Я мало знаю о Ленине. Больше всего для меня значат, наверное, слова учителя Есенина — поэта Николая Клюева:

Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах,
Как будто истоки разрух
Он ищет в «Поморских ответах».

Керженец — это река на севере России, на берегах которой селились старообрядцы. Поморские ответы — старообрядческая книга.

Эти строчки навсегда вклинились в сознание. Наверное, во мне, тогда студенте, искавшем в православии и старообрядцах истоки русской идентичности, вызвал отклик образ Ленина, да, как пророка, духовной фигуры, такой как Лютер, отцы церкви и, в конце концов, сам Спаситель.

Пророк, на мой взгляд, это, в одно и то же время, явление национальной тайны и веление истории. Так было с Сергием Радонежским, с Нилом Сорским. С тем же Пушкиным, поскольку тайна народа и историческая тайна ищут своего выражения в творчестве. У Радонежского оно было одно, у Пушкина — второе, у Ленина — третье.

Сталкиваясь со всем, что связано с Лениным, со всем, что говорит о нем, я вижу колоссальное духовное напряжение его жизни. Не просто политический, публицистический дар или огромное вдохновение, работоспособность, а именно напряжение душевных, духовных сил.

Думаю, за это Ленина полюбили, любили и, наверное, продолжают любить те, кому сейчас почему-то есть дело до той эпохи, такой в общем-то уже далекой и непонятной. Обо всем этом, может быть, хотел сказать Маяковский в своих стихах о Ленине. По существу же это можно передать строками Маяковского о Пушкине:

Навели хрестоматийный глянец…
Я люблю вас,
но живого,
а не мумию…

Абсолютная доброта. Почему-то хочется сказать о ней, хотя считается, что политика — грязное дело со всеми вытекающими. Мне кажется, только имея абсолютную доброту в душе можно действовать так, как Ленин — с полнейшей отдачей делу и людям. Русским людям и людям всего мира.

Ленин — это мировое достояние, точно так же, как Пушкин или Христос. Икона, созданная действием. И эта икона, если когда и «умрет», то только с последним человеком на Земле. Да и то не факт.

Говорят о разных поколениях, ценностях, фальсификации истории… Но если есть История, в которую как в Бога верили Фома Аквинский, Маркс, Блок, большевики, то существует и нечто, пробивающие эти условности. По ту сторону этих условностей человек может отнестись к Ленину и его преемнику Сталину как к более чем реальным факторам своего сегодняшнего существования. Факторам вдохновляющим, побуждающим действовать и восстанавливать связь времен.

Ленину достался тяжелый мир. Мир, который, по большому счету, готовилась затянуть тьма, сполна показавшая свое лицо в Первой мировой войне. Слов типа «эксплуатация» или «кризис» недостаточно, чтобы сказать о ней. А Ленин смог из этой тьмы вырваться сам и вырвать свой народ, а вместе с ним и все человечество.

И если есть надежда на чудо построения рая на земле, то связана она с творческой гениальностью Христа, Пушкина или Ленина. С соединением разума, души и духа, способным существовать за пределами мирского с его «бытовыми» противоречиями.

Есть, конечно, противоречия метафизические. И в этом смысле творческий дух противостоит духу антитворчества, представленному гностиками и разными другими традициями.

Так вот за пределами мирского и вне власти Князя Мира Сего и располагается История, окно в которую прорубил Ленин, вслед за Петром, Иваном Грозным и другими героями русского пути. К сожалению, окно это имеет свойство «зарастать».