения в адрес Президента РФ со стороны ряда экспертов и представителей региональной элиты. Согласно же официальной точке зрения, в результате подписания документа был устранен «последний момент, омрачающий дипломатические отношения между Россией и Китаем» (об этом важном сюжете чуть ниже).

И вот 2 сентября 2016 года во Владивостоке накануне второго Восточного экономического форума (ВЭФ) была вновь публично обозначена старая тема, касающаяся «территориальных уступок России Китаю».

Во время интервью Президента РФ В. Путина агентству Bloomberg главный редактор информационного холдинга Дж. Миклетвейт задал вопрос относительно передачи Китаю в 2004 году половины Большого Уссурийского острова и Тарабарова. Ссылаясь на данный сюжет, Дж. Миклетвейт заявил о том, что тем самым Россия якобы уже создала прецедент, и сейчас можно подобным образом попытаться решить вопрос, например, с Курилами.

В ответ на эту информационно-пропагандистскую провокацию, осуществленную накануне парламентских выборов, Президенту РФ пришлось давать подробное разъяснение: «Мы ничего не отдавали... мы вели переговоры с Китайской Народной Республикой в течение 40 лет... и, в конце концов, нашли компромисс... Но есть принципиальная разница... Она заключается в том, что японский вопрос возник как результат Второй мировой войны и закреплен в международных документах... А наши дискуссии с китайскими друзьями по пограничным вопросам ничего общего со Второй мировой войной и с какими-то военными конфликтами не имеют».

Прежде чем подробнее разобрать данный сюжет, а также историю российско-китайских разногласий относительно отдельных «спорных территорий», обратим внимание на то, что в самом Китае эта тематика довольно активно обсуждается в СМИ.

К примеру, в 2012 году в китайском интернете можно было встретить материалы, в которых авторы утверждали следующее: «Расположенные к востоку от Уральских гор территории Сибири и Дальнего Востока с древних времен принадлежали Китаю. На этих территориях жили древние китайские северные кочевые этнические меньшинства... Во времена династий Тан, Юань и Цинь Китай имел административные органы управления в «холодной Сибири»... Для возвращения утраченных территорий нужно выплатить России в качестве выкупа 1 трлн.долларов... Или осуществить массированный танковый поход в дальневосточные районы России».

Конечно, при нынешних масштабах экономической экспансии Китая на российский Дальний Восток для освоения (якобы) «утраченных территорий» пока вполне достаточно инвестиций и рабочей силы из Поднебесной. Уже целый ряд китайских компаний разной направленности (от медицины до энергетики и сельского хозяйства) проявили заинтересованность в создании производств на дальневосточных территориях опережающего развития (ТОР) с налоговыми и иными льготами. С одной стороны, это может стать позитивным вкладом в развитие региона, с другой (при выше обозначенной пропагандистской кампании в СМИ) — экономическим инструментом политической экспансии Китая на Дальний Восток России.

В любом случае, в информационную кампанию по доказательству своего «исконного права на владение землями к востоку от Урала» уже давно включились СМИ, связанные не только с рядовой (строго контролируемой) интернет-аудиторией, но и с китайской элитой.

Так, 5 ноября 2015 года «China Daily», являющаяся самым крупным китайским англоязычным изданием и имеющая представительства во всех крупных городах Поднебесной (а также в ряде городов США, Великобритании, Европы и в Гонконге), опубликовала статью, посвященную российско-китайским территориальным спорам. В этом материале утверждалось, что Россия вернула Китаю лишь малую часть из более чем 1 миллиона 500 тысяч квадратных километров территории, которая была «отнята» Россией у Китая по «несправедливым» договорам, начиная с 1858 года.

Для сравнения, эта выше обозначенная «спорная территория» примерно соответствует площади Хабаровского, Приморского и Забайкальского краев вместе с Амурской областью!

Впоследствии статья с сайта издания была удалена. Однако это особого значения уже не имеет, поскольку в газете, выпускаемой Центральным отделом пропаганды КПК и Госсоветом, не могут появляться случайные публикации.

И это не единичный случай.

Уже 6 ноября 2015 года на страницах китайского еженедельного таблоида The Global Times была размещена информационная «утка». В провокационном материале говорилось, что Россия якобы уступила китайской провинции Цзилинь 4,7 квадратных километра своей территории вблизи Уссурийска. Информация впоследствии была опровергнута ФСБ.

Здесь стоит отметить, что вышеупомянутое издание является структурным подразделением «Женьминь жибао», полностью подконтрольной компартии Китая. Некоторые специалисты характеризуют газету как националистическую.

Примечательно, что подобные вбросы вызывают бурную поддержку в китайской блогосфере, которая, с учетом строгой цензуры в китайском интернете, тоже не так независима, как это может показаться. А это все вкупе говорит о том, что в китайской элите есть группы, нацеленные на экспансию не только на юг, но и на север, то есть в сторону нашего Дальнего Востока. И уж как минимум разговоры об этом не являются абсолютно табуированными, несмотря на официальную позицию Пекина об отсутствии территориальных споров между нашими странами.

Особую тревогу вызывает также то, что данное «мифостроительство» осуществляется не без поддержки некоторых российских высоко статусных экспертов и исследователей.

Например, еще в апреле 2004 года в приморской ежедневной газете «Конкурент» вышло интервью с директором Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, востоковедом В. Л. Лариным под названием «Самый китайский россиянин». В этом материале В. Ларин озвучил свою позицию о принадлежности территории Дальнего Востока.

Цитата: «Конечно, я, как и большинство приморцев, ощущаю себя европейцем. Мои корни — на Западе. И Дальний Восток для меня такой же чужой, как для всех других потомков переселенцев... Что касается отношения соседей, то оно меня не обижает, потому что я хорошо их понимаю. Территория Приморья действительно испокон веков принадлежала китайцам — достаточно проверить это по любой старой китайской карте...»

Обратим внимание на то, что это говорит один из российских историков, изучающий предмет не только по «старым китайским картам» (особенно если учитывать тот факт, что Китай готов нарисовать любую карту в зависимости от его текущих и долгосрочных интересов).

Тревожно же здесь то, что и в российской элите есть силы, разделяющие китайские позиции по обсуждаемому нами вопросу.

И нам важно разобраться, опираясь не на разного рода спекуляции и мифы, а на реальные научные исследования, как формировалась российско-китайская граница на протяжении веков.

2. История территориальных споров между Российским государством и Китаем

Российско-китайские дипломатические и торговые отношения стали складываться в основном в XVII веке, когда Россия после освоения Сибири начала двигаться в сторону Дальнего Востока, приближаясь вплотную к границам Поднебесной. Происходило это на закате правления династии Мин (1368–1644 гг.).

При этом некоторые исторические источники утверждают, что небольшие поселения, основанные русскими казаками, появились на территории Забайкалья и Приамурья еще на рубеже XVI–XVII веков.

Первая русская дипломатическая миссия 1618 года под руководством казака И. Петлина носила ознакомительный характер. По ее результатам русские получили грамоту от китайского императора, которая позволяла вести торговлю с Китаем. Также был проведен обмен общими сведениями о двух державах. На этом первоначальное «знакомство» закончилось.

Развитие отношений последовало в 50-х годах XVII века с представителями новой династии Великая Цин (1636–1912 гг.). Стоит отметить, что Цин — это не вполне китайская династия. Во главе цинской элиты стояли маньчжуры. Цинские императоры были одновременно ханами монголов. Однако они полностью переняли богатейшее китайское культурное и дипломатическое наследие.

Первым русским, достигшим берегов Охотского моря в 1640 году, был казачий десятник Иван Москвитин. Вот как описывает результаты его экспедиции советский историк П. Т. Яковлева, посвятившая одну из своих научных работ первому русско-китайскому договору 1689 года.

Цитата: «Русские встретились с охотничьими племенами Эвенкии, которые не были подчинены ни одному из государств и оказывали сопротивление при первой попытке русских подчинить их. Преодолев это сопротивление, служилые люди собрали ясак с одних эвенкийских племен силою, с других мирным путем».

Во время этой экспедиции И. Москвитин узнал от эвенков о реке Амур, вдоль которой существуют селения натков, а также проживают кочевые и оседлые тунгусы.

Информация, полученная Москвитиным, легла в основу для экспедиции Василия Пояркова, который в июле 1643 года вместе со 132 казаками отправился из Якутска на освоение территорий, расположенных вдоль Амура. Под «освоением» подразумевалось, в том числе, и налаживание сбора натуральной подати (ясака) у местного населения.

Сплавляясь по реке Зее, В. Поярков достиг устья реки Сунгари. Затем он добрался до устья Амура и далее по реке вышел к Охотскому морю. На своем пути Поярков вступил в бой с дючерами, а также посетил поселения дауров в устье реки Умлекан, которые приняли его доброжелательно и помогли провизией.

В результате, открытое Приамурье было названо Даурией, а его дальнейшее освоение стало для России стратегической задачей, которую продолжал осуществлять выходец из устюжских крестьян — знаменитый Ерофей Хабаров. В 1649 году он с отрядом из 70 «охочих» людей отправился к Амуру. Вот как описывает его миссию историк П. Яковлева в своей монографии (цитата):

«Якутский воевода Д. Францбеков дал Хабарову наказ, написанный в духе царского наказа самому воеводе. В нем Хабарову предписывалось собирать с дауров и дючеров ясак таким образом, чтобы русская власть на Амуре стала прочной и постоянной, но новым ясачным подданным была бы не в тягость, чтобы не отпугнуть их от России. Рекомендовалось призывать амурских жителей в русское подданство не боем, а ласкою».

Очевидно, что Россия, не обладая достаточной военной мощью и численностью населения, не могла и не хотела действовать исключительно силой при освоении и удержании новых дальневосточных территорий.

Большая часть дауров и дючеров действительно мирно приняли российское подданство, часть же обратилась за помощью к «богдойским людям» (маньчжурам). В 1652 году состоялось первое нападение маньчжуров на русский отряд, которое Хабарову удалось отбить.

В данном случае важным для нас в исследованиях российских и советских историков является то, что во время экспедиций Пояркова и Хабарова удалось установить наличие вдоль Амура и его притоков разрозненных народностей с родоплеменным строем, которые не имели своей государственности и не находились в подданстве ни у одной из соседних держав. Таким образом, притязания империи Цин на Приамурье появились после обоснования там русских поселенцев, когда значительная часть дауров, эвенков, бурят и дючеров добровольно приняла российское подданство. При этом, конечно же, стоит отметить, что часть местного населения в связи с обидами, которые она потерпела от довольно жестких действий казаков, приняла подданство Цинской империи.

Первенство России в освоении дальневосточных территорий подтверждает и другой советский ученый А. И. Алексеев в своей монографии «Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки до конца XIX века».

Цитата: «С незапамятных времен на территории Приамурья и Приморья проживали немногочисленные, не зависимые ни от кого племена <...> Не приходится говорить о каком-либо маньчжурском или, того более, китайском населении на этих землях. На всех старых картах границы Китая с севера ограничены так называемой Великой китайской стеной. Маньчжурская династия Цин, пришедшая на смену династии Мин... создавала систему буферных государств и к середине XVII в. распространила свое влияние только на теперешнюю центральную и южную Маньчжурию. Это нашло свое отражение и на картографических документах того времени, в частности на «Общем чертеже» Сибири 1673 года. На карте маньчжурская территория не захватывает ни течения Амура, ни его притоков».

Воспринимая активное освоение Приамурья русскими как угрозу, маньчжуры стали применять все возможные на то время средства сдерживания российской экспансии. Применялась, например, тактика «безлюдной пустыни», когда проживавшие вдоль Амура дауры и дючеры насильственно переселялись вглубь Маньчжурии. Таким образом на обезлюженной территории создавался буфер, которым Цинская империя пыталась отгородиться от России.

В конце 70-х — начале 80-х годов XVII века для решения территориальных споров стали привлекаться дипломатия и военные методы. Вот как описывает этот процесс советский историк, специалист в области российско-китайских отношений В. С. Мясников в своем труде «Империя Цин и Русское государство в XVII веке» (цитата):

«Цинское правительство объявило о принадлежности северного берега Амура и районов Забайкалья своей империи и выдвинуло необоснованные территориальные притязания на освоенные русскими земли, административно входившие в состав Русского государства».

И далее началось прямое вооруженное вторжение маньчжуров, отбить которое Россия, раздираемая войнами с Польшей, Швецией, Крымским ханством и Турцией, а также ослабленная внутриполитическими проблемами, не могла. По этим причинам Российское государство было вынуждено пойти на заключение невыгодного Нерчинского мирного договора.

Этот договор, заключенный 27 августа (6 сентября) 1689 года, стал первым документом, официально разграничившим владения двух великих держав. В нем было зафиксировано, что граница устанавливалась по рекам Аргунь и Горбица, далее по Становому хребту до реки Уды. При этом за Империей Цин закреплялись земли на левом берегу Аргуни, а за Россией — на правом.

В результате, Россия фактически потеряла суверенитет над рекой Амур и в целом освоенным ею Приамурьем. При этом, ни о какой точной границе речи не шло. Цинская империя, следуя ранее выбранной тактике, превратила освоенную русскими территорию в безлюдную пустыню.

В данном случае интересна цитата из доклада маньчжурских сановников императору Канси (приведенная в работе «Россия и Китай в XX веке: граница» советского и российского китаеведа, профессора Ю. М. Галеновича): «Земли, лежащие на северо-востоке на пространстве в несколько тысяч ли и никогда ранее не принадлежавшие Китаю, вошли в состав ваших владений».

Подчеркнем — этот доклад является одним из доказательств того, что сами маньчжуры никогда не считали эти, отнятые у России, земли своими.

Вопрос о возврате временно утраченных территорий остро встал уже к середине XIX века. К тому моменту Российская империя находилась в состоянии Крымской войны, развязанной Францией и Англией. И существовала прямая угроза захвата западными державами низовьев Амура и Приморья. К тому же встал вопрос о пригодности реки Амур для входа морских судов.

Эти вопросы помогла решить Амурская экспедиция (1849–1855 гг.) под командованием капитан-лейтенанта Г. И. Невельского. В результате проведенных исследований были построены морские порты Николаевск-на-Амуре и Владивосток, а также создана мощная береговая оборона, отбившая атаку англо-французской эскадры (которая пыталась войти в лиман Амура). В Приамурье и Приморье появились крупные для того времени российские военные гарнизоны. И хотя эти земли по Нерчинскому договору принадлежали Китаю, Николай I, выслушав доклад генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева после основания Николаевска, заявил: «Где раз поднят русский флаг, там он опускаться не должен».

Все эти успехи были закреплены двумя документами.

Сначала Айгунским договором от 16 (28) мая 1858 года, устанавливавшим границу между двумя государствами по реке Амур.

Цитата: «По левый берег реки Амура, начиная от реки Аргуни до морского устья р. Амура, да будет владением российского государства, а правый берег, считая вниз по течению до р. Усури, владением дайцинского государства; от реки Усури далее до моря находящиеся места и земли, впредь до определения по сим местам границы между двумя государствами, как ныне да будут в общем владении дайцинского и российского государств».

А затем — Пекинским трактатом 1860 года, согласно которому граница была проведена по китайскому берегу Амура, Уссури и протоке Казакевича. Таким образом, Россия вернула себе Приморье и Приамурье, а очертания дальневосточных территорий нашей страны практически стали похожи на современные.

Обратим внимание на то, что многие западные эксперты и их либеральные союзники в нашей стране любят упрекать Россию за «неправовое» разграничение территорий двух государств (в рамках Пекинского трактата) по китайскому берегу. Подчеркнем, что на момент разграничения никаких закрепленных норм, регламентирующих подобного рода процедуры, не было. Они появились лишь на Парижской мирной конференции 1919–1920 гг., подводившей итог Первой мировой войне. А значит, подобный метод разрешения территориальных споров был на тот момент приемлемым и оптимальным.

Согласно еще одному упреку, Россия якобы воспользовалась ослаблением Цинского Китая в результате двух Опиумных войн (1840–1842 и 1856–1860 гг.). Тут следует сказать следующее.

Во-первых, еще раньше (в 1689 году) маньчжуры отторгли по Нерчинскому договору принадлежащие России (и уже освоенные ею) земли, воспользовавшись слабостью нашего государства. Еще раз подчеркнем, что коренное население этих территорий, как утверждают многие исследователи, до прихода русских не находилось в подданстве ни у одной из соседних держав.

Во-вторых, напомним, что не Россия развязала против Китая опиумные войны, не Россия проводила колониальную политику в Азиатско-Тихоокеанском регионе, и не Россия была главным получателем экономических выгод от такой политики. А прежде всего — Великобритания, Франция и ряд других западных держав. Следовательно, Россия этими двумя договорами лишь восстанавливала историческую справедливость и обеспечивала свою безопасность на дальневосточных рубежах. Тем не менее, точной демаркации границы все еще не было.

3. Территориальный вопрос в отношениях между СССР и Китаем

В первой четверти XX века в России и Китае произошли крупные политические события.

В результате Синьхайской революции (октябрь 1911 — февраль 1912 гг.) маньчжурская династия Цин была свергнута. А на обломках Цинской империи образовались Китайская республика, независимый Тибет и автономная Внешняя Монголия.

В России после Октябрьской социалистической революции 1917 года также произошли грандиозные перемены, затронувшие внутреннюю и внешнюю политику (в частности, и отношения с Китаем).

25 июля 1919 года правительство молодого Советского государства приняло первое «Обращение к китайскому народу», в котором заявлялось об аннулировании всех тайных и несправедливых договоров, навязанных Китаю царской Россией.

Эта же позиция была подтверждена и во втором обращении — ноте Комитета иностранных дел РСФСР от 27 сентября 1920 года, где наша страна отказывалась от «всех захватов китайской территории и всех русских концессий в Китае». А также возвращала всё, «что было хищнически захвачено... [у Китая] царским правительством и русской буржуазией».

Однако для более точного понимания этих документов необходимо привести комментарий китаеведа Ю. М. Галеновича: «Упомянутая нота, как и декларация [первое обращение], совершенно не касалась государственной границы, поскольку последняя не относилась к несправедливостям, которые требовали устранения при нормализации отношений между двумя странами на равноправной основе».

Несколько позже, 20 сентября 1924 года правительство СССР подписало с руководством трех автономных провинций северо-востока Китайской Республики соглашение, в котором было закреплено согласие сторон провести «редемаркацию своих границ, а до таковой редемаркации держаться настоящих границ». То есть речь шла о совместном пользовании судоходных рек вдоль границы, а также об уточнении и установке границ там, где их нет, но не о постановке под сомнение совместной границы в рамках старых договоров.

Кампания по дискредитации российско-китайских договоров о границе началась в 1926 году, после прихода к власти в Пекине японо-английских ставленников. Историки отмечают большую роль в инициации этого процесса западных держав, которые были крайне не заинтересованы в оформлении равноправных и взаимовыгодных отношений между СССР и Китаем.

Тогда же начали создаваться и распространяться мифы об «исконной исторической принадлежности» части дальневосточных территорий Китаю, а вышеупомянутые «Обращения» 1919 и 1920 годов — трактоваться не иначе, как желание России «исправить историческую несправедливость». В связи с этим, руководство Китайской Республики стало выдвигать в адрес СССР требования — вернуться к границам Нерчинского договора 1689 года (при полном игнорировании Айгуньского и Пекинского договоров). То есть китайские претензии распространялись на 1,1 млн кв. км советской территории.

После оккупации Японией в 30-е годы XX века существенной части Китайской республики и создания на ее территории марионеточного государства Манчжоу-Го, особо серьезных попыток пересмотра границы не было. Однако происходили столкновения Красной Армии с японскими милитаристами у озера Хасан в 1938 году и на реке Халкин-Гол в Монголии в 1939-м — как ответ на неоднократные вторжения японо-маньчжурских войск на территорию СССР и захват островов.

Решающая роль Советского Союза в разгроме фашистской Германии и ее союзников (среди которых была и Япония) способствовала повышению авторитета нашего государства среди китайских коммунистов.

Набирающая политическую силу Коммунистическая партия Китая (КПК) придерживалась на тот момент иных позиций, нежели республиканские власти страны. Так, в 1943 году печатный орган КПК «Цзэфан жибао» подчеркивал (цитата):

«Правительство Советской России по своей инициативе окончательно разбило цепь несправедливых договоров, которые царская Россия навязала китайской нации. Советский пролетариат, руководствуясь великим духом интернационализма... ликвидировал гнет, который правительство царской России навязал нашему народу...»

После прихода к власти Мао Цзэдун побывал в декабре 1949 года в Москве, где высказал благодарность в адрес советского правительства, которое «первым аннулировало неравноправные договоры в отношении Китая, существовавшие во время царской России».

Такая позиция китайских коммунистов воспринималась на тот момент, как отсутствие территориальных споров между двумя государствами.

Однако, уже в 1960-е годы (во время охлаждения отношений между СССР и Китаем), эти претензии были выдвинуты на передний план. Китай вернулся к переосмыслению Айгунского и последующих договоров как «несправедливых» и «неравноправных», а тогдашнее поведение царской России трактовал как «использование слабости Китая в своих интересах».

Уже в 1964 году Китай начал обострять обстановку на границе, выдвигая затем территориальные претензии и требования денонсировать все вышеупомянутые договоры. В 1969-м противоречия перешли в горячую фазу — Китай начал применять оружие, организовывая столкновения на границе двух государств.

Очевидно, что разворот Китая в 60-х гг. в вопросах территориальных претензий был в существенной степени спровоцирован сменой вектора отношений между СССР и КНР. Тогда Хрущев взял курс на десталинизацию в рамках «политической либерализации», а этого китайское руководство принять не могло.

При этом не стоит также сбрасывать со счетов и фактор националистических претензий Мао и его сторонников на часть дальневосточных территорий СССР. Ибо эти претензии, как мы убедились выше, являлись своеобразным «наследием династии Цин».

Таким образом, резко конфронтационный (с китайской стороны) характер переговоров с советским руководством продолжался вплоть до середины 80-х годов (начала Перестройки).

Вот что по этому поводу пишет профессор Ю. М. Галенович, чьи комментарии особо ценны тем, что он был непосредственным участником переговорного процесса с Китаем в те годы (цитата):

«На консультациях 1964 года в Пекине китайская сторона также официально объявила советской стороне, будто 1540 тыс. кв. км советских земель были ранее насильственно отторгнуты от Китая царской Россией по неравноправным договорам. Из них якобы «отторгнутыми» по Айгуньскому договору считаются свыше 600 тыс. кв. км, по Пекинскому — 400 тыс., по Чугучакскому — свыше 440 тыс. и по Петербургскому — более 70 тыс. кв. км».

Вряд ли китайские власти на тот момент всерьез надеялись получить все указанные выше территории. Однако они действовали согласно принципу «чем более дикие требования, тем больше вероятность того, что в итоге пойдут хотя бы на некоторые уступки». Об этом говорит и один из участников переговоров Ю. М. Галенович.

Цитата: «Основной геополитический принцип Мао Цзэдуна и его приверженцев заключался в утверждении о том, будто формирование государственной границы между нашими странами еще не закончено... Стратегия «урегулирования» территориально-пограничных вопросов, выдвинутых в 1960-х гг., состояла из двух компонентов — предъявления большого «исторического реестра» притязаний на обширные территории нашей страны и выдвижения сравнительно ограниченных заявок на «спорные районы». Этим компонентам соответствовали два этапа проведения наступательной политики в отношении СССР».

Это, нужно отметить, очень восточный подход.

Кстати, как говорят некоторые участники переговорного процесса, о существовании столь обширных «спорных территорий» советской стороне стало известно лишь в 1964 году в Пекине после обмена картами в процессе консультаций по вопросу уточнения границы на отдельных участках. Более того, китайцы отказывались обсуждать принадлежность «спорных» участков до тех пор, пока там оставались советские пограничники.

Тогда же Хрущев в целях налаживания отношений с «восточным соседом» решил пойти на существенные уступки и провести границу по фарватеру судоходных (а также по середине несудоходных) рек. Однако его предложение не было принято, поскольку китайское руководство в качестве основной цели ставило не урегулирование пограничного спора, а «возвращение Поднебесной своих исконных территорий».

Китайская сторона продолжала методично накалять обстановку.

В 1979 году, уже после смерти Мао Цзэдуна, его преемник на посту главы государства Дэн Сяопин призвал создать всемирный антисоветский фронт в целях полной изоляции СССР. По его задумке, в этот фронт должны были войти Китай, США, Япония и западноевропейские державы!

То есть по инициативе Китая создавался еще один формат союза западных государств против СССР. Несколько позже, в 1980-е годы, это вылилось, например, в сотрудничество КНР и США в вопросе поставок качественного стрелкового и артиллерийского вооружения афганским моджахедам (через Пакистан при посредничестве ЦРУ). И это вооружение использовалось против советских войск в Афганистане.

Некоторые подвижки в урегулировании территориального спора произошли с приходом к власти М. Горбачева, который вознамерился осуществить уступки, озвученные ранее (в 60-х годах) Н. Хрущевым.

29 июля 1986 года во Владивостоке генсек КПСС заявил о готовности снова активизировать переговоры о советско-китайской границе.

Цитата: «Мы, например, не хотим, чтобы Амур рассматривался как водная преграда. Пусть бассейн этой могучей реки будет объединителем усилий китайского и советского народов по использованию на общее благо имеющихся тут богатых ресурсов и по водохозяйственному строительству. Межгосударственное соглашение на этот счет уже совместно разрабатывается. А официальная граница могла бы проходить по главному фарватеру».

Данное высказывание само по себе дало возможность китайцам претендовать на Тарабаров и Большой Уссурийский острова, поскольку судоходный фарватер пролегает к северу от них.

Вновь обратимся к книге профессора Ю. М. Галеновича: «В дальнейшем китайская делегация заявила, что решение вопроса об участке границы в районе слияния рек Амур и Уссури является самым важным для урегулирования на всей восточной части границы. Китайские представители подчеркнули при этом, что этот вопрос, с их точки зрения, совершенно ясен, а находящиеся здесь острова Тарабаров и Большой Уссурийский «бесспорно принадлежат Китаю»...»

Таким образом, «процесс [в данном случае, территориальных уступок] пошел»...

4. О разрешении вопроса о границе между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой

К началу 90-х советско-китайская консультационная группа практически завершила уточнение 98 % восточной части границы в соответствии с предложенным хрущевско-горбачевским принципом. Наступил этап демаркации и закрепления границ в рамках нового договора.

Уже 16 мая 1991 года в Кремле было подписано соглашение о прохождении границы по середине судоходного фарватера приграничных участков рек Амур, Уссури и Аргунь. Подписантами являлись министры иностранных дел СССР (А. А. Бессмертных) и КНР (Цянь Цичэнь). Не выработанной оставалась лишь позиция по Большому Уссурийскому и Тарабарову островам.

Договор был ратифицирован Верховным Советом Российской Федерации 13 февраля 1992 года (уже после распада СССР). Обмен ратификационным грамотами, со стороны России подписанными Б. Н. Ельциным, состоялся 16 марта 1992 года. В процессе обмена было зафиксировано, что Россия обязуется в полном объеме выполнять взятые СССР обязательства. А именно — продолжать консультации по вопросу принадлежности двух вышеупомянутых островов, а самое главное, с того момента «суда, включая военные, обоих государств могут плавать из реки Уссури в Амур мимо Хабаровска и обратно».

Таким образом, инициатива Хрущева–Горбачева была оформлена документально. Российско-китайская граница стала проходить вдоль фарватера, который был определен во время многолетних двусторонних консультаций. И это означало, что острова, находящиеся по китайскую сторону от фарватера, автоматически переходят к китайской стороне, за исключением спорных.

Согласно этому договору, Китаю также окончательно отошел остров Даманский, где, защищая родные рубежи, героически сложили головы советские пограничники. В настоящий момент там расположен музей славы китайских пограничников.

Конечным пунктом длительного процесса демаркации границы между РФ и КНР стал 2005 год. Тогда было ратифицировано (подписанное годом ранее президентом РФ В. Путиным и председателем КНР Ху Цзиньтао) «Дополнительное соглашение о российско-китайской государственной границе». Согласно этому договору Тарабаров и половина Большого Уссурийского острова стали принадлежать Китаю.

Само по себе название договора говорит о том, что он есть продукт длительного согласования и урегулирования территориального вопроса между двумя державами. И не является «единоличным решением В. Путина по сдаче российских территорий», как это пытались представить некоторые зарубежные и отечественные СМИ.

Так, статья 6-я договора гласит: «Настоящее Дополнительное соглашение является дополнением к Соглашению между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской Народной Республикой о советско-китайской государственной границе на ее Восточной части от 16 мая 1991 года».

Заключение

Вот так выглядит краткая история территориальных споров между Китаем и Россией. В 2005 году она вроде как официально завершилась. И это, конечно с некоторыми оговорками, можно считать одним из плюсов.

Однако если рассматривать последний договор о границе как не вполне соответствующий стратегическим интересам России, то его корни нужно искать прежде всего в соответствующей политике советских «либеральных реформаторов» — Хрущева и Горбачева.

Конечно, подобные межгосударственные соглашения, имеющие сложную историю и относящиеся к разрешению давних территориальных споров, дают части региональной элиты повод для высказывания резкой критики в адрес Федерального центра. При этом самими «критиками» не учитывается ни исторический контекст, ни обусловленность действий нынешнего руководства страны ошибками своих предшественников.

Нам прежде всего нужно осознать, что Россия имеет полное историческое право на свою дальневосточную территорию. И нужно быть готовыми разоблачать любые спекуляции и политико-исторические мифы, адресующие к нарушению территориальной целостности нашей страны.