С 2016 года, когда Дональд Трамп стал президентом США, мир неоднократно имел возможность убедиться в том, что новый американский лидер ведет переговоры в крайне агрессивном стиле и способен легко перейти от резких заявлений к открытым военным действиям. Ярким примером таких акций стали удары по Сирии крылатыми ракетами — в апреле 2017 года и ровно через год, в апреле 2018-го — под предлогом того, что правительственные войска (тогда уже фактически побеждавшие террористов) якобы применили химическое оружие против мирных жителей.

Так же как, видимо, и в свое время в бизнесе, фирменным переговорным стилем Трампа является разрыв имеющихся договоров и соглашений, а затем, после такого демарша, попытка навязать договоренности на новых, выгодных ему условиях.

В результате (не только из-за «бизнес-политической» манеры Трампа, но и вследствие острейших противоречий в американской элите) внешняя политика США за последние два года характеризуется множеством неожиданных сюжетов и резких поворотов.

Порой такие приемы Трампа приводят к успеху — например, он долго нагнетал напряженность вокруг Северной Кореи, сначала делая эффектные заявления в «Твиттере», а затем отправив в апреле 2017 года к берегам КНДР в дополнение к авианосцу «Рональд Рейган» еще один — «Карл Винсон». В итоге наступила разрядка, окончившаяся первой в истории встречей президента США с лидером КНДР 12 июня 2018 года в Сингапуре.

Впрочем, продолжающиеся переговоры пока не решили проблему нуклеаризации Корейского полуострова. Однако важно отметить, что Трамп, как выяснилось, вполне способен встречаться и содержательно беседовать с такими лидерами, которых прежде власти США квалифицировали лишь в качестве изгоев.

Даже с сирийским президентом Башаром Асадом поначалу Трамп был готов вести диалог. И лишь два «инцидента с химическим оружием» (на самом деле, провокации) заставили президента США увидеть в Асаде врага, а не персону, с которой можно вести переговоры.

Эти примеры мы приводим для того, чтобы показать, что для Трампа интересы США (так или иначе им понимаемые) превыше всего. И если ради отстаивания этих интересов необходимо вести диалог с самым нерукопожатным лидером — Трамп на это пойдет. Но одновременно он пойдет и на резкое обострение в любом регионе мира, даже самом критичном и горячем, ради тех же интересов США. Так произошло с признанием США суверенитета Израиля над спорными Голанскими высотами 25 марта 2019 года. Так произошло с Договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), который Трамп разорвал 1 февраля 2019 года, — его не останавливают непредсказуемые (или предсказуемо опасные!) последствия подобных шагов.

Именно через призму такого труднопрогнозируемого поведения руководства США стоит рассматривать назревший конфликт между США и Ираном, грозящий перерасти в крупнейшую региональную войну.

Поводом для конфликта стало недовольство Трампа «ядерной сделкой» — Совместным всеобъемлющим планом действий (СВПД), подписанным в мае 2015 года между Ираном с одной стороны и пятеркой по­стоянных членов Совбеза ООН (США, Великобританией, Францией, Россией, Ки­таем) и Германией с другой стороны. Целью же конфликта является желание Трампа еще сильнее ограничить иранскую ядерную программу в обмен на отмену антииранских санкций.

Заметим, что Трамп выражал недовольство этим соглашением еще в 2017 году, но к активным действиям перешел годом позже.

Весьма существенную роль в этом конфликте сыграл Израиль — важный союзник США. 30 апреля 2018 года именно Тель-Авив подвигнул Вашингтон к выходу из СВПД — тогда премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху в эфире нескольких израильских телеканалов заявил, что у Израиля есть неопровержимые доказательства продолжения разработки Ираном ядерного оружия и средств его доставки.

Уже на следующий день Трамп объявил, что до 12 мая 2018 года судьба «ядерной сделки» будет решена. И действительно, 8 мая 2018 года он подписал меморандум о выходе США из соглашения. Реакция на этот шаг стран-гарантов, подписавших СВПД, прежде всего членов Евросоюза, была предсказуемо негативной — европейцы потребовали продолжения переговоров с Ираном и даже начали разрабатывать механизмы, позволяющие им продолжать покупать иранские товары по выгодным ценам в обход американских санкций.

Трамп не обратил на позицию Европы никакого внимания и стал последовательно усиливать санкции, пакет за пакетом. Политику, которую он ведет, он сам же называет «беспрецедентным давлением» на Иран.

С вводом санкций и без того непростая экономическая и политическая ситуация в Иране, конечно, осложнилась, так как еще до введения ограничительных мер в конце 2017 — начале 2018 г. г. в Иране прошла большая волна протестов, вызванных повышением цен на продукты питания, и затем быстро перешедшая в антивластные выступления.

По-видимому, администрация Трампа считала, что введение санкций подхлестнет протесты, но руководство Ирана сумело проявить быструю реакцию и жесткость, и в январе 2018 года выступления фактически сошли на нет.

Оказалось, что Иран куда более устойчив к бациллам «оранжевой революции», нежели другие страны региона. По крайней мере, пока.

Надо отметить, что Трамп одновременно с нагнетанием риторики и вводом санкций все же предлагал лидерам Ирана переговоры — 23 сентября 2018 года встречу с президентом Ирана Хасаном Рухани анонсировал глава Госдепа США Майкл Помпео, а в декабре 2018 года Рухани сообщил, что в 2017 году США предлагали переговоры 8 раз, а в 2018 году — трижды, правда, «косвенно».

Лишь когда Трампу стало ясно, что одним экономическим давлением заставить Иран согласиться с условиями США не удастся, он перешел к более жестким действиям.

15 апреля 2019 года был подписан документ о включении иранского Корпуса стражей Исламской революции (КСИР) в перечень террористических организаций как «структуры иранского правительства по управлению и финансированию террористических кампаний». Это беспрецедентное решение даже для США — впервые в истории официальное вооруженное формирование другой страны включено в список террористических организаций. Этот шаг Вашингтона был немедленно поддержан и одобрен Израилем.

Иран не остался в долгу — в ответ он назвал террористической организацией Центральное командование ВС США (CENTCOM — United States Central Command).

Это произошло 30 апреля, а в мае события последовали сплошным потоком.

2 мая был нанесен весьма болезненный удар по торговле иранской нефтью — США не продлили временные разрешения Китаю, Греции, Индии, Италии, Японии, Южной Корее, Тайваню и Турции на импорт иранской нефти и заявили о готовности применить санкции к странам, продолжающим покупать иранскую нефть.

8 мая под санкции попали иранские поставки меди, алюминия и стали, что, по мнению Трампа, должно лишить Иран 10% экспортного дохода.

В ответ Иран в тот же день приостановил на 2 месяца продажу излишков обогащенного урана и тяжелой (дейтериевой) воды, которую он осуществлял в рамках СВПД.

12 мая президент Ирана, выступая перед народом Исламской Республики, заявил, что ситуация для его страны хуже, чем во время военного периода 1980-х годов, поскольку тогда экономическое давление на Иран было существенно меньшим. Рухани назвал действия США «беспрецедентной войной».

Ситуация вынудила отреагировать и Францию — 9 мая Эммануэль Макрон назвал Вашингтон ответственным за выход Ирана из «ядерной сделки». Япония заявила, что готова приложить все усилия для разрешения ближневосточного кризиса.

Россия отнеслась к конфликту США с Ираном сдержанно — Владимир Путин, комментируя приостановку Ираном своей части СВПД, заявил: «Россия — не пожарная команда, мы не можем все подряд спасать, что от нас в полной мере не зависит». Таким образом, Путин дал понять, что решить конфликт должны в первую очередь две задействованные страны.

Впрочем, Иран не идет на эскалацию конфликта — 16 мая министр иностранных дел ИРИ Мохаммад Джавад Зариф заявил о максимальной сдержанности Ирана в ответе на выход США из СВПД.

Но тревожит в этой ситуации не только обмен громкими дипломатическими заявлениями, а то, что градус конфликта стали наращивать военные, причем и с той, и с другой стороны.

Так, 15 апреля на авиабазу Дафра в Объединенных Арабских Эмиратах впервые прибыли американские самолеты пятого поколения F-35A.

18 апреля на военном параде в Тегеране опять же впервые была продемонстрирована купленная Ираном у России система ПВО С-300. А на следующий день, 19 апреля, министр разведки ИРИ Махмуд Алави заявил о нейтрализации крупной сети ЦРУ из 290 агентов, действовавших на территории нескольких стран.

23 апреля министр обороны Ирана бригадный генерал Амир Хатами в ходе своего выступления на VIII Международной конференции по безопасности в Москве сравнил «трампизм» с нацизмом.

Американцы пошли на еще большее обострение — 10 мая авианосец «Авраам Линкольн» прибыл в район операции пятого флота США в Персидском заливе. Вместе с ним прибыл десантный корабль «Арлингтон», а на базы США в регионе были перебазированы бомбардировщики B-52H и системы ПВО Patriot. Госсекретарь США Майкл Помпео 11 мая назвал эту переброску сил вынужденной мерой на случай, если Иран попытается «атаковать интересы США в регионе».

12 мая командующий ВВС Ирана, бригадный генерал Амир-Али Хаджизаде пообещал американцам «удар по голове», если они попробуют перейти к военному давлению на исламскую республику.

Двумя днями позже в американской газете The New York Times появилась информация о планах США отправить на Ближний Восток 120 000 солдат для противодействия Ирану. Трамп опроверг эту информацию, назвав ее «фэйк ньюс» (лживыми новостями), но добавил, что в случае необходимости он «послал бы чертовски больше войск». При этом журналисты ссылались на исполняющего обязанности министра обороны США Патрика Шанахана и его обновленный военный план.

В этот же день, 14 мая, возглавляемая США международная коалиция в Ираке перешла на высокий уровень боеготовности в связи с угрозами, якобы создаваемыми Ираном. Какие именно угрозы имелись в виду, неизвестно.

Впрочем, верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи попытался разрядить обстановку, заявив, что его народ выбрал путь сопротивления, но не войны.

Тем не менее 17 мая группировку США в Персидском заливе пополнили два ракетных эсминца ВМС США типа «Арли Берк» — «МакФол» и «Гонсалес».

Наконец, 19 мая глава МИД Саудовской Аравии принц Адель аль-Джубейр в интервью французской Le Figaro сообщил, что его королевство предоставит свои военные базы для размещения войск США, хотя, разумеется, Саудовская Аравия выступает за мирное разрешение конфликта.

Между тем иранские газеты полны аналитическими статьями, где предсказывают вторжение США в их страну, однако предрекают американцам «второй Афганистан», подразумевая, что для США это выльется в длительное противостояние с большими потерями и неясными результатами.

21 мая не совсем внятным, но знаменательным стало заявление и. о. министра обороны США Патрика Шанахана о том, что его страна «предотвратила возможность атаки со стороны Ирана». Что за атака имелась в виду, Шанахан не уточнил, но оговорился, что это временно и иранцы всё же могут атаковать.

На самом же деле американцы всего лишь немного нарастили военный контингент в регионе, послав вместо предрекаемых 120 тысяч всего 1500 солдат. Конечно, этого числа явно недостаточно для ведения серьезной войны, если вспомнить, что для войны с Ираком США довели свою группировку в регионе до 280 тысяч солдат.

Стало понятно, что США не собираются массированно атаковать Иран. Однако это не успокоило некоторых иранских аналитиков, например, политолога Ширин Тахмаасеб Хантер. В своей статье «Приближающаяся война и страусиная политика Тегерана» Хантер заявляет, что война возможна — только США не собираются воевать с Ираном так, как это было с Ираком и Афганистаном, т. е. путем ввода на территории этих стран крупных контингентов американских войск.

По мнению Хантер, США «хотят уничтожить всех региональных соперников» с помощью массированной воздушной войны, которая разрушит военный, экономический и инфраструктурный потенциал Ирана. А оккупируют США после массированных бомбардировок с воздуха лишь совсем небольшую часть страны, а именно порты Ирана в Персидском заливе.

К мнению Хантер стоит прислушаться — она была первой женщиной на дипломатической службе Ирана, много лет работала в Лондоне и Женеве, имеет за плечами большой опыт работы в Центре стратегических и международных исследований в Вашингтоне на должностях директора программы «Ислам» и сейчас является профессором-исследователем Джорджтаунского университета Вашингтона. Хантер со знанием дела говорит об изменении парадигмы американских действий в регионе: «Вашингтон не хочет заниматься национальным строительством или продвижением демократии, которые он провозгласил в Афганистане и Ираке».

Услышали иранские военные слова Хантер или они сами понимали, что изменение характера войны весьма вероятно, но 9 июня в Иране была представлена система ПВО дальнего радиуса действия «Хордад-15». Ее, в отличие от закупленной у России С-300, Иран производит из своих комплектующих и на своих заводах. В заявлении министра обороны Ирана, сопровождавшем показ, была отмечена возможность системы на расстоянии до 85 км фиксировать и на расстоянии до 45 км поражать летательные аппараты, выполненные с использованием технологий малой заметности («стелс»).

Подобные самолеты в регионе есть только у США и Израиля. Поэтому публичная презентация этой системы адресовалась, конечно, стратегам этих двух стран, дабы несколько остудить их горячие головы.

Мы весьма подробно описали факты, говорящие о нарастающей остроте конфликта между США и Ираном. Означают ли эти факты, что наступил тот самый угрожаемый период, определение которого было дано в начале статьи? Или иначе — означает ли это, что конфликт обязательно разрешится войной? Вовсе нет. Несмотря на все сказанное, есть большая вероятность того, что войны удастся избежать.

Мы исходим из того, что в окружении Трампа достаточно много военных, которые готовы донести до президента мысль, что «победоносная война» против исламской республики весьма проблематична.

Кроме того, внутриполитическая и элитная обстановка в США едва ли позволит Трампу безоглядно ввязаться в военный конфликт с Ираном. Риск получить весьма болезненный ответ слишком велик, а цели не столь очевидны.

И еще одно — существует большой шанс, что полномасштабное воздействие санкций на иранскую экономику (а оно только начинается) и резкое ухудшение социальной ситуации подтолкнет иранское руководство к переговорам. Иными словами, вопрос войны пока не стоит для Трампа на срочной повестке дня.

Но, с другой стороны, возможно, что Трамп не упустит возможность «наказать» Иран за антиамериканскую политику, например, в той же Сирии. К тому же в регионе есть прямые интересанты, которые готовы подтолкнуть Трампа к такому решению.

Одним из них, как мы знаем, является Израиль, который фактически ведет с Ираном открытую войну на территории Сирии, регулярно нанося ракетно-бомбовые удары по складам и позициям иранских подразделений.

Но есть и другие, например Саудовская Аравия. Кроме политических и экономических разногласий, между Ираном и Саудовской Аравией, как известно, идет давний спор о лидерстве в регионе. И саудиты постараются не упустить возможность подставить Иран под удар США, при этом самим не ввязываясь в войну. Для этого есть хорошо ими освоенная технология провокаций.

Так, 12 мая появилась информация об атаке на саудовские танкеры в порту Фуджайра в ОАЭ. Саудиты заявляют об атаке на четыре судна, в одном из которых была нефть для США.

Кто же атаковал танкеры? 24 мая представитель Объединенного комитета начальников штабов ВС США Майкл Гилдей заявил, что США уверены в причастности к этой атаке иранского Корпуса стражей Исламской революции (КСИР). Заодно Гилдей приписал на КСИР и обстрел т. н. «зеленой зоны» Багдада — центрального района столицы Ирака, где находятся правительственные здания и резиденции посольств других государств.

Но и этого оказалось мало — 13 июня в акватории Аравийского моря неизвестные атаковали еще два танкера — Front Altair и Kokuka Courageous.

Трамп, Пентагон и глава Госдепа США Майкл Помпео незамедлительно обвинили в атаке на корабли именно Иран.

Причем тот факт, что 44 моряка с Front Altair были спасены иранскими пограничниками, этому никак не помешал.

Даже глава МИД Объединенных Арабских Эмиратов Абдалла бен Заид аль-Нахайян заявил о недостаточности информации о виновниках атаки, однако Майкл Помпео сомнений не испытывает и 16 июня пообещал, что доказательства причастности Ирана несомненны и «их увидит весь мир».

И если пока США отреагировали на эти якобы иранские атаки на танкеры лишь угрозами, то как они отреагируют, если саудовские или чьи-либо еще спецслужбы устроят более масштабную провокацию, обвинив в этом Иран? Ведь, как мы уже говорили, именно провокация якобы использования правительственными войсками в Сирии химического оружия резко настроила Трампа против Асада.

И неважно, что доказательств «злонамеренности» Ирана так и не будет предоставлено, — главное, что удар уже будет нанесен. Ведь и сирийские эпизоды якобы применения «боевой химии» в Хан-Шейхуне и Думе за два года так и не были доказаны.

Тогда оба раза Трамп реагировал на провокации одинаково — ракетными ударами. А готов был отреагировать еще более резко — если бы его не отговорил теперь уже бывший министр обороны Джеймс Мэттис (об этом пишет в книге «Страх. Трамп в Белом доме» известный американский журналист Боб Вудворт).

Теперь Мэттиса, который мог бы повлиять на Трампа, в президентской команде больше нет. Зато есть Джон Болтон, которого считают одним из главных сторонников силового решения иранского вопроса.

И как поведут себя иранские власти, если в ответ на чью-либо провокацию Трамп прикажет начать ракетную атаку иранских военных объектов? Не хотелось бы получить ответ на этот вопрос эмпирическим путем.

Пока же ситуация похожа на качающиеся весы — и какая из чаш перевесит, неизвестно. Хотелось бы, чтобы перевесила чаша мира, но надо сказать, что за прошедшее время президентства Трампа в его активе пока нет «хороших сделок», то есть таких внешнеполитических действий, которые бы устраивали не только США, но и других участников договоренностей.

В любом случае, американо-иранский конфликт далек от завершения. И к этой теме придется возвращаться еще не раз.