Вопросы воспитания — подготовки новых членов общества — всегда стояли остро, но особенно это касалось подготовки защитников государства. Не случайно Платон в своем знаменитом сочинении «Государство» делает одним из главных вопросов подготовку стражей, защитников с самого детства.

Идея отдельного воспитания будущих офицеров — костяка армии — в нашей стране имеет давние традиции и была переосмыслена и развита в советскую эпоху. Детские военные училища возникли в СССР во время войны: суворовские в 1943 году, а нахимовские — в 1944-м.

Мы поговорили с одним из первых воспитанников Горьковского суворовского училища, «первосуворовцем», как они сами себя называли, Владленом Анатольевичем Гурковским.

Владлен Анатольевич после окончания Суворовского училища закончил Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР, служил в Кремлевском полку, затем в Службе внешней разведки. Несмотря на преклонный возраст, Гурковский сохраняет связь с Суворовским училищем, занимается патриотическим воспитанием молодежи.

ИА Красная Весна: В вашем личном становлении, в становлении ваших сверстников, большую роль сыграло Суворовское училище. В чем стержень, основа этого воспитания в нем, как вы считаете?

Владлен Анатольевич Гурковский: Основой и стержнем воспитания, я думаю, все-таки был патриотизм. Шла Великая Отечественная война. На фронтах сражались наши отцы. У большинства суворовцев отцы погибли. Надо было встать на смену нашим отцам.

Патриотизм, любовь к Родине, даже не столько, может быть, в данном случае, любовь, сколько служение Отчизне. По крайней мере, нас так воспитывали в Суворовском училище. Об этом никто громко не говорил. Не говорили навязчиво о том, что мы должны отлично учиться. Но требования были высокие. И чтобы заработать хорошие оценки, надо было потрудиться. С первых шагов в училище мы понимали, что необходимо прежде всего получить необходимые для жизни знания.

Я поступил в Суворовское училище во второй класс. А практически начинал с самого нуля. Ведь я приехал из Грузии, где в то время работал мой отец. Там учился в грузинской школе, разговаривал по-грузински. Был отличником. Меня хвалили: русский мальчик и так хорошо владеет грузинским языком. А вот в Суворовском училище при проверке моих знаний получил неудовлетворительные оценки по арифметике и русскому языку.

С первых дней в Суворовском училище окунулся в суворовскую среду. 29 воспитанников в отделении. Со всей Центральной России: из Иваново, Горького, Ленинграда, Кирова, Воронежа, других городов. Воспитателями были офицеры-фронтовики. Отбирали тех, которые имели педагогическое образование. Но люди были разные.

Был у нашего отделения офицер-воспитатель старший лейтенант Петровский. Фронтовик, ходил с орденом Отечественной войны первой степени. И вот он, нет-нет, да трепал суворовцев за ухо. Сегодня это подсудное дело. А тогда это воспринималось нормально, но тем не менее…

Потом у нас был офицер-воспитатель в течение полутора лет Григорий Алексеевич Шелехов. О том, что он является кадетом и выпускником Нижегородского графа Аракчеева кадетского корпуса, мы узнали буквально в самый последний момент. Это был исключительно эрудированный, грамотный человек. В кадетском корпусе учился семь лет, с 1912 по 1918 год.

Нижегородский кадетский корпус тогда вывели из Нижнего Новгорода, он располагался за городом. Он окончил его в последнем выпуске. На фронт его не пустили. Но зато он принес очень большую пользу стране, работая в школе снайперов.

Он руководил школой снайперов, выпускал снайперов с начала до конца войны. Он пришел к нам в 1946 году. Проработал год и семь месяцев. В 1948 году он из Суворовского училища ушел. Он мне запомнился на всю жизнь. И я таких офицеров, честно говоря, не видел, хотя сам прослужил 45 лет.

Во-первых, в Суворовском училище нас никто не знакомил с оружием. У нас был отличный кабинет военного дела, там были пулеметы, автоматы. Но так, чтобы с нами кто-то занимался, до него ничего не было. С ним мы изучили устройство трехлинейной винтовки. Более того, так как в училище было какое-то достаточное количество карабинов, он даже нас с карабинами выводил на плац в Суворовском училище, и мы с карабином на плечо ходили по плацу.

Тяжело было, но ничего, мы ходили. Он нас пристрастил к стрельбе, водил в тир, который находился рядом с Суворовским училищем. Он нас научил стрелять из малокалиберной винтовки. Весь взвод, 29 человек, мы все стреляли из малокалиберной винтовки. В училище Верховного Совета я выступал за роту в стрельбе из малокалиберной винтовки рядом с мастерами спорта по стрельбе.

А когда я стал офицером, в декабре 1956 года был чемпионом комендатуры Московского Кремля по стрельбе из пистолета Макарова. В 1956-м году пришел в Кремлевский полк. Были первые соревнования по стрельбе по случаю Дня ВЧК. Я выбил 93 очка из пистолета Макарова на 25 метров. Получил грамоту за подписью коменданта Московсого Кремля генерал-лейтенанта А. Я. Веденина.

На тренировке выбивал по 96 очков. Вокруг меня стояли офицеры офицерского батальона, они, конечно, удивлялись. Я потом продолжил занятия по стрельбе, но у меня нервов не хватало. Из суворовцев наших, с которыми я вместе учился, двое стали мастерами спорта по стрельбе из револьвера. А один стал мастером спорта из матчевого пистолета.

Шелехов выводил нас — этого ни один офицер-воспитатель не делал — в город, на экскурсию. Мы ходили по Верхневолжской набережной в Горьком, подходили к памятнику Чкалову, ходили около Кремля, заходили в Кремль. И он нам рассказывал, рассказывал про город, рассказывал про людей, культурно нас воспитывал. Во время самоподготовки — у нас была самоподготовка три часа — к нему любой суворовец мог обратиться за помощью. По любому предмету, по любому вопросу он давал самый исчерпывающий ответ. Мы были удивлены, насколько он был эрудирован и подготовлен.

Он никогда не кричал, никогда не повышал голос. Был случай, когда один из воспитанников не вышел на физзарядку, а у нас в спальне, где мы находились, была вешалка, это шинели висели. И этот суворовец, мой друг Стас Волков, за вешалку спрятался. Не хотел на зарядку выходить. Шелехов прошел по роте, увидел, что сапоги торчат.

Он подошел, ни слова не говоря, встал на эти сапоги, встал, то есть ему на ноги. Стасу, естественно, больно стало, он выскочил, оделся, и убежал. Шелехов ни слова ему потом уже не сказал, ни ругал, ничего. Этого было достаточно.

Потом были другие офицеры. Выпускал меня Шамшин Иосиф Алексеевич, фронтовик, у него было несколько боевых орденов. Я потом дружил с Шамшиным, он учился в Академии, я в то время служил в Кремлевском полку, был командиром взвода.

ИА Красная Весна: Вы прокинули вот эту ниточку от Российской империи к СССР. Известно же, что в Красную Армию вступило больше офицеров императорской армии, чем в Белую армию. То есть это были люди служения, они этот дух передавали молодому поколению. А вот сейчас дальше как это продолжается, с вашей точки зрения?

Владлен Анатольевич Гурковский: Вы понимаете, мне очень трудно сказать за всех. В Суворовских училищах более или менее связь поколений сохранена. Когда я выступаю перед суворовцами, я чувствую эту атмосферу Суворовского училища.

Что касается современных кадетских корпусов, я не участвовал в их создании, но я был как бы у истоков, видел, как они создались и как они развивались. Первые кадетские корпуса в современной России появились в 1992 году в Новочеркасске, в Сибири. И кадетские корпуса, они создавались именно по типу старых кадетских корпусов.

Один из основных вопросов, которые сейчас беспокоят, это вопрос мотивации. Приходят учиться, учатся, а потом идут не в военные учебные заведения, а идут в гражданские. Я прямо сказал, что тут вопрос надо решать не столько с кадетами, сколько с родителями. Они задают мотивацию.

Вот мой личный пример. В конце сорок третьего года, по пути в школу, в Тбилиси, я вдруг увидел двор, в котором играли мальчишки в форме. Я был поражен, я стоял, смотрел, меня это дело удивило. Я узнал, что в Тбилиси было создано Нахимовское училище. Мама сказала: «Не пойдешь, никаких тебе нахимовцев», хотя мама была дочь одного из самых выдающихся речников Волги. А потом, в 44-м году вдруг появились мальчишки с синими погонами, с красными погонами. И вот тут я уже надавил на родителей…

ИА Красная Весна: А что вас привлекло?

Владлен Анатольевич Гурковский: Форма, наверное, привлекла, какие они подтянутые. А потом коллектив, мальчишки так здорово играли. И мне захотелось так же играть. Отец у меня был комиссаром госпиталя в Тбилиси, 367-й этот госпиталь, это один из самых известных госпиталей в Закавказье.

Я всё время пропадал в госпитале, постоянно выступал перед ранеными. Исполнял песни «Три танкиста, три веселого друга», «На границе тучи ходят хмуро». У меня был хороший друг, еврейский мальчик, Фимка. Вот мы с Фимкой ходили по палатам, читали, пели. Нам совали конфеты, печенье, хотя нам категорически было запрещено брать их.

Я 9 лет проучился в СВУ. И ни минуты, ни секунды я не жалею об этом, потому что это был коллектив, это была дружба. Дисциплина меня не смущала. Единственное, что мне было тяжело учиться. Я когда пришел в Суворовское училище и мне устроили проверку по русскому и математике, я получил двойки и по тому, и по другому предмету.

И потом, всё время у меня был тройки, в 48-м году появились четверки, в 49-м — уже пятерки. И 1952-й год, девятый класс, я закончил круглым отличником. Я безумно мечтал в течение всех лет обучения в Суворовском училище о том, чтобы получить грамоту, которая вручалась отличникам, а на грамоте был портрет Суворова. И я получил ее за девятый класс и храню с тех пор как зеницу ока. Ну, потом я окончил с серебряной медалью училище.

В последний раз, когда я был, недавно, в Суворовском училище, один из заместителей начальника училища подходит и спрашивает: «А у вас карцер был?» Я говорю:
— Был карцер.
— А кого сажали?
— Сажали нарушителей дисциплины.
— А его охраняли?
— Не охраняли.
У нас даже мысли не было уйти оттуда.

ИА Красная Весна: Был ли какой-то отбор в Суворовское училище?

Владлен Анатольевич Гурковский: Я знаю, что туда попадали, в основном, сироты, которые лишились родителей во время войны. Так практически было в нашем наборе. В отделении, в котором я учился, как я упоминал ранее, было 29 человек. Было 5 блокадников из Ленинграда вообще без родителей. В других отделениях тоже были блокадники. Я затрудняюсь сказать, сколько суворовцев имели отцов. У меня отец был, потом еще у одного суворовца.

Возможно, еще у кого-то были живы отцы. Я никогда не интересовался этим. Но у большинства суворовцев отцов не было. У большинства матери были живы. А отцов не было. Были сыновья полков, около десяти суворовцев в нашем училище. Валентин Федоров ходил с двумя медалями «За оборону Ленинграда» и «За отвагу». Еще у одного суворовца было 2 медали «За отвагу». Они потом получили как участники парада на Красной площади медали участника Великой Отечественной. Они были, конечно, примером для нас. Мы ими любовались.

Единственная проблема была в Суворовском училище — с курением. Это была очень жесткая проблема. Я сам никогда не курил. Меня никогда к этому делу не тянуло после того, как папа в 6 лет вытянул из-под кровати у моего друга Жени Касаткина, где мы пытались там что-то сообразить с курением. И показал мне, что этого делать не надо ремнем широким по заднице. И всё. И я никогда не курил.

7 лет тому назад у меня операция была серьезная на сердце. Мне тогда 82 года было. Семь с половиной часов я пролежал на столе. Все врачи, которые начинали меня готовить к операции, все до одного, первый вопрос задавали: «Вы курите? Вы курили?» Я отвечал: «Никогда не курил».

Суворовское училище когда заканчивали, выбор был один. Идти в военное училище. Кто-то хотел идти в бронетанковое училище. Кто-то в авиацию хотел. Никто не мечтал идти на гражданку. Все шли в военное училище. Все шли. Только Олег Стародубровский, его мама забрала в 9 классе, стал потом писателем.

А все остальные пошли в военное училище.

ИА Красная Весна: С вашей точки зрения, что главное в воспитании? Как вы думаете?

Владлен Анатольевич Гурковский: Я не знаю, может быть, это слишком высокопарно, но я думаю, что надо бы ставить вопрос о том, как ты думаешь жить дальше, что ты собираешься в жизни делать, для себя, для окружающих, для семьи, в конце концов, для страны.

Нам, суворовцам, об этом всегда напоминал гимн училища. Его сочинил один из преподавателей нашего училища.

В годину боевую и суровую
Отчизна нас под знамя созвала
И именем фельдмаршала Суворова
Она наш юный корпус назвала

Припев:
Надежный щит страны
Гроза для злого ворога
Мы Сталина сыны
Мы правнуки Суворова

Мы не изменим долгу офицерскому
Избрали благородный путь себе
Клянемся быть отважными и дерзкими
Умелыми и стойкими в борьбе

Припев

Цвети наш край родной Отчизна светлая
Мы защитить сумеем твой покой
Пусть слава о суворовцах бессмертная
Живет в веках, сверкая над землей.

ИА Красная Весна: Спасибо за интересный рассказ.