Я обращаюсь к «Сути времени» и дружественным нам силам. Я делаю это ночью, после совершенного в Санкт-Петербурге (Ленинграде) теракта. Выражаю свои соболезнования петербуржцам, ленинградцам — это уж кто кем себя считает.
Довольно долго, уже несколько десятилетий я занимаюсь политикой, в том числе и в горячих точках. И, конечно, интуиция — это не лучшее качество, когда речь идет о точных доказательствах того, кто совершил теракт. Но отбрасывать интуицию не будут никакие следователи и никакие работники, которые идут по следу. Они не будут ни слепо ей следовать, ни отбрасывать ее.
Моя политическая интуиция говорит о том, что произошедшее — это часть политической войны. Что это не теракт как таковой. То есть теракт-то есть, но что этот теракт вписан в нечто гораздо большее, в конкретную политическую кампанию. Я не берусь это доказать сейчас. Убежден, что всё, что будет обнаружено, будет интерпретировано как можно более смягчающим образом и что эта версия не будет подтверждена. Но при этом я ее не снимаю.
Мне бы хотелось верить, что произошедшее несчастье — это часть обычного терроризма, который сам по себе есть ужасное зло и который сам по себе существует. Но я хочу, чтобы все, кто меня слышит, вдумались: одно дело, если версия состоит в том, что это действительно терроризм, а другое дело — если версия состоит в том, что это политическая война с использованием террора. Политическая война, нацеленная на сброс власти.
Вариант, что это сама власть делает, мне представляется абсолютно бредовым не потому, что бесконечно чиста и безупречна наша власть, которая не может делать никаких гадостей, — это пусть другие говорят. А потому, что власти это совершенно не выгодно. Сколь бы она циничной ни была, какими бы качествами она ни обладала (а она представляет собой смесь очень разных качеств), ей ни в каком качестве это не нужно. Всё, что ей нужно, — это стабильность, ее специфический «шоколад», как она понимает, — ситуацию, когда «всё в шоколаде». Спокойно, стабильно. И на коне этой стабильности она бы хотела доехать до неких политических целей, а ей мешают. Нестабильность нужна для того, чтобы она не доехала до этих целей, и в конечном итоге можно было бы сказать, что это дело самой власти.
И я никоим образом не снимаю с повестки дня такое представление о том, чье именно это дело, и совершенно не призываю никого быть правоверней папы римского или поперек батьки лезть в пекло. Но давайте все-таки вдумаемся: что именно происходит? Навальный вывел митинги по всей России. У Навального нет структуры, позволяющей выводить такие митинги. Понимаете, ее нет! Эту структуру ему кто-то предоставил. Внутри этой структуры (я наблюдал) — просто большие группы братков и вообще людей, которые никогда не выйдут просто так, не получив определенных отмашек. Они никакого отношения ни к Навальному, ни к «любителям демократии» не имеют. Стоят такие дядьки в кожаных куртках, чуть ли не с цепями, напоминающими о девяностых годах, и говорят: «Дайте нам демократию, то-се, расследуйте нечто...»
Значит, произошедшее не так просто. И то, что потом, на втором митинге, всё это свернулось, никоим образом не отрицает того, что на первом митинге это развернулось. Если это можно развернуть один раз, это можно развернуть и второй. Да, это всё носит достаточно пока не нагретый характер, холодный. Но структура-то уже есть, а разогреть это всё не так уж и трудно.
Но, в принципе, эффективными действиями это парализовать — никакого труда не составляет. Это достаточно легко парализовать, понимаете? В основе всего этого лежит некий фильм «про Димона» — про Дмитрия Анатольевича Медведева. Этот фильм оскорбительно бессмыслен. Это не просто фуфло — это Фуфло Фуфлович Фуфлов. Это пустая, глумливая своей бездарностью и специальной такой бессодержательностью продукция. Ее можно разобрать, и от нее просто ничего не останется. И сделать это абсолютно нетрудно. Но говорится-то что? Говорится: «Не надо ее раскручивать, эту передачу! Если ее начать разбирать, а «они» только этого хотят, тогда у «них» будет пиар».
Послушайте, они уже в интернете сумели устроить себе пиар! Значит, что получается? Поскольку оппоненты это вообще не разбирают, а они это разбирают непрерывно, то только их версия оказывается реальной. Все остальные молчат. Оппонента нет. И тогда получается, что та версия, которую предлагают создатели продукта, она и проходит! То есть капитализация продукта подымается, подымается, подымается за счет некоего silentium — заговора молчания. Это такие умные-умные у нас политтехнологи властные, что они придумали вот это молчание.
Мне вспоминается не вполне приличный, но имеющий прямое отношение к делу анекдот. Что может быть тоньше комариного полового органа? Струя из этого органа. Так вот, у нас политтехнологи властные, которые тоньше струи. Просто потрясающая тонкость! Они идиоты? Они все идиоты? Нет! Я не верю в это. Значит, имеет место подыгрыш этому самому Навальному под видом того, что «мы не будем его раскручивать».
Дальше — эти самые митинги. Вы зачем их запретили? Вы их запретили потому, что «на них будет обсуждаться это самое правительство, руки прочь от него, оно священно, его нельзя обсуждать, поэтому мы запрещаем». Хорошо, вы запретили. Но вы ж не можете всем заткнуть глотку, чтоб не обсуждали, да? Вы живете в информационную эпоху. Так что ж вы своим запрещаете это обсуждать, а этим, так сказать, «навальнятам» вы разрешаете обсуждать всё что угодно?!
Теперь, вы запрещаете митинг. Ну запрещайте, но запрещайте как следует! Чтобы его не было. А иначе зачем его запрещать-то? Ну разрешите его. Вы сюсюкаете по поводу молодежи, которая идет с Навальным. А вы думаете, что нет молодежи, которая хочет навалять «навальнятам»? Да ее «до и больше»!
Но вся игра идет в пользу Навального. Кто ведет эту игру, по большому счету? Кто? Прозападная бюрократия! Которая как была в ту эпоху, в 2011–12 годах, на стороне этих навальных и болотных митингов, так и сейчас находится на той же стороне.
Теперь, а в чем цель? Цель — снятие премьера? Он мне не сват, не брат и отнюдь не герой моего романа. Омерзительно, что это снятие делается по какому-то глумливо-бессмысленному продукту. Но дело же не в этом. Все же понимают, что после этого его снять невозможно, что под давлением не снимают. Значит, фактически этого премьера, как такую гирю, вешают на шею президенту и говорят: «Ну ты ж не можешь теперь снимать? Обнимись и утони вместе с ним».
А это кто делает? Это что за комбинация-то на пустом месте? Это ровно то, что мы обсуждали на I съезде РВС. О чем мы тогда говорили, против кого Съезд? Против прозападной ювенальной бюрократии и ее оранжевого двойника — только об этом было сказано на Съезде. В этом же суть проблемы — что этот оранжевый двойник не является самостоятельной силой, он действует вместе с прозападной бюрократией. Ювенальной — в случае, если речь идет о ювенальных мероприятиях. И бюрократии в целом — если речь идет о стране.
Накал ненависти Запада к России растет экспоненциально. Уже не линейно, а по экспоненте. Просто всё дышит этой ненавистью. И тогда у меня возникает вопрос. Предположим, у нашего патриотического западника — он патриот и западник, да? — две любви: страна и Запад. И пока Запад нас не слишком не любит, или, скажем, недостаточно яростно ненавидит, он как-то может эти вещи уравновесить. А когда и та, и другая функция стремятся к бесконечности — что с ним тогда должно произойти? Как эти две любви разделить?
У кого-то победит любовь к Отечеству, и он перестанет быть западником в этом смысле — при определенном накале ненависти Запада к нам.
А у кого-то победит любовь к Западу, и он перестанет быть патриотом. Но он не перестанет быть бюрократом. А это значит, что расширяется поле прозападной бюрократии, которая больше и больше понимает простую вещь — что она хочет обняться с Западом, и есть препятствие, каковым является Путин.
Тогда уже не только Запад выдает заказ на политический переворот (потому что без переворота Путина снять нельзя), этот же заказ выдает и прозападная бюрократия. Которая долго думала, что Путин как-нибудь всё совместит: типа мы Крым-то возьмем, будем патриотами, одновременно не будет холодной войны, как-нибудь всё рассосется, как с Осетией и Абхазией, и мы окажемся еще и западниками, и там, и там будем — всё будет хорошо...
А теперь они все понимают, что не будет хорошо! Последняя надежда была на Трампа. Все надеялись на Трампа, с флагом Соединенных Штатов хотели по Москве бегать, потому что пришел Трамп. Теперь совершенно понятно, что Трамп хочет одних форм господства Соединенных Штатов над миром, а Обама хотел других. У России с Трампом есть общий интерес — чтобы этот глобализм с формированием некоего полупрозрачного глобального государства не происходил. Тут интерес наш и Трампа совпадают. Но как только мы от этого глобализма отделываемся, начинается проблема национальных интересов. Национальный интерес Трампа — господство, и он к этому господству будет стремиться еще более яростно, чем какой-нибудь Обама. Мы избавились от угрозы глобализма с очень сильным исламистским привкусом, потому что глобализм без халифата не вытанцовывается. От этого мы избавились. А от конкуренции национальных интересов мы не избавились, и она стала только жестче.
Теперь смотрите. Постпред США при ООН Никки Хейли 29 марта, выступая с лекцией в нью-йоркском совете по международным отношениям (не маленькая, скажу я вам, организация), заявила: «Соединенные Штаты являются совестью мира. Мы не откажемся от этой роли. Мы будем настаивать на том, чтобы наше участие в работе ООН соответствовало этой роли».
По словам Хейли, она собирается сделать всемирную организацию «эффективным инструментом продвижения американских ценностей». Вот это заявление... Если ООН вменяемая организация, что после этого должно было состояться? Никакой Хейли как представителя США в ООН не должно было быть, это должен был быть протест огромного количества входящих в ООН государств. Она появляется в зале — все выходят. Обструкция. А вместо этого все пропускают ее заявление мимо ушей. Это такая новая мода.
Но если ООН — это инструмент продвижения американских целей, а Америка — совесть мира, то вы прекрасно понимаете, что пройдет совсем немного времени исторически (несколько лет, скажем, или месяцев), и все вопросы перед ООН будут поставлены. ООН будет сделана таким способом, каким это нужно США. И Совет Безопасности ООН тут не является никакой «священной коровой», на которую нельзя посягнуть.
Много еще чего предстоит. У России есть по этому поводу какая-нибудь наступательная или стратегическая линия? Никакой! Почему? А потому что — любовь к Западу!
В основе всего лежит любовь к Западу. Мы боимся холодной войны, потому что мы хотим любить Запад.
Очень много антизападных криков — больше, чем при СССР, больше, чем когда бы то ни было. Но это — крики. А стратегия-то антизападная не оформляется! А почему не оформляется? А потому что огромная группа хочет любви с этим Западом. И в любом случае: «О! У нас тут теракт! Теперь, наверное, нас полюбят... О! Там у них теракт! Теперь, наверное, нас полюбят! Давайте вместе бороться с международным терроризмом».
Нет международного терроризма как такового! Это бред! Это глупый ярлык. Есть инструменты обеспечения тех или иных целей, в том числе и вот этой вот «совести мира». В том числе и исламизм (прошу не путать с исламом), который нужен для построения халифата, потому что без него не вытанцовывается определенная конструкция.
Кто же будет с этим бороться? И зачем мы предаемся иллюзиям, согласно которым «пришел консерватор, он всё изменит»? Этого консерватора уже взяли за белы рученьки и ведут туда, куда надо. Это видно невооруженным глазом. Может, он будет мягче по вопросу о том, нужен Асад или не нужен, или по каким-то еще частным вопросам. Но в основном его уже под белы рученьки ведут определенным курсом.
Что, демократы американские не сказали, что «мы отменяем все приоритеты в виде национальных государств на Ближнем Востоке, теперь будем поддерживать тех, кого не поддерживали»? Это сказала Кондолиза Райс, которая представляла администрацию Буша — между прочим, консервативную. Не такую, как Трамп, но тоже консервативную.
Значит, куда мы идем?
Мы идем в абсолютно новый мир, в котором единственное наше спасение — это своевременное, разумное, корректное, мягкое и решительное одновременно оформление холодной войны как идеологии, концепции и всего остального. Если мы это успеем оформить, не будет войны горячей. И не будет краха России.
Но на пути этого как огромный тормоз или как бетонная преграда стоит эта прозападная бюрократия. И она становится катастрофой — или частью ее. Она в этом участвует — в катастрофе нашей страны и мира. Потому что мы — последний стабилизатор мира.
Поэтому III cъезд «Родительского Всероссийского Сопротивления» называется «Грозящая катастрофа и как с ней бороться».
Откроется этот Съезд 15 апреля в 12 часов в зале Театра Эстрады.
Статья «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» была написана Лениным в сентябре 1917 года, то есть в преддверии катастрофы. И она посвящена целиком потере управляемости, потому что определенные силы, говоря на словах о том, что они демократическую Россию поддерживают, на самом деле подкапывали ее изнутри.
Для решения текущих вопросов, сбора людей и организации мероприятия создан штаб. Все ячейки нашей организации знают, как с ним связаться.
В чем повестка дня? Экспертами РВС сейчас готовится «Альтернативный доклад РВС Президенту с анализом практики изъятия детей и избыточного и неправомерного вмешательства в семью». Это один из пунктов повестки дня. Это серьезное дело.
РВС добилось вместе с другими родительскими организациями очень многого. Наступление ювенальной юстиции отчасти остановлено. Но, черт возьми, вы вдумайтесь! Да, она остановлена личным решением Путина! Но все эти годы наступление шло! Его же кто-то вел. Его вела эта самая прозападная ювенальная бюрократия высшего уровня.
Так как нам разбираться с этими двумя слагаемыми? Где наше место в процессе? Как нам вести себя по отношению к наступающим радикально прозападным «оранжоидам», которые стремятся взорвать отнюдь не власть, а государство (они одно без другого не взрывают)? Какие у этих «оранжоидов» союзники — как в этой бюрократии, так и в иных силах? Как расползается этот самый «сгусток недовольных», элитных и иных? Чем именно они недовольны? И как они стремятся действовать? И какую часть в этих действиях занимают и эти шествия, которым подыгрывают, и эта информационная политика, которая подыгрывает только «оранжоидам»... Только им!
И, наконец, этот теракт. То, что он не выгоден Путину, — понятно абсолютно. Вообще не выгоден. Особенно не выгоден в день, когда он находится там [в Петербурге]. Но кому-то он выгоден, и кто-то высчитал этот день и всё остальное. Значит, это будут такие типы подогрева, за которыми пойдут очередные эти шествия. Но если люди уже готовы на теракты, то на что они еще готовы? На задействование снайперов, на что?
С какой политической стратегией мы столкнемся, и что будет делать власть — власть вообще и эта прозападная бюрократия?
Поэтому, помимо очень важного Альтернативного доклада РВС Президенту, помимо обсуждения другой тематики (потому что РВС никогда не хотело заниматься только ювенальной юстицией, там и образование, и многое другое), помимо подтверждения полномочий руководителя РВС и органов РВС, есть еще один вопрос. И именно поскольку он есть, выступаю тут сейчас я, а не руководитель РВС.
Это вопрос о грозящей катастрофе и о том, как с ней бороться, какое место занимать в процессе. Как строить отношения с властью.
Долгое время определенные силы мечтали растворить РВС и «Суть времени» в провластных структурах с тем, чтобы они вообще перестали существовать и не могли быть реальной силой, позволяющей бить по «оранжоидам». Было сделано всё для этого.
Где сейчас правильная дистанция? Как правильно строить отношения? Каковы лозунги и какова повестка дня в условиях грозящей катастрофы? Какова реальная политика?
Все эти вопросы надо обсудить на Съезде. Я не хочу забегать вперед.
И последнее. Я объявляю чрезвычайную мобилизацию. Объявляю ее редко. Объявляю сейчас, потому что имею к этому основания. И те, кто приедут на Съезд, убедятся в том, что эти основания есть.
Помимо перечисленной мной повестки РВС, на Съезде будет мой стратегический доклад о политической повестке дня, о работе «Сути времени» и РВС как единого целого, и о том, какую именно стратегию использовать сегодня. При том что сегодня ситуация хуже, чем она была, скажем так, летом 2011 года. Намного хуже. Я буду объяснять, почему. Не буду забегать вперед и не буду здесь выдвигать эти тезисы — они прозвучат на Съезде.
Мы подписали договор с Театром Эстрады. Счет, выставленный театром, полностью оплачен РВС. Деньги на организацию Съезда были перечислены на счет РВС моими ближайшими соратниками, для которых такое «спонсорство» не чревато разорением семей.
Мы не знаем, какие рычаги и силы будут включены, чтобы мы не проводили этот Съезд. Но я имею полное право сказать, что мы сделали всё для того, чтобы Съезд состоялся. Если возникнут какие-то чрезвычайные обстоятельства, будем принимать чрезвычайные решения.
Все, кто могут, — приезжайте. Вы знаете, что я обращаюсь с такими чрезвычайными посланиями достаточно редко и только тогда, когда я считаю, что к этому есть существенные основания.
Они есть. То, что я изложил здесь, — это лишь пунктир или, как говорят, верхушка айсберга. Всё остальное будет изложено на Съезде.
Ждем вас.
Верим, что вы соберетесь и соберете наших единомышленников.
Верю, что энергия, которая существовала на первом этапе при зарождении «Сути времени», сохранена и усилена. И что к ней добыты за эти шесть лет образованность, компетенция и способность действовать гораздо более конструктивно, цельно, организованно.
Верю, что все эти качества будут проявлены. Верю в будущее нашей организации. И в ее возможность действительно ответить на новые вызовы.
До встречи в СССР!