Несмотря на почти повсеместно нагнетаемые страхи по поводу опасности всего «атомного», специалисты понимают, что с ядерными технологиями в огромной степени связаны будущие перспективы энергообеспечения мирового развития. Хотя сегодня атомные электростанции (АЭС) вырабатывают лишь около 10 % мировой электроэнергии, все серьезные прогнозы предсказывают неизбежный рост этой доли.

Во-первых, вырабатываемая атомными электростанциями энергия — одна из самых дешевых, причем выбор места для строительства АЭС практически не ограничен географическими или климатическими условиями.

Во-вторых, сейчас всё ближе перспективы широкого использования дополнительных (и почти неисчерпаемых) типов ядерного топлива — изотопа урана U238 и тория. А это обеспечит «топливный ресурс» для АЭС в сотни раз больше, чем тот, который могут предоставить имеющиеся в мире запасы нефти.

В-третьих (и это не менее важно), самые современные ядерные технологии способны в достаточно близкой перспективе реализовать так называемый «замкнутый» ядерный топливный цикл. То есть кардинально решить одновременно и задачу гораздо более полного использования энергии ядерного топлива, и задачу почти полной утилизации опасных высокорадиоактивных продуктов работы АЭС.

СССР был пионером мирной атомной энергетики, а Россия не только в полной мере унаследовала наиболее передовые советские ядерные технологии, но и продолжает их успешно развивать. Причем развивать системно и по всем ключевым направлениям. У нынешней России есть и весьма совершенные технологии строительства и обслуживания высокоэффективных АЭС, и полный цикл производства ядерного топлива, и источники сырья для этого топлива, и богатейший опыт выхода с высококонкурентной продукцией ядерного комплекса на мировые рынки.

В частности, портфель зарубежных заказов на продукцию основной отечественной ядерно-энергетической корпорации — «Росатома» — на ближайшие 10 лет превышает $110 млрд. Причем это один из немногих секторов российской внешнеэкономической деятельности, в котором наша страна прибыльно экспортирует именно самую высокотехнологичную продукцию, одновременно обеспечивая развитие российской науки и наиболее современной российской промышленности.

Хорошо понимая преимущества России в развитии ядерной энергетики, наши зарубежные конкуренты используют против нас не только методы классической экономической конкуренции, но разнообразные способы экономической войны.

Каковы же главные «проблемные узлы» мирового ядерно-энергетического комплекса, вокруг которых ведется эта конкуренция и эта война? Куда наносятся основные удары?

Это, прежде всего, строительство АЭС, производство ядерного топлива, создание высокоэффективных реакторов на так называемых «быстрых» нейтронах. Хотя, конечно, перечисленными «фронтами» война против России в ядерной энергетике не ограничивается.

Война в сфере контрактов на строительство АЭС

Компаний, занимающихся строительством блоков АЭС, в мире уже немало. Это и японо-американские консорциумы Toshiba-Westinghouse и GE-Hitachi, и французская Areva, и китайские госкомпании CGN, CNNC, Datang, SPI, Huadian, и южно­корейская KEPCO. Однако пока, несмотря на всё более жесткую конкуренцию, Россия в лице «Атомстройэкспорта», дочерней компании «Росатома», по количеству контрактов на строительство АЭС за рубежом занимает первое место. В нашем портфеле на конец 2015 года имеются, помимо проектов строительства 8 энергоблоков АЭС в России, еще контракты на строительство 36 энергоблоков в Армении, Бангладеш, Венгрии, во Вьетнаме, в Египте, Индии, Иордании, Иране, Китае, Нигерии, Турции, Финляндии.

В конкурентной борьбе на поле строительства АЭС Россия пока выигрывает и за счет технологических преимуществ и стоимости своих реакторов, и за счет предложения широкого спектра сопутствующих услуг.

В частности, Россия первой среди мировых конкурентов в нынешнем 2016 году запустила на Нововоронежской АЭС реактор так называемого «Поколения 3+». Поколение 3+ — это реакторы с повышенной степенью защиты от аварий, которую Международное агентство по атомной энергетике (МАГАТЭ) потребовало реализовать в новых реакторах после трагедии 2011 г. на АЭС «Фукусима» в Японии. Главная особенность этих реакторов в том, что они способны самостоятельно, без управляющего вмешательства операторов, переходить в неактивный режим («заглушаться») при возникновении ситуаций, способных привести к аварии.

Второе крупное преимущество России — то, что «Росатом» при строительстве АЭС использует так называемый «пакетный» подход, который заключается в предоставлении заказчику широкого интегрированного комплекса услуг по обслуживанию всех этапов строительства и эксплуатации АЭС. Под пакетным предложением понимается возможность предоставить заказчику АЭС такие дополнительные услуги как кредитование строительства станции, создание инфраструктуры для строительства и последующей эксплуатации АЭС, полный комплекс обслуживания работы построенной АЭС, обучение профильного инженерно-технического персонала на атомных станциях в России, а также зарубежных студентов в российских вузах, создание тренингово-обучающих центров и многое другое.

Как максимум, заказчику может быть предложен полный пакет работы с АЭС, когда ему предоставляется гарантированный уровень поставки определенного количества кВт/ч электроэнергии в сеть в течение оговоренного срока работы реакторов, то есть полный комплекс и цикл работ по строительству и эксплуатации станции, выводу реакторов из эксплуатации после завершения работы станции и рекультивации производственной площадки остановленной АЭС. Отметим, что такие пакетные предложения особенно интересны для стран, которые впервые запускают у себя атомную энергетику и не обладают необходимыми кадрами, технологиями и опытом, в том числе стран Ближнего Востока, Африки, Латинской Америки.

Война на мировом рынке ядерного топлива

Российский интегрированный «пакетный» подход к строительству АЭС признается нашим очень серьезным конкурентным преимуществом даже западными аналитиками, весьма недоброжелательно относящимися к России вообще и к «Росатому» в частности. Причем они хорошо понимают, что это «пакетное» преимущество России имеет не только сугубо технологический и экономический характер, но и большое политическое значение. Ведь страна, заказавшая «Росатому» на «пакетных» условиях АЭС, которая будет работать лет 50, оказывается в течение этих 50 лет в высокой степени зависимой от предоставления Россией соответствующих услуг.

Дело в том, что АЭС — чрезвычайно сложное сооружение, и каждая «ядерная» компания при ее строительстве и эксплуатации использует множество специфических высокотехнологических новшеств. А это означает, что никакая другая компания-конкурент просто не может полноценно и надежно «перехватить» у «Росатома» большую часть «пакетных» услуг.

Так что не случайно появление в зарубежных СМИ статей, подобных публикации агентства Reuters «Russia building nuclear reactors — and influence — around the globe» («Россия строит атомные реакторы и влияет по всему миру»), где само название показывает недовольство автора именно политической составляющей российского ядерно-энергетического преимущества. И не случайно для противодействия усилению позиций «Росатома» на мировом рынке реакторов наши западные конкуренты ведут и политическую, и информационную войну.

Западные СМИ стараются представить Россию недобросовестным, опасным и ненадежным участником глобального рынка АЭС, а западных заказчиков российских атомных станций и реакторов — людьми непрофессиональными, недальновидными и зачастую коррумпированными. При этом используется тот факт, что контракты на АЭС, как и любые другие стратегические коммерческие контракты, никем и никогда не публикуются полностью в открытом доступе. И потому есть возможности создавать и тиражировать вокруг них разнообразные политические, технологические, экономические спекуляции и мифы.

Приведу характерные примеры.

В декабре 2014 года Росатом подписал контракт на строительство в Венгрии АЭС «Пакш» из двух реакторных блоков. Разрешение всех необходимых международных инстанций на исполнение контракта было получено в полном объеме и в надлежащие сроки, но далее началась кампания по срыву проекта.

Появились публикации в СМИ о том, что процедура согласования контракта проходила с некими нарушениями, что контракт не соответствует требованиям, необходимым для вложения в строительство АЭС бюджетных средств Венгрии, что регулирующие органы Евросоюза выступают против поставки на станцию только российского топлива, а это, в свою очередь, приведет к тому, что и АЭС не будет построена. В частности, одна лишь британская The Financial Times в начале 2015 г. выпустила две статьи с подобного рода лживыми заявлениями.

Несмотря на то, что эти заявления были оперативно опровергнуты официальными лицами Венгрии, далее аналогичная ложь начала публиковаться от имени Еврокомиссии. Еврокомиссия также заявила, что Венгрия поступила совершенно необдуманно, заключив контракт на строительство АЭС с Россией, поскольку не согласовала свое решение с позицией ЕС в части общеевропейского понимания развития энергетики. При этом Еврокомиссия попросту не обращала внимания на заявления премьер-министра Венгрии Виктора Орбана о том, что эта АЭС крайне необходима для того, чтобы обеспечить Венгрию дешевой электроэнергией.

В аналогичную ситуацию ранее попала Болгария, где Россия еще в 2006 г. выиграла тендер на строительство АЭС «Белене». Под давлением «внешних» политических сил (ЕС и США) от участия в проекте отказался один из крупнейших инвесторов — немецкая компания RWE. Мировая и болгарская пресса активно настраивала против проекта болгарскую общественность, заявляя и о якобы завышенной стоимости станции, и об опасности ее строительства на выбранной площадке. В 2011 г. против строительства АЭС был организован якобы стихийный митинг. Когда и это не помогло, «уговаривать» правительство премьера Болгарии Бойко Борисова приехали эмиссары Госдепартамента США и Евросоюза.

Правительство сдалось и заявило о расторжении уже запущенного в работу контракта. Вместо России претендентом на строительство АЭС в Болгарии сразу стала американо-японская компания Westinghouse. Однако строительство даже не было начато, поскольку Westinghouse заявила, что строить станцию готова, но лишь за деньги заказчика. То есть кредит на строительство — не даст.

В результате, поскольку денег на АЭС от Westinghouse Болгария найти не сумела, станция не строится. Недавно Международный суд в Женеве постановил, что Болгария должна возместить российской стороне уже понесенные расходы по разорванному контракту в размере 620 млн евро. Сейчас Болгария пытается найти эти деньги для исполнения решения суда, а также получить кредит на постройку АЭС у Китая.

Финляндия аналогичным образом, под давлением Запада, отказалась от контракта с российским «Атомстройэкспортом», и контракт на строительство АЭС достался французской компании Areva. Которая, отметим, сорвала сроки строительства, и в 2013 году этого контракта лишилась.

Наконец, прямо сегодня идет информационно-политическая война Запада против строительства российской АЭС в Белоруссии. В этой войне пока главную роль играет Литва. Сначала Литва всячески дискредитировала исполнение Белоруссией процедуры проведения общественных слушаний по новой станции, а теперь раздувает в СМИ слухи о нарушениях при строительстве станции, в том числе об опасном повреждении корпуса уже изготовленного в России реактора. Распространение слухов и наращивание «антиядерных» настроений среди населения Белоруссии проводятся организованно и последовательно.

Примеры такого рода можно множить. В последние годы к системе обвинений «Росатома» в недобросовестности добавилось и распространение слухов о том, что Россия, предоставляя зарубежным странам «пакетные» контракты на АЭС, далее якобы намерена шантажировать заказчиков отказом от предоставления ключевых услуг пакета, то есть угрозами ядерной безопасности соответствующей страны.

В результате подобной многолетней политико-информационной войны в американские тендеры на строительство АЭС «Росатом» даже не приглашают. В тендерах, которые проводят страны ЕС, формально соблюдается равноправие компаний-претендентов, и «Росатом» в них регулярно участвует. Но каждый такой тендер сопровождается согласованной и крайне агрессивной кампанией дискредитации российских реакторостроителей.

В итоге Россия, для компенсации фактического «выдавливания» с рынка строительства АЭС на Западе, вынуждена искать — и находить — заказчиков на строительство АЭС в Азии, Африке, Латинской Америке.

Не менее острая конкурентная борьба и информационно-политическая война против России идет на мировом рынке ядерного топлива.

Чтобы произвести ядерное топливо, нужно добыть урановую руду, переработать ее в концентрат, обогатить (повысить содержание U235), спрессовать топливные элементы и изготовить тепловыделяющие элементы и топливные сборки.

Каждый из этих этапов производства топлива может быть закуплен страной-потребителем отдельно, поэтому рассмотрим ситуацию с топливом по всем перечисленным стадиям.

Конкурентные преимущества на рынке природного урана определяются прежде всего имеющимися в стране запасами урановой руды и стоимостью добычи на разрабатываемых месторождениях. Самыми большими и «дешевыми» запасами урана обладают Австралия, Канада и Казахстан. Эти страны оказываются на первых местах по добыче природного урана.

Россия в этой сфере ориентировочно на шестом месте в мире. Собственной добычи под реализацию всех проектов нам хватает только наполовину. Поэтому для обеспечения своих потребностей Росатом приобрел доли в нескольких месторождениях урана в Казахстане и небольшого месторождения в США, а также разрабатывает проекты по добыче урана в Намибии и Танзании.

Чтобы использовать добытую урановую руду в большинстве реакторов, ее нужно обогатить по концентрации изотопа урана U235, то есть повысить его содержание от состава исходной смеси с другими изотопами урана (0,7 % U235) до примерно 4 %. Обогащение — самый сложный и наукоемкий этап производства топлива. Поскольку о нем уже было подробно написано в нашей газете (№№ 8–10), я здесь лишь отмечу, что Россия первой в мире — с конца 1950-х годов — начала применять наиболее эффективную газоцентрифужную технологию обогащения урана. Сейчас такой технологией обладают несколько стран (в число которых, подчеркну, США не входят).

Сегодня Россия занимает первое место в мире и по размерам обогатительных мощностей, и по объему продаж услуг по обогащению урана. В 2015 году доля России на рынке обогащения урана составила 39 % от имеющихся мировых потребностей.

Так что не удивляет тот факт, что за продажу услуг обогащения на внешнем рынке с Россией ведется ожесточенная торговая война. Несмотря на то, что Россия является членом Всемирной торговой организации (ВТО), на российскую продукцию обогащения на рынках США и Европы введены ограничительные квоты. На текущий момент мы можем поставлять услуги по обогащению на эти рынки в объеме не более 20 % от потребности имеющегося парка энергетических реакторов.

Следующий этап изготовления топлива — производство тепловыделяющих элементов и топливных сборок. Здесь нужно указать, что топливная сборка проектируется и изготавливается с учетом требований конкретного типа реактора. Соответственно, для российских реакторов ВВЭР производятся свои сборки, для реакторов, построенных Westinghouse, — свои, для реакторов французской Areva — свои. СССР или Россией к настоящему моменту был построен каждый шестой действующий реактор в мире. Для этих реакторов «Росатом» (его дочерний концерн «ТВЭЛ») сегодня и осуществляет поставки топливных сборок. На рынке топливных сборок в 2015 году мы заняли долю в 17 %. И война с Россией на этом «ядерном фронте» идет чрезвычайно острая.

На территории европейских стран и Украины расположено 33 атомных блока советского/российского производства — 20 % всех реакторных блоков региона. Это огромный рынок, очень привлекательный для наших конкурентов в случае, если они смогут вытеснить с него Россию. Особенно в условиях, когда Германия, Бельгия, Швеция, Швейцария и Франция решили сокращать долю атомной энергетики в своем энергобалансе и начали ускоренно выводить из эксплуатации свои АЭС.

Основную борьбу за поставки своих топливных сборок на советские/российские реакторные блоки ведет американо-японский консорциум Westinghouse.

Westinghouse давно поставил цель «обкатать» свое топливо на наших реакторах типа ВВЭР в странах Восточной Европы и на Украине, а затем убедить политическое руководство Евросоюза полностью отказаться от российских топливных сборок, заменив их своими аналогами.

В рамках существующей процедуры, утвержденной МАГАТЭ, новые топливные сборки должны в течение нескольких лет эффективно и безаварийно использоваться в действующих реакторных блоках, после чего возможность их безопасного применения должна быть подтверждена компетентными международными экспертными службами.

Пока что попытки пойти по такому правильному пути Westinghouse не удались. Компания еще с 1996 г. пыталась опробовать свои топливные сборки на наших реакторах ВВЭР сначала в Чехии, а затем в Финляндии. В обеих этих странах применение сборок Westinghouse в итоге было признано небезопасным (отмечались деформации сборок) и экономически невыгодным.

Сотрудничество Westinghouse с Украиной началось в 2000 г. и положительного результата также не дало. Попытки использования топливных сборок Westinghouse на Южно-Украинской АЭС привели к деформациям и трещинам нескольких сборок, то есть к предаварийному состоянию реактора.

По факту проверки Государственной инспекцией ядерного регулирования Украины в 2013 году было запрещено использование нового американского топлива, разрешена только доработка в реакторах старого топлива. Потому Westinghouse пошла в обход легальной процедуры.

В 2014 году под политическим давлением США тогдашний премьер-министр Украины Арсений Яценюк уволил руководителя Госатомрегулирования и главного государственного инспектора Госатомрегулирования Украины, которые ранее доказали опасность американского топлива.

Новоназначенные руководители Госатомрегулирования оказались более покладистыми. И в результате переговоров в декабре 2014 г. киевские власти подписали соглашение о поставках топливных сборок производства Westinghouse до 2020 г. При этом МАГАТЭ такие эксперименты на украинских АЭС «почему-то» не запрещало. А Евросоюз даже выделил Westinghouse и восьми его европейским партнерам деньги на доработку топливных сборок под российские реакторы в Европе.

Все это — явное, вопиющее и беспрецедентное потворство нарушению международной практики сертификации топлива. И это четко демонстрирует, что вопросы ядерной безопасности для высшей бюрократии ЕС менее важны, чем желание вытеснить Россию с европейского «ядерного» рынка.

Позиция ЕС по этому вопросу сыграла не последнюю роль в том, что к сертификации топлива Westinghouse на российских реакторах решила подключится и Чехия. В феврале 2016 г. чешская компания CEZ — оператор двух АЭС с шестью российскими реакторными блоками — тоже подписала контракт с Westinghouse на поставку опытной партии топлива на АЭС «Темелин».

Как противостоит такому давлению конкурентов Россия?

В 2015 г. глава «Росатома» Сергей Кириенко в интервью ТАСС сообщил, что Россия на протяжении почти 20 лет поставляла, совместно с французской компанией Areva, топливо и его элементы для АЭС Нидерландов, Германии, Швеции, Швейцарии и Великобритании. И что в России параллельно велись разработки собственных топливных сборок для западных типов реакторов.

Первые самостоятельно произведенные в России топливные сборки для реакторов западных типов были загружены в 2014 г. на АЭС Швеции. А в мае 2016 года СМИ сообщили, что дочерняя компания «Росатома», АО «ТВЭЛ», заключила соглашение о сотрудничестве с американским фабрикатором топлива Global Nuclear Fuel-Americas (дочерняя компания консорциума GE-Hitachi). Цель соглашения — сертификация, лицензирование, маркетинг и фабрикация российского топлива ТВС-Квадрат для реакторов США. Первые российские топливные сборки планируется загрузить в американский реактор уже в 2018 г.

Реакторы на быстрых нейтронах

Поколение реакторов 3+ для АЭС традиционного типа в России — уже освоенный (то есть пройденный) этап. Следующий серьезный шаг в развитии атомной отрасли — не совершенствование таких АЭС, а переход к новой структурно-технологической организации ядерной энергетики с новыми типами реакторов. А именно — переход к так называемому «замкнутому» ядерному топливному циклу.

Ядерный топливный цикл (ЯТЦ) включает добычу урановой руды, ее переработку, обогащение урана, фабрикацию топлива, использование топлива в реакторах, хранение и переработку отработавшего в реакторе ядерного топлива (ОЯТ) и захоронение радиоактивных отходов.

ЯТЦ, который предполагает разовое использование топлива в реакторах и его дальнейшее захоронение, принято называть «открытым». При этом, из-за использования в реакциях деления урана на традиционных АЭС так называемых «тепловых» (медленных) нейтронов, в реакторе «выгорает» и дает энергию лишь небольшая часть топлива.

Если же в ядерных реакциях деления используются высокоэнергетичные (быстрые) нейтроны, удается, во-первых, полнее использовать U235 и вовлечь в реакцию наиболее распространенный изотоп урана U238 в топливных сборках, то есть получить гораздо больше энергии, и, во-вторых, заодно резко сократить радиоактивность и количество отходов, требующих захоронения.

Однако реактор на быстрых нейтронах (БН) — это и более сложная, и более дорогая научно-инженерная конструкция, чем уже освоенные реакторы существующих АЭС на медленных нейтронах. Но именно сочетание реакторов обоих типов позволяет создать «замкнутый» топливный ядерный цикл, в котором ОЯТ традиционных АЭС перерабатывается и высокоэффективно «дожигается» в реакторах БН. Такой топливный цикл, включающий переработку ОЯТ традиционных реакторов и производство из него «вторичного» топлива для БН, оказывается и более совершенным энергетически и экономически, и гораздо более безопасным экологически (рис 1).

Здесь, во-первых, разделение отработанного топлива ОЯТ на малое количество отходов, неиспользованный уран и «вторичное» топливо, — резко повышает экологическую безопасность топливного цикла. И, во-вторых, наличие реакторов БН на второй «АЭС на отработанном топливе» резко повышает энергоотдачу и экономическую эффективность топливного цикла.

Внедрение в атомную энергетику замкнутого топливного цикла — это важнейшая задача, стоящая перед странами, обладающими значительным ядерным реакторным парком. Без преувеличения можно сказать, что тот, кто предложит более совершенные технологии и лучшие экономические условия замыкания ядерно-топливного цикла, определит лицо будущей атомной энергетики.

Для решения этой задачи в России не только создаются реакторы БН новых поколений, но и в 2011 году запущен стратегический системный проект «Прорыв». Это и разработка реакторов на быстрых нейтронах, в том числе большой мощности, и разработка новых видов топлива как для новых, так и для уже существующих реакторов, что позволит замкнуть топливный цикл.

Напомню, что Россия — единственная страна, где работают реакторы на быстрых нейтронах. Реактор БН-600 запущен в 1980 году на Белоярской АЭС, новый реактор БН-800 запущен в ноябре 2015 г. и буквально на днях (17 августа 2016 года) выведен на полную проектную мощность. Следующий реактор, БН-1200 (цифры здесь — мощность реакторов в мегаваттах), планируется запустить к 2030 г.

Отметим, что разработками БН занимались и в США, и в Европе, и в Японии. За рубежом дольше всего проработал французский реактор «Феникс», который, однако, остановили в 2009 г. после повторной аварии. Серьезный опыт реакторов БН, а также опыт совместной работы «тепловых» и «быстрых» реакторов, есть только у России.

При этом, по расчетам специалистов, совместная работа «тепловых» и «быстрых» реакторов в пропорции мощности примерно 80 %:20 % — обеспечит атомной энергетике наиболее эффективное использование урановых ресурсов. Перспективы реакторов на быстрых нейтронах очень хорошо понимают в Индии и в Китае, где очень интенсивно развивается атомная энергетика, но при этом отсутствуют большие запасы урана. В этих странах высокие должностные лица декларируют сроки начала строительства реакторов БН уже в 2016–2017 гг.

Однако в западных странах нарастает тенденция противодействия развитию «новой» ядерной энергетики, в том числе разработкам реакторов на быстрых нейтронах. Ссылаясь на факты аварий на «быстрых» реакторах «Супер Феникс» и «Феникс» во Франции, «Мондзю» в Японии и БН-600 в России, «зеленые» эксперты и СМИ настойчиво формируют мнение о высокой опасности их использования.

Кроме того, регулярно утверждается, что стоимость «быстрых» реакторов окажется очень высока и что в ситуации, когда о скором исчерпании урановых руд говорить преждевременно, экономических оснований для широкого внедрения «быстрых» реакторов нет.

Отметим, что наиболее активно такие мнения распространяются в странах, которые уже реализовали очень дорогие, но в итоге «провальные» программы разработки собственных «быстрых» реакторов. Похоже, что, на фоне успешного продвижения российских программ БН (это уже два, единственных в мире, устойчиво работающих промышленных реактора БН), такие заявления следует понимать в духе басни Крылова о лисе — «виноград зелен».

Отметим также, что атаки на программы «быстрых» реакторов нередко следуют не только от таких атомщиков и от «экологистов», но и со стороны представителей традиционной тепловой энергетики, а также от сторонников ветровой и солнечной энергетики. Что также понятно — ядерная энергетика замкнутого топливного цикла в перспективе угрожает им всем достаточно серьезной экономической конкуренцией.

Отметим, наконец, что в войну против явных успехов России в технологиях БН включились и достаточно статусные международные «ядерные» инстанции. Так, например, весьма скептический взгляд на «быстрые реакторы» представлен в докладе «Программы быстрых бридерных реакторов: история и статус», подготовленном Международной комиссией по делящимся материалам International Panel on Fissile Materials (IPFM) в 2010 году. Именно этот доклад в качестве аргумента наиболее часто используют «зеленые» в дискуссиях по «быстрым» реакторам.

Примечательно, что им вторят и некоторые российские «защитники природы», утверждающие, что российские АЭС на быстрых нейтронах «самые опасные», поскольку именно на БН-600 в России было больше инцидентов и «нештатных ситуаций», чем на традиционных типах реакторов. При этом почему-то не берется в расчет ни то, что БН-600 проработал уже более 35 лет — намного дольше, чем любой другой из мировых «быстрых» реакторов, — ни то, что это в большей степени экспериментальный, а не коммерческий реактор, который регулярно тестируется в особых «нештатных» режимах.

По сути, мы видим, что в глобальном обществе настойчиво формируют впечатление о том, что мир (в том числе и особенно — Россия) еще не достиг того уровня технологического развития, чтобы безопасно и экономически эффективно эксплуатировать реакторы на быстрых нейтронах. Очевидно, что в этих условиях формирование объемного глобального рынка таких реакторов, способного за счет масштабов производства снизить их стоимость, — практически невозможно.

Война против традиций атомной отрасли

Российская атомная отрасль — детище Советского Союза, и принципы ее работы во многом сохранялись с советских времен. Для тружеников отрасли, находящихся на передовом крае современной науки, были характерны желание совершить научный прорыв и творческий поход к решению сложных технологических задач. Кроме того, работники ядерной отрасли и в советское время, и в перестроечные и постперестроечные времена очень отчетливо ощущали активное противодействие Запада нашим ядерным энергетическим программам. Всё это поддерживало патриотические настроения тружеников отрасли, их стремление, вопреки трудностям, сохранить за Россией лидерство в сфере мирного атома. Этот пафос «творческого соревнования и победы» во многом сохраняется в отрасли до сих пор.

Однако сегодня эти принципы работы советских атомщиков, достигших лучших мировых результатов, активно атакуются в самой России и «волевыми решениями сверху» заменяются западными алгоритмами работы. Навязываемая нам западная стандартизация требует от сотрудника выполнения только поставленных ему задач только привычными, определенными для этого методами, при отключении сотрудников от доступа к дополнительной информации, позволяющей смотреть на проблему шире. То есть вносить предложения по лучшему исполнению задачи, а также ставить на обсуждение новые задачи.

Цели работы для научных, инженерных, производственных, учебных, торговых учреждений отрасли теперь устанавливаются через «ключевые показатели эффективности», нацеленные в первую очередь на выполнение денежных или количественных показателей. Такие показатели зачастую явно противоречат долгосрочным целям развития отрасли и логике деятельности учреждений отрасли, занимающихся образованием и наукой.

Долгосрочные цели подразделений, проектных групп и отрасли в целом также деформируются в направлении ориентации на чисто коммерческий результат. Вот как говорит глава «Росатома» С. В. Кириенко о долгосрочном стратегическом проекте «Прорыв», нацеленном на замыкание ЯТЦ: «Прорыв» — это такой абсолютно практический, если хотите, бизнес-проект. Результатом его должно стать создание конкурентоспособного продукта, который обеспечит лидерство России в мировой атомной энергетике, да и в целом в глобальной энергетической системе...».

Сформулированная цель, конечно, важнейшая. И такая риторика, наверное, вполне имеет право на существование где-нибудь на Западе. Но для российской атомной традиции она, в сочетании с названием «Прорыв», — чужда, и на прорыв не вдохновляет.

Несмотря на сопротивление значительной части тружеников отрасли, новые «антитворческие» и коммерциализированные стандарты деятельности продолжают активно внедряться во всей системе «Росатома». В том числе за счет пополнения состава работников новыми кадрами, на уровне подготовки которых очень болезненно сказывается общее ухудшение системы образования в России.

При этом в отрасли затрачиваются огромные ресурсы на «модернизацию по западным стандартам» и одновременно проводится программа сокращения издержек на основе текущих чисто экономических показателей, без ориентации на стратегические цели. Такой подход приводит к тому, что закрываются уникальные производственные линии, проводятся не всегда логичные слияния или переподчинения предприятий и так далее.

Я совсем не агитирую против новых организационных разработок и улучшения методов работы на основе лучшего мирового опыта. Но по факту у нас в России происходит копирование уже устаревших на Западе методов. Мы, перенимая эти методы, снижаем планку работы отрасли, делаем шаг назад.

Заключение

Для российской атомной отрасли выход на внешние рынки имеет очень важное значение. Это необходимо для ее экономического выживания и дальнейшего развития. Кроме того, огромное влияние на возможности продвижения продукции отрасли оказывают мировые процессы нестабильности, разрушение национальных государств, укрепление террористических сил и прочее.

Не нужно объяснять, что страна, утерявшая свою государственность после «оранжевой революции» или объятая гражданской войной, не будет задумываться о строительстве АЭС. Также всем понятно, что если в стране, где строится атомная станция, начинают укрепляться террористические группировки, то охрана объекта строительства военными силами — это уже не тот уровень проблем, которые самостоятельно может решать «Росатом».

В то же время вытесняемый с рынков Европы и США «Росатом» для наращивания портфеля контрактов всё активнее взаимодействует с азиатскими, латиноамериканскими и африканскими странами. Но работа именно с такими странами характеризуется повышенным уровнем обозначенных рисков.

Таким образом, как мы видим, для успешной реализации потенциала России в атомной сфере недостаточно победить только в войне энергетической и экономической.

Мы одновременно должны успешно сражаться и побеждать на других «фронтах», в том числе на фронтах глобальной мироустроительной войны.