Современных любителей искать истоки древнейшей русскости — хоть отбавляй. Но, к сожалению, толку от их сочинений мало. По крайней мере, для нас. А ведь, казалось бы, почему не использовать их материалы? Мы сами занимаемся другой темой — судьбой гуманизма в XXI столетии. Кроме того, мы, как и они, стремимся к выходу за рамки убогой норманской теории, действительно недостойной того, что можно именовать первоначальной русской идентичностью. Так что для нас неприемлемо в работах этих любителей? Ведь не то же, что они говорят о величии русского народа? Это как раз для нас более чем приемлемо, мы это приветствуем. Так что же неприемлемо? Пещерный русский национализм языческого и протоязыческого розлива?

Во-первых, его у этих сочинителей нет и в помине, а во-вторых, мы его не боимся. Ну так в чем же дело?

Попытаюсь вкратце рассмотреть те основные свойства данных сочинителей и их сочинений, которые коренным образом препятствуют любым использованиям их материала в наших целях. Перечислять этих сочинителей я не буду. Ибо нет желания хоть в какой-то степени демонизировать людей, занятых наиважнейшим делом. Итак, об общих свойствах этих сочинителей и их сочинений.

Свойство № 1. Почти все они пытаются отрекомендоваться специалистами с высочайшей квалификацией в сфере тех или иных палеодисциплин. К сожалению, специалистами они не являются, а сами палеодисциплины не так уж много дают. Почитайте сочинения специалистов по вопросу о генезисе тех или иных языков, и вы столкнетесь с диаметрально противоположными точками зрения.

Свойство № 2. Почти все они работают под ту или иную идею (например под идею, что русские — это арии). А когда работаешь под идею, блуждая в потемках по лабиринтам тех или иных палеоидентификационных моделей, то легко найти ровно то, что твоей идее соответствует. И тут у тебя, к примеру, и пеласги станут ариями, и хатты, и кто угодно.

Свойство № 3. Почти все они с лихостью манипулируют теми или иными названиями. И даже при беглом знакомстве с этими манипуляциями становится понятно, что путаница просто не может не начаться уже на третьей манипуляции. А на шестой — все со всеми окажутся в одном идентификационном фокусе.

Свойство № 4. Почти все они хотят присоседиться к наиболее великим страницам западной истории, да и мировой тоже. Поэтому русские сразу оказываются и троянцами, и божествами греческого Олимпа, и противниками этих божеств из доолимпийского пантеона.

Свойство № 5. Почти все они хотят предъявить своему читателю не условные модели идентичности, а модели бе­зусловные. Поэтому их всегда интересует не древняя культурная идентификация, по определению условная, ибо прочно переплетенная с мифами, а нечто абсолютное с палеолингвистической или иных точек зрения.

В отличие от них мы решаем гораздо более скромную и одновременно более общую задачу. Мы хотим понять, как именно выстраивают западную идентичность древние авторы и, получив такую отправную точку, проследить, во что затем преобразуется начальный идентификационный импульс. Причем именно импульс социокультурный, задаваемый авторитетными древними текстами и тем, на что их авторы опираются. Этим и займемся.

Один из самых авторитетных древних текстов — «Прометей прикованный».

Из этой трагедии Эсхила узнаём, что Ио, возлюбленная Зевса, превращенная им в белоснежную корову, дабы не покарала любимую суровая жена Зевса Гера, и терзаемая страшным оводом, ниспосланным Герой, бежала из страны в страну и не могла найти покоя. После долгих скитаний она оказалась у скалы, к которой был прикован Прометей.

Прометей предсказал ей, что она избавится от своих мук только в Египте, где ей предстоит стать зачинательницей рода египетских фараонов.

Указывая Ио тот путь, на котором она может достичь места избавления от своих мучений, Прометей, наряду с прочим, говорит следующее:

А ты, дитя Инаха*, глубоко в груди Спрячь речь мою, чтоб знать своих дорог конец. Отсюда ты к восходу солнца путаный Направишь шаг по целине непаханой И к скифам кочевым придешь. Живут они Под вольным солнцем на телегах, в коробах Плетеных, за плечами — метко бьющий лук. Не подходи к ним близко! Беглый путь держи Крутым кремнистым взморьем, глухо стонущим, Живут по руку левую от этих мест Железа ковачи Халибы. Бойся их! Они свирепы и к гостям неласковы. К реке придешь ты Громотухе. Имя ей Дано по нраву. Брода не ищи в реке! Нет брода! До истоков подымись! Кавказ Увидишь, гору страшную. С ее рогов Поток подснежный хлещет. Перейти хребты Соседящие звездам, и к полудню шаг Направь!..

* — Инах — речной бог в древнегреческой мифологии — С.К.

Итак, мы узнаём у Эсхила, что, двигаясь неким глухостонущим крутым кремнистым взморьем, Ио достигнет места, где живут «железа ковачи Халибы». Кто такие халибы и где они живут?

Геродот сообщает нам следующее: «С течением времени Крезу (Крез — царь древней Лидии, правивший с 560 г. до н. э. по 546 г. до н. э. — С.К.) удалось подчинить почти все народности по сю сторону реки Галиса, потому что все остальные, кроме киликийцев и ликийцев, были подвластны Крезу. Вот имена этих народностей: лидийцы, фригийцы, мисийцы, мариандины, халибы, пафлагонцы, фракийцы, в Финны и Вифинии, карийцы, ионяне, дорийцы, эолийцы и памфилы».

То есть Геродот в V веке до нашей эры подтверждает наличие неких халибов, о которых Эсхил примерно в то же время сообщил более интересные сведения, отрекомендовав халибов как главных ковачей железа. А железо в ту эпоху — штука серьезная.

Аполлоний Родосский, повествуя о том, как от аргонавтов отстали Геракл и его любимец Полифем, сообщает аргонавтам, что есть веление Зевса, согласно которому Гераклу надлежит совершать подвиги, повинуясь воле ничтожного царя Эврисфея. Что же касается Полифема, то говорится следующее:

А Полифему назначено в устье Кия воздвигнуть Город преславный в тяжелых трудах для мизийцев и вскоре Долю исполнить свою в земле беспредельной халибов.

Сообщаю читателю, что мизийцы (по-ассирийски, мушки) — это группа фракийских племен, обитавшая на территории между нижним Дунаем и Балканскими горами. И продолжаю чтение Аполлония Родосского, который чуть ниже сообщает вновь и о халибах, и об их соседях. Мол,

...трудятся тяжко мужи халибы, владея землей, неподатливой, твердой; Вечно в работе они, а заняты делом железным. Рядом же с ними стадами богатые тибарены За Генетийским живут Зевеса евксинского мысом; А по соседству от них моссинеки богатым лесами Краем владеют и сами в подгорьях селятся рядом; Башни из бревен построив, живут в деревянных жилищах, [В крепко сколоченных башнях, «моссинами» их называя, Да и сами они от моссин получили прозванье__].

Тибарены — древние западно-кавказские племена, обитавшие на юго-восточном побережье Черного моря и занимавшиеся скотоводством и рыболовством. Наиболее известной точкой, определяющей, где именно проживали эти самые тибарены, является город Синоп, который в древности был одной из главных греческих колоний. Синоп находится к востоку от центрального пафлагонского выступа — мыса Карамбис. Якобы город был основан спутником Ясона Автоликом.

Другой древнегреческий город, связанный с тибаренами, — Котиора. Сегодняшнее название этого города — Орду. Орду расположен на восточной оконечности интересующей нас Пафлагонии. Но поскольку халибы живут западнее тибаренов (Аполлоний Родосский описывает путь аргонавтов с запада на восток), то территория халибов должна быть еще сильнее привязана к центру интересующей нас Пафлагонии.

Поскольку халибы — это народ, живущий на южном, то есть малоазийском побережье Черного моря западнее моссинеков и тибаренов, то месторасположение халибов — восточная половина пафлагонского выступа.

Геродот, как мы убедились, указывает на то, что халибы жили в устье реки Галис (современное название Кызыл-Ирмак). А это устье одной из самых крупных рек Малой Азии находится как раз в центре восточной части пафлагонского выступа. Таким образом, все данные о местоположении халибов совпадают, и мы имеем право говорить о глубокой связи между халибами и Пафлагонией.

Аполлоний Родосский утверждал, ссылаясь на античных авторов, что халибы — скифский народ, открывший железные рудники и занимавшйся их разработкой.

Каллимах из Кирены (310–240 гг. до н. э.) — выдающийся древний поэт и ученый, один из наиболее ярких представителей александрийской школы, проклинает халибов за то, что они открыли железо, принеся этим открытием зло для человечества.

Одним словом, об особой роли халибов в формировании того, что именуется железным веком, в отличие, например, от века бронзового, сказано более чем достаточно. Даже Аристотель — величайший из величайших — и тот упомянул не только халибское достижение в ковке железа, но и способ, которым халибы это делали.

Современные историки утверждают, что халибы использовали для выплавки железа так называемые магнетитовые пески, которых очень много на побережье Черного моря. В эти пески вкраплены куски магнетита, титаномагнетита, ильменита, то есть тех минералов, которые через тысячелетия сознательно использовались для того, чтобы превратить обычную сталь в легированную, нержавеющую и так далее.

Халибы не занимались мудреными технологиями легирования стали. Они просто имели материал, который сам по себе был легированным. Наряду с халибами древние авторы в качестве народов, особо связанных с железом, упоминают неких халдов, которых ни в коем случае не надо путать с халдеями.

Халды — это еще одна народность, проживающая всё на том же анатолийском побережье Черного моря.

Плутарх (46–127 гг. н. э.) в своих «Сравнительных жизнеописаниях», рассматривая деяния римского полководца Луция Лициния Лукулла (118–56 гг. до н. э.), говорит о ропоте римских солдат, которых Лукулл повел на войну с царем Понта Митридатом VI Евпатором (132–63 гг. до н. э.).

Плутарх так описывает ропщущих солдат: «Нам приходится всё бросить, чтобы идти за этим человеком в Тибаренскую и Халдейскую глушь воевать с Митридатом!» То есть халды и тибарены — соседи, которые для римлян одинаково являются обитателями определенной — черноморской анатолийской глуши.

Читатель справедливо может спросить, почему так важно изучать халдов или халибов, если энеты, на которых фокусировали внимание, ссылаясь на Ломоносова и других, хотя и находятся рядом с халдами, халибами и другими племенами, но имеют свою собственную территорию локализации, не совпадающую с той территорией, на которой укоренились все эти народы-кузнецы — халды, халибы и так далее?

Потому что мы договорились идти на историческую глубину. А это требует, с одной стороны, более детальной расшифровки определенных имен. Что такое Пафлагония, пафлагонцы? Каково этническое содержание выявленного нами пафлагонизма? Ведь Пафлагония — это исторический район, на котором проживали некие пафлагонцы. Как мы помним, они перечисляются через запятую вместе с халибами и другими. Но такое перечисление через запятую не позволяет нам двигаться на большую историческую глубину, опускаться в такую древность, которая могла бы нам поведать о чем-то сущностном. И тут нам уже и обычные — древнегреческие и древнеримские — авторы не помогут. Тут нужны другие источники.

Ученые расшифровали клинописные таблички из Месопотамии периода Аккадской династии (ок. 2350–2150 гг. до н. э.). На этих табличках записаны просьбы ассирийских торговцев, которые умоляют основателя аккадской династии царя Саргона Древнего, объединившего Шумер и Аккад в единое царство (находился у власти с 2316 по 2261 гг. до н. э.), защитить их, как мы бы сейчас сказали, бизнес от притеснений со стороны хаттских властителей. Эти властители правили в теократических городах-государствах, а также в небольших княжествах.

Заговорив о хаттах, мы тем самым движемся на историческую глубину, потому что хотя хатты и были теснимы хеттами начиная с 2020 года до н. э., они долго еще составляли значительную часть местного населения.

Хетты — индоевропейцы. Хатты — нет. Опускаясь на этот уровень древности, мы сталкиваемся с тем же, с чем столкнулись при рассмотрении пеласгов. Мы всего лишь ушли с Балкан и, главное, из того, что можно назвать единым средиземноморским миром, в иной мир, который, с одной стороны, является особым миром Малой Азии, особым анатолийским миром, а с другой стороны — слишком явно связан с Кавказом, очень непростым «Черноморьем», то есть с противоречивым единством мира, формируемого не средиземноморской, а иной прибрежной цивилизационной спецификой... Ну а через Кавказ вполне возможно влияние на интересующий нас мир — миров еще более далеких от европейского.

Проблема хаттов носит весьма непростой характер. Она достаточно политизирована. Такая политизация началась еще в советский период и резко усилилась в период послесоветский. Нам придется очень постараться для того, чтобы оказаться не вовлеченными в эту политизацию. Для начала мы должны установить следующее.

Первое. Малая Азия в ее анатолийской части и особенно та часть Малой Азии, которая примыкает к Черному морю и Кавказу, имеет свою историю, столь же древнюю, как история древнейшей средиземноморской цивилизации, а также других древнейших цивилизаций Ближнего Востока. Возможно, история Причерноморья Малой Азии и Кавказа еще древнее, чем история цивилизаций, привычно считающихся древнейшими (Египет, Шумер, Финикия, Крит и так далее).

Второе. Этот мир обладает искомой древностью постольку, поскольку он является доиндоевропейским, то есть прежде всего хаттским.

Третье. Хатты, видимо, были древнейшим человеческим сообществом, освоившим производство железных изделий.

Существуют знаменитые «Тексты Анитты», являющиеся важнейшим древним документом, в котором имеются сведения по поводу хаттов.

Анитта — это царь хеттского города Куссара. Он правил примерно в 1790–1750 гг. до н. э. Его отец Питхана правил в конце XIX — начале XVIII века до н. э. В «Текстах Анитты» (или в «Надписях Анитты», этот бесценный клинописный документ называют по-разному) Анитта повествует о своих подвигах и подвигах своего отца. В тексте говорится о том, что Анитте в самом начале его правления удалось разгромить войско царя Хатти Пиюсти (Пийушти) и захватить ряд хаттских городов. При этом войну Анитта вел с некоей коалицией северных причерноморских племен. При этом коалиция была построена, естественно, вокруг хатти.

Анитта повествует о том, как он взял хаттский город Хаттусу, подвергнув его блокаде, как он приказал сравнять этот город с землей. Анитта также завещал подвергнуть проклятию любого хеттского правителя, который придет после него, если этот правитель восстановит Хаттусу. Далее Анитта повествует о том, что для нас является главным. О том, что ему присягнул, став его вассалом, правитель города Пурусханда. Вот что он говорит об этой присяге:

«Когда на город Пурусханду в поход я пошел, человек из города Пурусханды ко мне поклониться пришел. Он мне железный трон и железный скипетр в знак покорности преподнес. Когда же обратно в город Несу я пошел, то человека из города Пурусханды с собой я привел».

Далее Анитта говорит о том, что этот человек, возможно, справа от него сядет, то есть будет его главным вассалом. Текст Анитты доказывает, что с этим хеттским завоевателем боролись северные причерноморские города. Что эти города были объединены доиндоевропейским хаттийством, противостоящим индоевропейскому хеттскому завоеванию. И что один из хаттийских властителей сделал Анитте чрезвычайно ценные железные подарки.

Тем самым мы еще раз убеждаемся в том, что хатты очень рано освоили производство изделий из железа. А поскольку специалисты склонны считать народ «халды» и народ «хатты» чуть ли не одним народом (или как минимум, ближайшими родственниками), то тема хаттов и тема халдов и халибов объединяется воедино и по принципу доиндоевропейского метаплеменного родства (в рамках которого хаттское начало, безусловно, знаменует собой это самое «мета», то есть нечто объемлющее целую совокупность племен), и по принципу «первокузнечности», что тоже крайне немаловажно.

А значит, когда мы с энетского уровня движемся на глубину, то происходит неизбежное попадание в доиндоевропейский хаттский кузнечный мир, мир не Средиземноморья, а Черноморья и Кавказа.

В своей работе «История славянских и балканских названий металлов» известный советский и российский лингвист, семиотик и антрополог Вячеслав Всеволодович Иванов (род. 1929) сообщает следующее: «Ряд фактов, обнаруженных в последние годы, <...> свидетельствует о том, что к культуре Чатал-Гуюка восходит целый ряд позднейших традиций Анатолии (вплоть до «протохеттской» — хаттской конца III тысячелетия до н. э.)».

Это утверждение Вячеслава Всеволодовича позволяет нам спуститься еще глубже в колодец исторических времен, обнаружив при этом связь между совсем древней, а возможно, одной из древнейших в мире протогородских культур, резко отличающихся от неолитических поселений, и культурой хаттов, особо упорно отстаивавшей свою автономию от индоевропейских хеттов именно в анатолийском Причерноморье, где она плотно переплелась с очень родственной ей культурой халибов и халдов.

Итак, о хаттах и их ближайших родственниках — этих древних первооткрывателях важнейшей для человеческого общества производственной темы — железной темы.

Обсуждая эту тему, В. В. Иванов проводит параллель между ароморфозом, модель которого была предложена выдающимся русским и советским биологом Алексеем Николаевичем Северцовым (1866–1936), и тем, что принесло с собой в человеческий мир обсуждаемое нами производство железа, первооткрывателями которого, подчеркну еще раз, были именно те причерноморские соседи энетов, которых мы только что начали обсуждать.

А поскольку всё анатолийское Причерноморье имеет хаттский фундамент, то это первооткрытие производства железа имеет прямое отношение к той линии движения, которую мы начали выстраивать. От Пафлагонии и энетов — к халибам, халдам и хаттам как их корневой структуре. А от этой корневой структуры — к Чатал-Гуюку. Заметьте, я здесь не занимаюсь странными построениями на произвольной основе. Я все свои тезисы подкрепляю авторитетными цитатами.

Итак, В. В. Иванов сравнивает подвиг первооткрывательства производства железа с ароморфозом, открытым Северцовым. В. В. Иванов пишет: «Мутационный скачок (ароморфоз по А. Н. Северцову, чья система эволюционных понятий всё чаще оправдано переносится на историю культуры, состоял в том ценностном сдвиге, благодаря которому железо и другие вещества, долгое время рассматривавшиеся как шлаки, начали приобретать самостоятельную значимость (ср. аналогичный сдвиг во взгляде на мир или его фрагмент как основное событие в истории и науке: Кун 1975, 145 и след., 252 и след.)».

Перед тем, как продолжить цитирование В. В. Иванова, считаю все-таки необходимым оговорить, что он проводит параллель достаточно смелую. Потому что для Северцова ароморфозами является, например, возникновение фотосинтеза у живых существ, возникновение у них полости тела, многоклеточности, кровеносной и других систем органов.

Что же касается американского историка и философа науки Томаса Куна (1922–1996), то в его книге «Структура научных революций» обсуждается скачкообразное развитие науки через смену парадигм. При этом по прошествии времени научное сообщество, отдавая дань выдающемуся открытию Куна, всё меньше соглашается с тонкой структурой его теории развития науки.

Оговорив всё это, продолжаю цитировать Иванова, который на самом деле просто указывает на фундаментальность перехода к железному веку. Иванов утверждает, что по отношению к производству железа эволюционный индустриальный скачок, который совершило человечество, аналогичен скачкам, заложенным в очень разные модели Северцова и Куна, и что по отношению к железу этому скачку «могло содействовать отождествление железа, получаемого при металлургическом эксперименте, с метеоритным железом (__Maddin 1975, cp. Coghlan 1956)».

Метеоритное железо, которое на многих языках Древнего Востока описывалось как «металл неба», позволяло обеспечивать простое производство железных изделий. Иванов приводит данные, согласно которым, «на территории древнего Ближнего Востока могло находиться до 1 миллиона тонн железных метеоритов. Обнаружены железные метеориты со следами того, что от них отпиливали куски, в частности во дворце Агиа Триада на Крите».

Но изготавливать из метеоритного железа — это одно, а производить железо из руды — это совсем другое. Это именно то, что Иванов считает технологическим скачком, аналогичным структурному скачку Северцова и мировоззренческому скачку Куна.

Иванов пишет: «Вывод о всеобщности использования метеоритного железа в древности знает одно единственное исключение, которое и позволяет точно определить области, где в Евразии был открыт способ получения железа из руды (Wertime 1973а, 674, 676, 682, 1973b, 875, 882): по новейшим данным металлографического анализа, железные клинки из Аладжа Гююка (2100 г. до н. э., а, возможно, согласно датировкам, предложенным Меллаартом, Mellaart 1979, и ранее) были изготовлены из земного железа».

Аладжа-Хююк — турецкое название, которому соответствует, по-видимому, хаттское название Аринна (Аринна — хаттская богиня солнца). Этот город находится к северу от хаттской столицы Хаттусы.

Под курганом в Аладжа-Хююке был обнаружен город хаттов. Это был хорошо укрепленный город. В нем были обнаружены хаттские царские захоронения, потрясающие предметы, самые ранние из которых относились к IV тысячелетию до нашей эры. В числе предметов, найденных в Аладжа-Хююке, кинжал из железа в золотой оправе.

В. В. Иванов подробно описывает торговлю железом между хаттами как производителями этого нового неметеоритного продукта и ассирийскими купцами. Эти купцы сталкивались со сложностями. Они сетовали в своих письмах на то, что «торговля железом полностью контролировалась властями местного анатолийского царства Куссара (__Larson 1974)».

Куссар — это один из древнейших хаттских городов Малой Азии. Он был достаточно мягко завоеван в конце XIX века до н. э. уже обсуждавшимся нами хеттским царем Питханом, отцом царя Анитты.

В. В. Иванов сообщает читателю то, что мы уже успели обсудить, — передачу царю Анитте множества железных предметов. При этом В. В. Иванов сообщает дополнительно, что передавались не только железный трон и железный скипетр, но и «другие сакральные предметы из железа и железные изделия (в том числе железный очаг, железные гвозди, священные изображения из железа)».

Иванов подчеркивает, что такие экспроприации у хаттов драгоценных в ту эпоху железных изделий упоминаются во многих хеттских текстах, и что хетты очень старались перенять хаттскую традицию производства железных изделий из неметеоритного железа.

Иванов утверждает, что «особая культовая значимость железа в ритуальной традиции хатти» формирует особый мир, резко отличающийся от того мира, который можно назвать древневосточным. При этом в древневосточный мир Иванов включает очень и очень многое. Фактически всё то, что мы рассматривали, пытаясь определить динамику развития западной идентичности и обсуждая обусловленность этой идентичности кросскультурными, а иногда и более сложными процессами, протекавшими в средиземноморском и сопряженных с ним ближневосточных макрорегионах.

Мир хатти, как считает Иванов (и не он один), — этот мир Анатолии и Причерноморья — совсем иной, нежели мир Ближнего Востока и Средиземноморья. Притом что, конечно, эти древние миры взаимодействовали активнейшим образом.

Что ж, это интересно, не правда ли? Ведь если два древних мира очень сильно отличаются, то и формируемые ими идентичности должны отличаться.

Но что же это за хаттский мир?

(Продолжение следует.)