В прошлой статье мы обсудили, что победа Сталина и поражение Троцкого в ключевом вопросе о пути развития СССР (ориентироваться ли на построение социализма в одной отдельно взятой стране — или же на мировую революцию) привели к существенным трансформациям в Коминтерне. Значительное число сторонников Троцкого и других представителей оппозиции были из этой организации удалены, Коминтерн в существенной степени взят под контроль Сталиным и его сторонниками. Интересующий нас Куусинен четко следовал сталинской линии, и позиции в Коминтерне сохранил.
Построение социализма в одной, отдельно взятой стране было невозможно без адресации к теме патриотизма и к «русской теме», ибо только русские могли скрепить и объединить огромное многонациональное пространство Советского Союза. Усиливая «русскую тему», Сталин завязал диалог с «белыми», в том числе, белоэмигрантскими кругами (не принимавшими интернационалистского, космополитического посыла идеи мировой революции). Так в разветвленную международную коминтерновскую сеть, сосредоточенную в руках Куусинена и ряда других коминтерновцев, оказалась включена не только накаленно «красная», но и «белая» компонента.
Что означало включение этой компоненты в систему? Что «белое» переплавлялось в «красное»? Или что при добавлении «белого» элемента происходило — назовем это так — уменьшение концентрации «красного» раствора, снижение (пусть не во всей системе, но в отдельных ее сегментах) накала красной идеологии?
Более того, коль скоро различные структуры Коминтерна (и прежде всего, Отдел международных связей) фактически выполняли функцию разведки, им приходилось плотно взаимодействовать не только с союзниками (каковыми стали некоторые белоэмигранты), но и с прямым врагом, например, фашистскими кругами. Этот враг, будучи сам идеологически накаленным, тоже оказывал воздействие на систему. Во всяком случае, известны примеры прямого перехода коминтерновцев в фашистские ряды. Но ведь результатом перевербовки совсем не обязательно является открытый переход в стан вчерашнего врага. Гораздо чаще перевербованные не обозначают публично своей новой идеологической ориентации и сохраняют позиции внутри системы, которой прежде служили.
А еще нужно было выстраивать глубокие отношения с идеологическим противником. Например, обширная сеть тайных торговых предприятий Коминтерна просто не смогла бы существовать, если бы сотрудники этих предприятий не сумели органично вписаться в капиталистическую среду и годами существовать по ее законам.
Несомненно, что огромное число коминтерновцев было беззаветно предано коммунистической идее и внесло огромный вклад в историю ХХ века, в том числе, в годы Второй мировой войны. Но несомненно и то, что коминтерновское «хозяйство», к которому Куусинен имел самое непосредственное отношение, содержало фрагменты, подвергшиеся той или иной эрозии и мутировавшие.
В прошлой статье мы проследили несколько этапов реорганизации одной из ключевых структур Коминтерна — Отдела международных связей (ОМС). Пройдемся еще раз по следу ОМС. Напомню, что сначала, в 1936 году, ОМС был преобразован в Службу связи Секретариата ИККИ (Исполнительного комитета Коминтерна). На следующем этапе, после роспуска Коминтерна в 1943 году, — в Отдел международной информации ЦК ВКП (б). Затем, в конце 1945 года, — в Отдел внешней политики во главе с М. Сусловым. При этом многие значимые позиции в указанных структурах сохранялись за бывшими коминтерновцами.
В марте 1953 года, то есть вскоре после смерти Сталина, возник Отдел ЦК КПСС по связям с иностранными коммунистическими партиями, преемственный по отношению к вышеперечисленным структурам. Он заведовал отношениями со всеми компартиями — как правящими, так и не находящимися у власти. В 1955 году главой этого Отдела был назначен Б. Пономарев, выходец из Коминтерна (в 1936-1943 гг. он являлся помощником генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г. Димитрова).
Венгерские события 1956 года привели к тому, что данный Отдел был разделен в феврале 1957 года на Международный отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими партиями капиталистических стран (возглавивший его Б. Пономарев сохранял этот пост вплоть до 1986 года) — и Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Руководителем последнего стал Ю. Андропов, бывший во время венгерских событий послом в Венгрии.
Вскоре, в июне 1957 года, О. Куусинен был назначен секретарем ЦК КПСС по международным делам. Таким образом, он оказался непосредственным начальником Ю. Андропова.
Необходимо отметить, что к этому времени между Куусиненом и Андроповым существовали уже многолетие отношения. Куусинен с 1940 года руководил Карелией: в 1940–1956 гг. был 1-м председателем Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР (КФССР), затем, после преобразования КФССР в автономию, — 1-м председателем Президиума Верховного Совета Карельской АССР. А Андропов последовательно занимал при нем посты 1-го секретаря ЦК ЛКСМ КФССР (1940–1944 гг.), 2-го секретаря Петрозаводского горкома ВКП (б) (1944 — январь 1947 гг.), 2-го секретаря ЦК коммунистической партии КФССР (с января 1947 года).
В июне 1951 года Куусинен оказал Андропову содействие, и тот был переведен в Москву, в аппарат ЦК партии — на должность инспектора ЦК, курировавшего работу прибалтийских республик. С этого момента начинается вхождение Андропова в большую политику. В 1953 году он перешел на работу в МИД, в 1954–1957 гг. являлся послом в Венгрии и принимал активное участие в разрешении венгерского кризиса (этот кризис, как мы помним, во многом являлся следствием ХХ съезда, а его разрешение имело тяжелые последствия и для международного авторитета СССР, и для мирового коммунистического движения). А сразу после этого возглавил вышеупомянутый Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран (или, как его еще называют, Отдел по соцстранам). И вновь оказался под началом О. Куусинена — на сей раз как секретаря ЦК КПСС по международным делам. (После смерти Куусинена в мае 1964 года Андропов — к тому времени секретарь ЦК — останется единственным секретарем ЦК по международным делам. Отделом по соцстранам он будет руководить до мая 1967 года, то есть вплоть до своего назначения на должность Председателя КГБ СССР).
Секретарь ЦК КПСС по международным делам — фигура крайне важная. Ибо в СССР идеологический момент играл в ведении международных дел огромное значение. А Куусинен оказывал на идеологическую сферу самое непосредственное влияние.
Считаясь марксистом-теоретиком, Куусинен редактировал учебник «Основы марксизма-ленинизма», выхолащивая дух марксизма (о том, что под руководством «ревнителей» марксизма подлинный Маркс остался неведом и недоступен большинству граждан СССР, не раз писал С. Кургинян). Для создания одной из глав этого учебника Куусинен привлек заинтересовавшего его Ф. Бурлацкого (позже Бурлацкий достанется Андропову «по наследству», о чем будет сказано ниже)...
Куусинен сыграл значительную роль в формировании Программы КПСС 1961 года, принятой XXII съездом — переломным съездом, проголосовавшим за вынос тела Сталина из Мавзолея и за то, что коммунизм в СССР будет построен в ближайшее двадцатилетие. В Программе указывалось, что главная задача этого двадцатилетия — достичь такого уровня жизни советского народа, «который будет выше, чем в любой капиталистической стране». Коммунизм, таким образом, оказался сведен к изобилию благ — прежде всего, материальных (Эрих Фромм, как мы помним, назвал такую странную интерпретацию коммунизма «гуляш-коммунизмом»)...
А теперь о Ф. Бурлацком. В декабре 1963 года Андропов обратился в секретариат ЦК КПСС с просьбой разрешить создание подотдела информации, в который вошли бы работающие в Отделе по соцстранам консультанты, готовящие «наиболее ответственные документы по общим вопросам развития мировой социалистической системы и укрепления ее единства, а также пропагандистские материалы». В январе 1964 года такой подотдел был создан, и его как раз и возглавил Бурлацкий.
В мае 1964 года в группу консультантов Андропова вошел Г. Арбатов. Относительно недавно, в 2008 году, Арбатов поведал в интервью журналу «Русская жизнь» (см. выпуск от 01.02.2008), что до 1964 года он, являясь сотрудником журналов «Коммунист» и «Проблемы мира и социализма», а позже — Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР, неофициально консультировал Куусинена. Таким образом, Арбатов, как и Бурлацкий, — «наследство» Куусинена, доставшееся Андропову. В дальнейшем Арбатов возглавил Институт США и Канады.
В числе андроповских консультантов — А. Бовин (который называл свой отдел так: «отдел по навязыванию советского опыта строительства социализма»), Г. Шахназаров (будущий помощник Горбачева), Л. Делюсин и другие персонажи, сыгравшие весьма заметную роль в годы перестройки. А. Бовин вспоминал: «С Андроповым было интересно работать... Его не смущали неожиданные, нетрафаретные ходы мысли».
То, что из «андроповской шинели» вышло много либералов-перестройщиков, очевидно. И вот связь Андропова с «русской темой» уже не столь очевидна, хотя сохранилось множество прямых указаний на эту связь. Мы не будем обсуждать сейчас отношение Андропова к данной теме. Важно, что он прекрасно осознавал ее значение — и активно работал с ней.
Предоставим слово Л. Делюсину. В интервью «Либералы из «андроповской шинели» (см. газету «Совершенно секретно» от 31.03.2011) Делюсин рассказывает, в частности, такой эпизод. В 1964 году хороший знакомый Делюсина — художник Ю. Васильев, делавший декорации к спектаклю Ю. Любимова «Павшие и живые» в Театре на Таганке, — сообщил Делюсину, что этот спектакль закрывают. И попросил его принять Любимова. В то время Делюсин был «фрондирующим коммунистом», а по совместительству — сотрудником ЦК КПСС. Конкретнее — андроповского Отдела по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран. Васильев привел Любимова к Делюсину домой. На встрече присутствовали также сослуживцы Делюсина Бовин и Арбатов. О чем же шел разговор?
«Главный упрек в адрес Любимова был в том, что он ввел в спектакль много евреев. В текст пьесы. И мы советовали разбавить этот список русскими поэтами, чтобы смягчить этот вопрос... Любимов с нами согласился и включил еще русских поэтов. А потом мы ходили к Андропову… В те годы антиеврейская тема еще была жива. Все руководители нашего государства и партии были настроены против евреев. Мы старались объяснить это Любимову и хоть этим ему помочь... После встречи с Любимовым... я пошел к Андропову и попросил его принять Любимова, которому требуется помощь в связи с закрытием спектакля... В ту пору мы себя очень свободно чувствовали в андроповском отделе. У нас в отделе между референтами, консультантами и руководством сложились откровенные отношения. Мы открыто обсуждали все проблемы и темы. Андропов боялся только одного: чтобы всё, о чем мы говорим внутри отдела, не выносилось нами наружу. Такой страх у него был. И мы, конечно, о наших разговорах с Андроповым нигде не рассказывали».
И далее: «...другой раз я помогал Любимову со спектаклем «Высоцкий»... Его запретило Министерство культуры. Любимов не мог найти общего языка с Сусловым... А я знал Суслова хорошо... И я сказал, что к Суслову обращаться бесполезно, так как он стопроцентный сталинист. И что надо обращаться опять же к Андропову, который к тому времени был уже председателем КГБ... Мы поехали к Капице. Петр Леонидович дал нам вертушку. Любимов позвонил по вертушке Андропову... Андропов разговаривал с ним очень подробно. Это была пятница. И сказал, мол, приходите завтра в Министерство культуры и там всё решат в вашу пользу. Юрий Петрович... спросил: «В субботу? А они будут на работе?»... А у Андропова, как оказалось, во время этого разговора сидел Филипп Денисович Бобков. И он дал команду Бобкову. Бобков на следующий день всех собрал в Министерстве культуры... И там было решено спектакль дать».
Итак, Делюсин, вторя Байгушеву, утверждает, что «в те годы антиеврейская тема была еще жива» (жива со времен Сталина — то есть со времен борьбы с космополитами, «дела врачей» и т. п.) и что «руководители нашего государства и партии были настроены против евреев»... Что консультанты Андропова провели с политически наивным Любимовым соответствующую разъяснительную работу касательно антисемитских взглядов высшего руководства, после чего уломали своего шефа вступиться за гениального режиссера (а далее — по указанию Андропова — за Любимова вступался уже Бобков)... Что со сталинистом (читай — антисемитом) Сусловым найти общего языка было нельзя — то ли дело Андропов...
Вытекает ли из всего вышесказанного, что Андропов был антисталинистом и либералом? Или речь все же идет о какой-то более сложной композиции — композиции, при которой оказался возможным стратегический союз Андропова и Бахтина? А ведь последнего никак не отнесешь к либералам.
Об этом — в следующей статье.