С тех пор, как председатель КНР Си Цзиньпин на январском международном экономическом саммите в Давосе заявил — в подчеркнутом противоречии с «антиглобалистскими» заявлениями нового президента США Дональда Трампа — о поддержке Китаем «справедливой экономической глобализации», тема КНР как нового мирового глобализационного лидера не сходит со страниц массовых и специальных экономических изданий.

Обсуждается и то, насколько обоснованы подобные амбиции Пекина, и то, захотят ли США уступить КНР ведущую мировую экономическую роль, и то, как скажется такая перемена экономического лидерства на глобальной экономике, на глобальном мироустройстве в целом.

Так что же сегодня из себя экономически представляет Китай?

Кратко приведу основные экономические показатели развития КНР в 2016 году.

Рост ВВП — 6,7 %. В том числе в сфере услуг — рост 7,8 %, в промышленности и строительстве — 6,1 %, в сельском хозяйстве — 3,3 %. Подчеркну, что рост ВВП на уровне от 7 % до 14 % в год Китай сохраняет уже более 25 лет.

В результате с 2016 г. Китай находится на первом месте в мире по размерам ВВП, если считать по паритету покупательной способности (рис. 1).

Подчеркну, что это данные по паритету покупательной способности национальных валют, то есть по реальной мощности экономик, за 2015 год. То есть сейчас, в 2017 году, лидерство Китая еще отчетливее.

Теперь — другие показатели за 2016 год.

Инвестиции в основной капитал выросли на 8,1 % и составили 59,65 трлн юаней (около $9,5 трлн). При этом доля частных инвестиций в основной капитал за год сократилась с 64,2 % до 62,2 %, остальное (около $3,6 трлн) инвестировало государство.

Сохраняется тенденция к опережающему развитию высокотехнологичных производств (рост на 11 %). Производство электромобилей возросло на 58,5 %, промышленных роботов — на 34,3 %, смартфонов — на 12,1 %.

Доля услуг в ВВП выросла до 51,6 %, причем основной вклад в рост ВВП вносят расходы на конечное потребление (64,6 %) на внутреннем рынке. То есть экономика Китая уже в очень существенной степени преодолела зависимость от конъюнктуры экспорта.

Объем внешней торговли в 2016 г. снизился на 6,8 % (составил $3685 млрд), экспорта — на 7,7 % (составил $2097 млрд), импорта — на 5,5 % (составил $1588 млрд). Положительное сальдо внешней торговли составило $510 млрд и сократилось по сравнению с 2015 годом на $84 млрд. Товарооборот с ЕС уменьшился на 3,1 %, с США — на 6,7 %, со странами АСЕАН — на 4,2 %, с Японией — на 1,3 %, с Южной Кореей — на 8,5 %. Две главные причины сокращения объемов внешней торговли — стагнация в глобальной экономике и торговые барьеры вроде антидемпинговых пошлин, которые Китаю всё активнее устанавливают США и ряд других стран.

Крупнейшие китайские банки в последние годы стали именно глобальными и заняли первые строчки в мировом рейтинге по размерам активов. Британская The Financial Times еще в начале марта 2016 г. сообщила, что китайский банковский сектор стал самым мощным в мире — $33 трлн, обойдя по суммарным активам банки Еврозоны ($31 трлн), США ($16 трлн) и Японии ($7 трлн).

Кроме того, в КНР создана развитая система средних и мелких, в том числе региональных, банков. Общий объем выданных ими в 2016 году кредитов составил рекордную сумму 12,65 трлн юаней — почти на 1 трлн юаней больше по сравнению с 2015 годом. Из них кредиты домохозяйствам составили 50 % (6,35 трлн юаней), кредиты нефинансовым предприятиям — 48 % (6,1 трлн юаней).

Объем денежной массы М2 в экономике (наличные и безналичные деньги) на конец 2016 года вырос на 11 % и составил 155 трлн юаней (более двух ВВП страны). Это самый большой уровень в крупных экономиках. То есть экономика КНР монетизирована более чем достаточно (некоторые западные эксперты утверждают, что избыточно, и потому ошибочно и опасно). Но это, вопреки теоретическим рассуждениям неолиберальных (в том числе российских) экономистов, инфляцию не разгоняет. Инфляция по итогам 2016 г., по данным Бюро статистики КНР, составила всего 2 %.

А вот ряд отраслевых производственных мощностей китайской экономики оказались на сегодняшний день избыточными: их продукцию не поглощает ни внутренний, ни мировой рынок. Потому одним из структурных приоритетов экономической политики КНР с 2016 года объявлена борьба с избыточными мощностями, прежде всего в угольной и сталелитейной промышленности.

Дело в том, что в последние десятилетия КНР для одновременного обеспечения высоких темпов внутреннего роста и расширения экспортной экспансии создала огромные производственные мощности в ряде «тяжелых» отраслей промышленности, включая угольно-энергетическую, металлургическую, строительную, стекольную и т. д. Сегодня, в условиях продолжающегося мирового кризиса и сокращения глобального спроса, эти мощности полностью не востребуются.

Потому в угольной промышленности была поставлена задача за 3–5 лет сократить добывающие мощности на 500 млн тонн. В 2016 г. объем сокращенных мощностей составил порядка 300 млн тонн и затронул 620 тыс. рабочих мест. В сталелитейной промышленности на 2016 год ставилась задача сократить мощности производства на 45 млн тонн низкосортной стали, и это тоже выполнено.

Побочный результат такой структурной реформы, которая в КНР лишь разворачивается, — рост безработицы. Но о нем — ниже.

Почему развитые страны и прежде всего США такие успехи КНР не впечатляют, а беспокоят?

Из приведенных данных становится понятно, что Китай становится вполне соразмерным Америке мировым экономическим гигантом и, более того, явным претендентом на роль абсолютного лидера. Что США по понятным причинам — перспектива утраты лидерства! — крайне тревожит. И началось это не сегодня.

Есть в Америке такой профессор Колумбийского университета Питер Наварро, которого Трамп сейчас назначил директором Национального совета по торговле. Наварро — автор ряда книг, разоблачающих «экспансионистские амбиции» КНР. В их числе — книги «Гибель из Китая» и «Крадущийся тигр», которые, как заявил Трамп, он внимательно читал.

Книги давние. Но сейчас многие прогнозы Наварро относительно темпов развития Китая и его мировых амбиций сбываются.

Весной прошлого года Всемирный банк привел данные о десяти странах с наибольшими профицитами и дефицитами внешнеторгового баланса. Так вот, в 2015 г. картина выглядела следующим образом.

Внешнеторговые профициты в млрд долларов:

КНР — 600;

Германия — 275;

Россия — 161;

Южная Корея — 90;

Нидерланды — 53;

Тайвань — 52;

Сингапур — 50;

Италия — 50;

Ирландия — 49;

Катар — 45.

Внешнеторговые дефициты в млрд долларов:

США — 803;

Великобритания — 163;

Индия — 126;

Франция — 78;

ОАЭ — 69;

Турция — 63;

Гонконг — 49;

Египет — 44;

Испания — 27;

Пакистан — 22.

То есть, как мы видим, Китай уже является мировым лидером в торговой экспансии на мировые рынки.

6 марта 2017 г. китайский официоз, газета «Женьминь Жибао», сообщила, что вклад Китая в рост глобальной экономики в 2016 г. достиг 33.2 %. То есть КНР сохраняет роль главной — гораздо большей, чем США! — «движущей силы» мирового экономического роста.

Далее, США уже давно уступили Китаю лидерство в объемах реального производства товаров почти во всех сегментах экономики, а также в масштабах экспорта. Так, в 2016 г. суммарный экспорт стран Евросоюза составил $2,5 трлн, Китая вместе с Гонконгом — столько же, а США — менее $1,5 трлн.

При этом до недавнего времени считалось, что США будут еще долго сохранять лидерство в сфере производства интеллектуальной IT-продукции. Но уже в 2012 г. китайская компания Lenovo обошла американскую Hewlett-Packard и стала мировым лидером по продажам персональных компьютеров. В 2014 г. Lenovo вышла в мировые лидеры и по продажам ноутбуков. Китайская корпорация Huawei уже обогнала международную корпорацию Ericsson в объемах производства телекоммуникационного оборудования.

Довольно быстро Китай догоняет США и по таким важнейшим показателям, как экспорт и импорт капитала в виде прямых инвестиций (ПИИ). Если в 2007 г. экспорт ПИИ из Китая составлял около $19 млрд (1,3 % мирового), то в 2015 году китайский экспорт ПИИ составил $128 млрд (8,7 % мирового), а вместе с Гонконгом — $183 млрд (12,3 % мирового). Хотя пока у США экспорт ПИИ существенно больше — $300 млрд (20 % мирового), — нельзя не заметить, что Китай этот показатель за 10 лет поднял почти в 10 раз. И в прошедшем году ПИИ из Китая показали очень впечатляющий рост (рис. 2).

Подчеркну, что это не временный и случайный «выброс». В экономике есть такой показатель, как чистая международная инвестиционная позиция. Это — разница в накопленных за длительный период времени суммах экспорта и импорта капитала. Так вот, у Китая чистая международная позиция уже к началу 2015 года была лучше, чем у США (рис. 3).

Наконец, Китай является крупнейшим мировым потребителем огромного количества сырья и других товаров. Мы этот факт уже обсуждали в прошлом году, сейчас я считаю нужным это напомнить (рис. 4).

Как мы видим, по стали, меди, алюминию, никелю, бетону, углю КНР потребляет около половины мирового объема производства или даже больше, но и по многим другим товарам является крупнейшим мировым потребителем.

Потому Китай всё более очевидным образом стремится стать основным «диктатором цен» на ключевых мировых товарных рынках. Для этого в КНР еще в 1990-е гг. учреждены Шанхайская фьючерсная биржа и Даляньская товарная биржа. И уже сегодня Китай играет решающую роль в определении мировых цен на ряд металлов, прежде всего на сталь, медь, редкоземельные металлы. Так, например, в 2016 г. на Шанхайской бирже средний дневной оборот фьючерсных контрактов на медь составил 3,02 млн тонн, а у главного соперника — Лондонской биржи металлов — вдвое меньше, около 1,5 млн тонн.

В мае 2016 г. на международной конференции по сырьевым рынкам зампред Комиссии по ценным бумагам КНР Фанг Синхай заявил: «Китай имеет шанс навсегда занять позицию мирового центра ценообразования на рынке сырья... было бы исторической ошибкой не увидеть эту редкую возможность».

В феврале 2017 года был обнародован доклад Госкомитета КНР по реформам и развитию о плане развития страны на этот год. Вот некоторые показатели этого плана:

• рост ВВП составит 6,5 % или выше;

• прямые нефинансовые инвестиции за рубеж вырастут до $170 млрд;

• инвестиции в развитие железнодорожной сети составят 800 млрд юаней (около $116 млрд);

• инвестиции в развитие автодорожной инфраструктуры и инфраструктуры водного транспорта составят 1,8 трлн юаней (около $262 млрд);

• оборонные расходы увеличатся на 7 % до $156 млрд.

Отметим, что международные аналитики считают официальные военные расходы Китая резко заниженными, поскольку их значительная часть в планировках бюджета идет через «невоенные» министерства и ведомства. Так, в официальных международных изданиях «Милитари баланс» уже в 2015 г. совокупный военный бюджет КНР оценивался в $240 млрд (рис. 5).

В начале марта 2017 г. Китай обнародовал программу обеспечения технологической и производственной независимости страны к 2025 г. в ключевых отраслях. Эту программу, на которую запланировано направить $300 млрд, международные эксперты назвали «Made in China 2025». Основные механизмы исполнения программы — долгосрочные дешевые кредиты от государственных инвестфондов, помощь китайским корпорациям в поглощении иностранных конкурентов, а также огромные государственные субсидии на исследования и разработки.

В связи с презентацией этой программы Премьер Госсовета КНР Ли Кэцян заявил: «Наша цель — разработка и коммерциализация новых материалов, искусственного интеллекта, интегральных схем, биотехнологий, мобильной связи поколения 5G и других технологий и создание индустриальных кластеров в этих областях... а также самостоятельное производство современных самолетов, роботов, электромобилей, железнодорожной техники, судов и сельхозтехники».

Отметим, что доля Китая в общемировых расходах на научные исследования и технологические разработки стремительно растет и уже в 2016 г. составила 20,4 %. У США сейчас эта доля 26,4 %, и эксперты считают, что к 2026 г. Китай по этому показателю опередит США. Не случайно в 2015 г. из 2,9 млн патентных заявок, поданных во всем мире, — более трети, около 1 млн, пришли из Китая.

Если говорить об IT хай-теке, то уже сейчас Китай занимает второе место в мире после США по масштабам создания интегрированных дата-центров (рис. 6)

Как мы видим, по числу крупных дата-центров КНР уже вдвое опережает такие высокоразвитые страны, как Великобритания и Германия.

Китай в последние годы вообще уделяет сфере хай-тек огромное внимание. Назовем лишь несколько фактов.

В связи с намерениями Трампа «прореживать» участие иностранной рабочей силы во всех отраслях американской экономики Китай призвал специалистов (в том числе иммигрантов) из калифорнийской «Силиконовой долины» переезжать в китайскую «Силиконовую долину» Чжунгуаньцунь. Для создания новых компаний (стартапов) в КНР приезжающим специалистам при этом обещано субсидирование в размере около $1 млн на каждый стартап.

Еще в 2015 году Китай объявил, что намерен в 2016–2018 гг. инвестировать 1,2 трлн юаней (почти $200 млрд) в развитие информационной инфраструктуры. А 22 января 2017 г. агентство Синьхуа сообщило, что в Китае по инициативе правительства создается фонд объемом 100 млрд юаней ($14,6 млрд) для поддержки инвестиций в сектор Интернета. Цель — превратить КНР в мирового лидера в интернет-технологиях. В фонд, по данным Госсовета КНР, уже поступили 30 млрд юаней от банков и телекоммуникационных компаний.

В феврале агентство Блумберг сообщило, что социальная сеть Weibo — китайский аналог Twitter — опередила по биржевой стоимости американский сервис микроблогов.

В Китае стремительно растет производство и использование промышленных роботов. Китай уже сегодня закупает около 15 % всех промышленных роботов, которые производятся в мире. А в феврале, например, на фабрике компании «Чаньинг пресижн текнолоджи», собирающей мобильные телефоны, 90 % сотрудников (около 650 чел.) были заменены роботами. Утверждается, что в результате объем производства вырос в 2,5 раза, а уровень брака снизился на 80 %.

Но Китай развивает высокие технологии не только в IT сфере. 16 февраля газета «Женьминь Жибао» сообщила, что Китай впервые отправил во Францию для технического обеспечения атомных электростанций корпорации «Электрисите де Франс» нагреватели низкого давления, разработанные и произведенные китайской компанией Dongfang Electric Heavy Machine. Атомная промышленность страны уже освоила строительство и эксплуатацию мощных ядерных блоков собственного дизайна и приняла программу срочного многократного наращивания ядерно-энергетического потенциала.

5 марта 2017 г. газета South China Morning Post сообщила, что в Китае начата эксплуатация самой большой в мире плавучей буровой платформы «Синий кит I» массой около 200 тыс. тонн, способной бурить сложные скважины на дне моря глубиной до 3700 метров. (Подчеркнем, что к скандальному мему сайтов детских самоубийств Синий Кит — название не имеет никакого отношения).

Наконец, КНР еще в 2016 г. объявила, что к 2022 году создаст собственную орбитальную исследовательскую космическую станцию «Тяньгун». То есть станет фактическим мировым лидером в пилотируемой исследовательской космонавтике. Для доставки тяжелых грузов к этой станции уже разработаны и находятся на стадии испытаний два типа «космических грузовиков».

Очевидно, что перечисленные успехи Китая на фоне продолжающихся уже полтора десятка лет прогнозов западных аналитиков о том, что эта страна вот-вот развалится или экономически рухнет, — Америку очень тревожат. Дональд Трамп сделал эту тревогу одной из тем своей выборной президентской кампании и объявил, что в случае его избрания США начнут против КНР «торговую войну». В частности, будут «наказывать» Пекин за занижение курса юаня, дающее китайскому бизнесу конкурентные преимущества в международной торговле, а также за те нерыночные «преференции» прямого и скрытого государственного субсидирования экспорта, которые якобы получают китайские государственные и частные компании.

В числе возможных мер «наказания» китайского экспорта, которые уже названы в американской прессе, огромные «заградительные» — до 40–50 % и выше — импортные пошлины на китайскую продукцию, а также ограничение квот китайского экспорта в США. В том числе на основании статей 201 и 301 закона США о торговле от 1974 г., которые направлены на борьбу с наплывом импорта и нечестной конкуренцией.

Пока никакие из этих мер новой американской администрацией не приняты, кроме очередного повышения импортной пошлины на китайскую сталь. Более того, новоназначенный Трампом глава Минфина США Стивен Мнучин уже не говорит о том, что Китай искусственно занижает юань. Да и сам президент Трамп существенно изменил свою риторику по теме экономического взаимодействия с КНР и «валютным манипулятором» Китай не называет. Переговоры с Председателем КНР Си Цзиньпином во время его визита в США Трамп обставил весьма торжественно и назвал «очень успешными».

Так что на сегодняшний день есть большие сомнения в том, будет ли начата реализация объявленного Трампом курса США на торговую войну с Пекином. Скорее всего, США предпочтут с Китаем договариваться. На это, в частности, указывают достаточно масштабные взаимные торговые уступки, которые Пекин и Вашингтон после сложных переговоров длительностью более 3 месяцев согласовали 12 мая 2017 г. По итогам этих переговоров США с июля 2017 г. открывают для китайских корпораций внутренний рынок крупных инфраструктурных проектов, а также широкие возможности экспорта в Америку из Китая мяса птицы. Пекин же открывает доступ на китайский рынок ряду американских банков и рейтинговых агентств, а также американской говядине, генно-модифицированному семенному материалу и — внимание! — американскому сжиженному газу.

Каких других китайских инициатив опасаются США и Запад?

Не менее чем торговыми дисбалансами с Пекином и его мировой финансовой экспансией, США и в целом Запад обеспокоены глобальными инфраструктурными и интеграционными проектами Китая. Прежде всего, заявленным Председателем Си Цзиньпинем в 2013 году проектом «Один пояс — один путь» (OBOR), или «Новый Великий шелковый путь».

Проект разделяется на две составляющие — «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века», — и включает сеть сухопутных железно- и автодорожных магистралей и морских/океанских маршрутов (рис. 7).

К сожалению, полных и детальных схем проекта в прессе нет, и разные источники рисуют разные карты сообразно своим вкусам. Детальных схем нет, возможно, потому, что китайские авторы еще не до конца проработали проект или не хотят раньше времени «раскрывать козыри». Так, например, сухопутные трассы проекта, идущие на юг через Индокитай и через Пакистан, рисуют на отдельных картах. Это, в частности, китайско-пакистанский экономический коридор и южный коридор через Мьянму в Бенгальский залив, которые мы ранее обсуждали в газете в связи с нефтяными и газовыми войнами.

Но и в уже обнародованном виде сухопутная часть проекта путей OBOR на Европу и Ближний Восток впечатляет. Она включает несколько «коридоров», проходящих через разные страны (рис. 8).

Здесь, как мы видим, есть пути через Россию и Казахстан на Европу и Иран, есть пути через Каспий, Закавказье и Турцию, и так далее.

(Продолжение следует.)