В современном информационном поле исламизм заслоняет ислам. Кому-то может показаться, будто каждый мусульманин либо уже вступил либо мечтает вступить в экстремистскую организацию. Огромные исламские массы с собственными лидерами, которые категорически не устраивает извращение их религии, необходимое для того, чтобы развязать гражданскую войну, заслонили тоже массы, но — поддавшихся на религиозную провокацию. Мощный конфликт традиционного ислама с исламизмом исследовали 30 лет назад для доклада Верховному Совету СССР в связи с событиями в Таджикистане

Аналитическое исследование, выполненное группой сотрудников ЭТЦ под руководством С. Е. Кургиняна с выездом на место конфликта по поручению руководства ВС РФ в связи с обострением ситуации на таджикско-афганской границе

«Советская Россия», 29 июля 1993 года

Продолжение, начало в № 559, 561

Хроника гражданской войны

Представители МВД, встретив нас, начали с самого наболевшего. «Поймите, — сказали они, — поймите и объясните другим: здесь идет гражданская война, настоящая крупномасштабная гражданская война, и надо исходить из этого. И принимать соответствующие решения».

Необходимо восстановить хронику событий. Детонатором, безусловно, послужили демократические акции в Москве после 21 августа 1991 г.

В сентябре 1991 г. таджикские союзники победивших демократов Москвы решили действовать. Власть ходжентского клана должна была быть скинута. Слишком сильно связанный с «красной» Москвой, этот клан должен был теперь, по замыслу его оппонентов, пасть под напором антикоммунистических сил. Но клан оказался устойчивым, и вместо того, чтобы «пасть ниц» после августа 1991 г., ходжентцы даже перешли в наступление.

В сентябре того же 1991 г. им удалось отправить в отставку спикера парламента К. Аслонова — выходца из гармского района. Кресло спикера со времен Паллаева (к тому времени благополучно пересевшего на более безопасные посты в международные организации), как уже указывалось, принадлежало даже в коммунистическую эпоху гармско-памирской группе. Потерять его теперь, после краха коммунистов в Москве, значило обесценить многолетнюю борьбу с коммунизмом.

В ответ на ходжентский выпад в сентябре того же 1991 г., еще до выборов президента (которые произошли в ноябре!), гармско-памирская группа организовала свой первый мощный митинг на площади Озоди. Митинг проводился ИПВТ (организация, деятельность которой запрещена в РФ). «Демократическая партия» легитимировала деятельность ИПВТ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в глазах Запада. Российское телевидение назвало этот митинг «митингом демократических сил Таджикистана». Был сброшен памятник Ленину. Произошло дальнейшее объединение гармско-памирской группы. Лидером объединенных сил на президентских выборах стал Давлат Худоназаров — режиссер, человек, близкий к кругам исмаилитского лидера Ага-Хана в Лондоне, политический деятель, опекаемый Яковлевым и Горбачёвым, якобы обеспечивавший стабильность жаркой осенью 1992 г., а на деле дирижировавший политическим геноцидом в республике.

Давлата Худоназарова поддержала Москва. Вообще Москва заняла весьма «причудливую» позицию. Видимо, сброс памятника Ленину произвел столь глубокое впечатление на Велехова, Попова, Собчака и других, что все остальные компоненты политического процесса отошли для них на задний план.

К примеру, Шодмон Юсуф, ныне находящийся в Афганистане, бывший преподаватель марксизма-ленинизма и парторг Академии наук, руководитель кровавой организации «Наджоти Ватан» («армия национального спасения»), говоривший о том, что «русские — это наши заложники», взявший в качестве заложников целую русскую школу, террорист и убийца, нашел убежище в России после разгрома так называемых исламистов, получил поддержку не только Собчака как мэра Санкт-Петербурга, но и более высоких официальных инстанций России, смотревших сквозь пальцы на его «шалости».

Но если этот человек — друг наших демократов, то могут ли они, защищая его, одновременно выступать теперь в роли защитников русских парней в Таджикистане? Позиция более чем двусмысленная.

Однако вернемся к событиям в Душанбе.

24 ноября 1991 г. состоялись выборы президента.

Сложение гармских и памирских сил дало их кандидату Давлату Худоназарову всего лишь 30% голосов избирателей. Не помогла и Москва. Рахмон Набиев получил 57%.

Мы уже указывали выше, что такая победа Набиева была результатом сложных политических переговоров, и президенту пришлось оплачивать эту победу такими, хотя и не кадровыми, но принципиально значимыми для завтрашнего дня политическими уступками, которые и привели его к гибели. Говоря шахматным языком, из уступки качества в дебюте и размена фигур в миттельшпиле следовал неизбежный проигрыш. Но пока ходжентцы торжествовали. А памирцы и гармцы, как говорится, «посыпали голову пеплом».

В самом деле, президент был «чужой», да еще и «всенародно избранный», — что может быть хуже? Да вдобавок заветное кресло спикера тоже не было захвачено после сентябрьского митинга демократов Таджикистана на площади Озоди. Полный проигрыш!

Вдохновленные победой Набиева, ленинабадцы провели на пост руководителя Верховного Совета Сафарали Кенджаева, молодого политика центристской ориентации, лидера ягнобцев — малочисленной общины, проживающей всё в той же Ленинабадской области, человека, не обремененного, в отличие от Набиева, многосторонними предвыборными обещаниями, данными в условиях, исключавших дальнейшее неисполнение.

Итак, Набиев вынужден был в какой-то мере попустительствовать ИПВТ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), будучи обязанным ей и помня свое партийное прошлое. Кенджаев, видя, к чему идет дело, занял более жесткую позицию, принимая законы, не вызывавшие восторга у ИПВТ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и ее сателлитов.

Однако последней каплей, переполнившей чашу, стала трансляция по телевидению 25 марта 1992 г. заседания Президиума Верховного Совета Таджикистана, на котором председатель ВС С. Кенджаев обвинил министра внутренних дел, памирца Навджуванова, в злоупотреблении служебным положением.

На следующий день, 26 марта 1992 г., площадь Шохидон перед зданием правительства заполнила молодежь из памирской общины. Еще через день с криками «Истефо!» («Отставка!»), обращенными к спикеру парламента, к ним присоединились исламская и демократическая партии.

К первоначальным лозунгам добавились проиранские, а также антиленинабадские («Нет потомкам кровавого Чингисхана в руководстве Таджикистана!»).

20 апреля открылась XIII сессия Верховного Совета. На ней было решено оставить Кенджаева спикером. Тогда в ночь с 21 на 22 апреля здание парламента было окружено вооруженными отрядами оппозиции. 22 апреля Кенджаев ушел в отставку, а членами Президиума Верховного Совета стали казиколон республики (высшее должностное лицо ислама) А. Тураджонзода и некоторые другие деятели оппозиции. Тураджонзода, тайный дирижер шохидонских событий, уже не скрывал своего ликования. Он сказал в телеэфире на всю страну Искандарову, бывшему председателю облисполкома ГБАО (наконец-то — памирцу!), занявшему место Кенджаева: «Не садись в это гнусное коммунистическое кресло. Оно изгажено твоими предшественниками. Мы сделаем тебе другое кресло». И на манер своих московских единомышленников он поднял два пальца вверх, демонстрируя этим Victoria! («Победа!»). Как ни странно, именно этот жест и эти слова взорвали Куляб. Слишком откровенно и цинично была явлена подоплека происходившего.

В ответ на решение об отставке Кенджаева в ночь на 23 апреля 1992 г. кулябцы прибыли в Душанбе. Они заняли площадь Озоди, на которой в сентябре 1991 г. митинговали их оппоненты, ту самую площадь, где произошло первое в истории Средней Азии свержение памятника Ленину. На двух площадях одной и той же улицы Рудаки, в пятистах метрах друг от друга, шли два митинга. Накал страстей нарастал, площади готовились к рукопашному бою. Должна была пролиться кровь, и она пролилась.

Первой жертвой стал главный редактор правительственной газеты «Садои Мардум» («Голос народа»), народный депутат М. Шералиев, убитый прямо во дворе Верховного Совета. И началось.

На следующей (XIV) сессии ВС Кенджаева восстанавливают. Это происходит 24 апреля 1992 г. В ответ оппозиция захватила телевидение и блокировала все подъезды к городу. КНБ и МВД заявили о нейтралитете. На сторону оппозиции перешел советник президента по обороне, сдав оппозиции около двухсот стволов огнестрельного оружия и 4 бронетранспортера. В результате восстановленный в должности Кенджаев через неделю снова был смещен.

В газете «Голос Таджикистана» эта политическая борьба освещалась таким образом:

— «Закончила свою работу XIV сессия Верховного Совета республики Таджикистан 12 созыва»;

— «Освобожденный на XIII и восстановленный в должности на XIV сессии председатель Верховного Совета С. Кенджаев решением Президиума Верховного Совета вновь отстранен от этой должности»;

— «Подписаны указы президента республики Таджикистан Р. Набиева „Об образовании Национального собрания (Маджлиса) республики Таджикистан“, „О возложении обязанностей председателя Верховного Совета республики на А. Искандарова“, „Об организации контрольно-пропускных пунктов на международных трассах при подъезде к городу Душанбе“;

— «Закончился продлившийся 50 дней митинг на площади Шохидон. Правительство и оппозиция пришли к компромиссному соглашению. Дальнейшее спокойствие в Таджикистане зависит от честности действий обеих сторон».

Итак, 7 мая с площади Озоди ушла кулябская группа, ушла с трудом, с боями, окруженная противниками, прорываясь через их кольца и будучи фактически преданной руководством республики.

14 мая начали рассасываться группировки с площади Шохидон.

Но что имела в виду газета под «честностью действий», остается только гадать, ибо с окончанием весеннего противостояния в Душанбе политическая борьба переместилась в регионы. Вернувшись домой, кулябцы, видевшие, что происходило на Шохидоне, знавшие о пытках в подвалах, массовых убийствах во время митинга, приняли меры. Народное сопротивление началось.

Народное сопротивление

Да, мы должны говорить именно о народном сопротивлении и анализировать произошедшее с этих позиций. О такой модели произошедшего говорит очень и очень многое.

Прежде всего — панический испуг партийных элит перед «исламистским переворотом». Сколько-то тысяч честных коммунистов оставались верны своему долгу, но элита струсила и начала «годить», выжидать. Никакой контригры она не вела даже в Ленинабаде, а уж тем более на юге республики. Игры кончились, ибо запахло кровью и порохом. И на арену событий вышел простой народ и его лидеры.

Уже на Озоди стало ясно, кто становится лидерами кулябцев. Один из них, мулла Хайдар Шарифзода, выступивший против казиколона и обвинивший его в ваххабизме, чуждом народу и исламу Таджикистана, собрал людей на площади. Говоря о том, что казиколон оскверняет традиционные обычаи таджикских суннитов, говоря о том, что коммунист может быть правоверным, выступая против идеи «кафирства», мулла Хайдар противопоставил свой ханифизм ханбализму Тураджонзоды.

Конфликт приобрел новые очертания: не ленинабадская номенклатура выступала против гармской торговли, а народный ислам — против насильственно внедряемой антинародной саудитской версии ваххабизма. Достаточно было донести это новое измерение конфликта до исламских народов, и их симпатии уже не были бы столь отчетливо закреплены за «правоверными ваххабистами», якобы борющимися с нечестивцами. Однако эта задача не была решена. Народный мулла Хайдар собрал народ, проклял кази и передал политическую власть народным политикам, как это и полагается делать настоящему священнослужителю. Народным лидером стал Сангак Сафаров.

Эта фигура обсуждалась и обсуждается. Обычно делается упор на уголовном прошлом. При этом не оговаривается, что всё это прошлое состояло из юношеской драки (разумеется, с применением холодного оружия с обеих сторон), после которой удачливый Сангак отправился за решетку. Там он несколько раз вел себя непримиримо по отношению к тюремному начальству, за что и заработал продление срока. Вернувшись уже в годах к себе на родину, Сангак женился, родил детей, работал буфетчиком. Никакого отношения к компартии он никогда не имел. Напротив, по всей логике он должен был ненавидеть ее и присоединиться к ее противникам. Но произошло обратное.

Повторяем, именно в тот момент, когда начались бегства даже из Ленинабада и когда большая часть душанбинской партийной элиты ползала на коленях перед наглеющей с каждым днем оппозицией, Сангак Сафаров начал яростно обличать сторонников ИПВТ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), защищать русских и коммунистов, призывал дать отпор силам политического террора в республике.

Слушали Сангака и муллу Хайдара, а не партийных бонз. Им поверили и за ними пошли. На площади Озоди никто не поддержал Набиева с его двурушничеством, но все поддержали Кенджаева, столь же чужого в клановом смысле, как и Набиев. Поддержали, потому что верили в его честность и прямоту. Потому что он не двурушничал, не вилял, как подобает партийному аппаратчику.

Повторяем, настало время других людей, время народной борьбы, время войны. Уйдя по просьбе Набиева с площади Озоди, кулябцы начали борьбу у себя в регионе. Их пытались устрашить террором — не вышло. На силу Куляб ответил силой. Очевидцы рассказывают, что, принеся домой труп молодого человека, сражавшегося в рядах кулябцев и погибшего во время очередных боев, они боялись проклятий родственников, боялись, что их спросят, почему они живы, а он — нет. Вместо этого старик-отец собрал оставшиеся ценные вещи, отдал их им и сказал: «Если не возьмете двух моих младших сыновей, я обижусь». Это не миф, а свидетельство военных, не склонных к патетическим преувеличениям.

Для Александры Луговской, писавшей объективистскую статью в газете «Известия», газете, занимавшей вообще достаточно провокаторскую позицию под видом объективизма, было непонятно, почему Куляб, южный и относительно небогатый город, выступил против ваххабитов из Гарма. Это не может понять вестернизированный, либерализованный антисоветски настроенный журналист из Москвы, ибо ему, этому журналисту, и в голову не приходит, что существует народный, общинный, дехканский социализм, который весьма далек от номенклатурной подделки, что существует традиция общины, традиция народного неизвращенного ислама, которая срослась с советским и социалистическим в глубинах народной жизни, в среде дехкан и рядовых священнослужителей. И эта народная традиция, проявившая себя в Кулябе, рано или поздно проявит себя в Воронеже, Тамбове, Рязани и Курске.

Это не идеологический лозунг и не следствие политических симпатий группы, исследовавшей процессы в Таджикистане. Это неизбежность социальных закономерностей, столь же жестких, как и законы Ньютона. Либо очередной тоталитарный террор, не сравнимый со всеми предшествующими и изводящий под корень традиции последних 70 лет и ту почву, на которую эти традиции опирались, либо восстановление этих традиций. Поскольку изведение под корень возможно лишь за счет уничтожения народа, то восстановление традиций (и советских, и предшествующих) в их правах неминуемо. И горе тому, кто пойдет против русских сангаков и хайдаршарифов из глубин России, поднявшихся на защиту смысла и чести своего народа, смысла и чести 70 лет народной жизни и народного творчества.

Другое дело — как именно произойдет восстановление непрерывности исторической и духовной вертикали. И будет ли этот процесс обращен в будущее. Традиционализм в его современных формах (неотрадиционализм) ничего общего с фундаментализмом не имеет и не может иметь (если под фундаментализмом понимать ваххабитский террор). Именно две эти силы столкнулись в Таджикистане, и, возможно, опыт Таджикистана имеет не региональное значение и не локальный философский и политический смысл.

Хроника гражданской войны (продолжение)

Война нарастала. Это была горячая осень 1992 г. Бои в Курган-Тюбе и Кулябе завершились Хорогским перемирием, подписанным тремя силами: новой властью (так называемыми демократами), кулябцами и курган-тюбинцами, ленинабадцами и вновь создаваемым вторым фронтом в Гиссаре, возглавленным всё тем же Кенджаевым.

28 июля 1992 г. Хорогское соглашение вступило в силу.

XV сессия ВС Таджикистана, назначенная на 10 августа, не могла начать работу из-за отсутствия части депутатов от Ленинабадской, Кулябской областей и Гиссарского района.

12 августа она всё же начала работу и в тот же день утвердила постановление Президиума ВС об отставке бывшего председателя Президиума С. Кенджаева. Большинством голосов был отменен закон «О президентской форме правления», президент тем самым лишался дополнительных полномочий.

На третий день работы сессии, 14 августа, в выступлении Ш. Юсупова, председателя «Демократической партии Таджикистана», было заявлено о необходимости отмены президентской власти в Таджикистане как таковой. Это было только прелюдией к свержению Набиева.

18 августа Набиев едет в Курган-Тюбе. После его приезда ситуация в регионе дестабилизирована. Вряд ли можно возлагать ответственность за эту дестабилизацию на Набиева, чье положение уже весьма шатко. Гораздо более вероятно, что его противники ведут планомерную «охоту» на президента, сознательно срывая Хорогские соглашения.

24 августа новая власть так называемых демократов зверски расправилась с народным депутатом, генеральным прокурором республики Нуруллой Хувайдуллоевым, отстаивавшим до последнего остатки закона и конституции.

31 августа сторонники оппозиции (всё еще они называют себя «оппозицией»!) ворвались в президентский дворец и, не обнаружив там Набиева, взяли в заложники первого вице-премьер-министра республики Джамшеда Каримова, вице-премьер-министра Хабибулло Саидмуродова, управляющего делами кабинета министров Рамазана Мирзоева, советника президента по военным вопросам Холбобо Шарипова. За президентом охотятся, как за зверем, берут заложников. Общественное мнение в России остается безразличным. Еще бы, ведь охотятся демократы!

4 сентября — Чрезвычайная сессия парламента. Правительство и Президиум парламента в совместной декларации выразили недоверие Набиеву, заявив, что тот отстранен от власти. Решение, конституционной силы не имеющее. Реакции — никакой.

7 сентября во второй половине дня Набиев отправился в аэропорт Душанбе, откуда он должен был вылететь в Ленинабад. Сопровождавшие его члены Верховного Совета внезапно, на полпути к аэропорту, повернули назад. В результате Р. Набиев прибыл в аэропорт один.

Группа боевиков, называемая «Штаб спасения отечества», созданная летом 1992 г. всё тем же Ш. Юсуповым, приступила к захвату президента. Кстати, именно в этот «штаб» через полчаса после убийства генерального прокурора Таджикистана поступила информация о том, что «дело сделано». Новое «дело» делалось при соучастии российских военных, «сдавших» Р. Набиева по приказу из центра. Они услужливо пропустили боевиков, потребовавших, чтобы президент подписал заявление об отставке. Президент вынужден был это сделать.

Вначале сдав все ключевые посты, затем выдав отречение без подписи, он в дальнейшем как бы выбыл из игры, «засел в бункер» в буквальном и переносном смысле этого слова. Находясь в Каратаге, в 60 км от Душанбе, на подземном войсковом командном пункте, предназначенном на случай войны, он периодически выходил на связь по ВЧ, спрашивал последние новости и тут же клал трубку.

Поздно вечером 7 сентября Президиум Верховного Совета Таджикистана рассмотрел заявление президента Р. Набиева о его «добровольном уходе» с поста президента и принял его отставку. В соответствии с Конституцией обязанности президента оказались временно возложены на председателя Верховного Совета Искандарова.

Последний 18 сентября 1992 г. подписал Указ о создании национального министерства обороны.

В Москву направляется А. Абдуллоджанов, тот самый Абдуллоджанов, который теперь является премьер-министром при президенте Рахмонове. Тогда он занимал тоже не малый пост — и. о. премьер-министра.

В ходе его встречи с Е. Гайдаром была достигнута договоренность о продаже нелегитимному режиму тяжелой броневой техники и вооружений. Поставка оформлялась за доллары. — Чьи?

10 октября 1992 г. во время бишкекской встречи Набиев направил обращение к главам государств СНГ. «Я решил отозвать свое заявление об отставке, подписанное в условиях психологической и физической угрозы», — говорится в документе.

24 октября 1992 г. Кенджаев с боевыми отрядами врывается в Душанбе. Одновременно должны были начать действовать отряды в Кулябе и других районах республики. Однако произошло предательство.

Председатель облисполкома Куляба оказался тем звеном, на котором была разорвана единая система действий Юга и Севера против так называемых исламистов. С. Сафаров действовал по законам военного времени, уничтожая того, кто предал кулябцев и сорвал их наступление на Душанбе. Ответная пуля настигнет Сангака Сафарова уже после победы Народного фронта Куляба над исламистами. А пока — горы трупов на улицах Душанбе, Кенджаев с боями вырывается из ловушки.

В начале ноября 1992 г. начались карательные мероприятия, нацеленные на восстановление порядка и исполнение изданного 23 октября Указа и. о. президента Таджикистана Искандарова о введении на территории Душанбе чрезвычайного положения и комендантского часа.

5 ноября 1992 г. началось наступление кулябцев, которые захватили совхоз «Туркменистан» Вахшского района, один из крупнейших центров «исламистской» оппозиции, а также Колхозабадский район и начали замыкать кольцо вокруг Кумсангирского района.

12 ноября 1992 г. руководители вооруженных формирований Гиссарского, Регарского, Шахринауского районов республики образовывают второй (северный) фронт. Душанбе — в кольце. Положение исламистов безвыходное. В этой ситуации единственный шанс для них — успеть сдаться ходжентцам. Для этого осуществляется следующий политический ход. Указанные выше руководители второго (северного) Гиссарского фронта выдвигают высшему руководству Таджикистана пакет ультимативных требований, в числе которых — немедленный роспуск правительства так называемого национального примирения, так называемого Госсовета и прочих антиконституционных структур, а также приостановление деятельности всех политических партий и движений, разоружение незаконных штабов и отрядов самообороны и пр.

Такой ультиматум — это требование по сути безоговорочной капитуляции. Но для исламистов важно сейчас другое — кто примет капитуляцию. Для них главное, чтобы это не были кулябцы.

На 16 ноября 1992 г. по указу председателя ВС республики Искандарова назначается XVI сессия Верховного Совета Таджикистана. Эта сессия собирается не в Душанбе, а в Ходженте, куда исламисты ползут на коленях с просьбой о помиловании. И им есть зачем торопиться.

Ибо 18 ноября вооруженными формированиями кулябцев взяты под контроль горные перевалы в районе Нурека. Тогда же поздней ночью был убит один из непримиримых исламистов Джурабек Аминов, заместитель председателя КНБ. Фактически кулябцы уже контролируют большую часть республики.

19 ноября в Ходженте состоялась XVI сессия ВС Таджикистана. Избранный в начале ноября председателем Кулябского областного Совета Эмомали Рахмонов становится председателем Верховного Совета Таджикистана. На той же сессии Таджикистан отказался от президентской формы правления и стал парламентской республикой.

20 ноября Верховный Совет Таджикистана принял обращение к странам СНГ с просьбой о введении на территорию республики миротворческих сил. В тот же день Р. Набиев выступил с заявлением о том, что в целях обеспечения стабилизации обстановки и прекращения братоубийственной войны он уходит в отставку. Премьер-министром был назначен всё тот же А. Абдуллоджанов.

25 ноября на коротком заседании ВС был принят закон об освобождении от уголовной, дисциплинарной и административной ответственности лиц, совершивших проступки с 27 марта по 25 ноября 1992 г. в зонах вооруженных конфликтов.

10 декабря войсками гиссарцев во главе с бывшим спикером таджикистанского парламента С. Кенджаевым и кулябцев, возглавляемых С. Сафаровым, взята столица Таджикистана г. Душанбе.

23 февраля 1993 г. руководство Таджикистана объявило о создании собственной национальной армии на базе Народного фронта Таджикистана и других военизированных подразделений, поддерживающих конституционно избранное правительство. Началась последняя стадия войны — стадия подавления отдельных очагов сопротивления исламистов.

Кто у власти?

Новое правительство Рахмонова делает всё возможное, чтобы вернуть беженцев домой, понимая, что без этого конфликт не может быть разрешен, а гражданская война будет вестись до последнего таджика. Но об этом мы расскажем отдельно, анализируя криминальную подоплеку произошедшего.

Завершая хронику гражданской войны, мы остановимся на одном ее событии. Уже после победы народного ополчения 30 марта 1993 г. были убиты: председатель Народного Фронта Таджикистана Сангак Сафаров и командир бригады специального назначения министерства обороны Таджикистана Файзали Саидов. Кто убил их? И ради чего? Дело темное. И версия об убийстве этих людей их открытыми политическими противниками, теми, против кого они боролись с оружием в руках, лишь одна из возможных. Есть и другие.

Номенклатуре не нужны люди из народа после того, как начинается дележ властного «пирога».

Меньше всего мы хотим идеализировать сегодняшнее правительство Таджикистана. У него хватает проблем. И не хватает профессионализма. Его лидеры противоречивы. Многое из того, чем был недоволен простой народ Таджикистана, можно адресовать и новым вождям. Правовой режим на территории Таджикистана не абсолютен, а кровь зачастую по-прежнему порождает кровь, игнорируя при этом понятия о праве и судебном расследовании.

Вряд ли целесообразен и принцип однопартийности в республике. Скорее всего, эффективными могли бы быть и новые выборы, и более взвешенный принцип формирования руководства (команда нового председателя Совета Министров Таджикистана А. Абдуллоджанова возрождает тему претензий к ходжентскому клану).

В свою очередь, команда Э. Рахмонова критикуется ее оппонентами за приверженность не просто кулябскому, а еще более узкорегиональному принципу назначения кадров. Всё это может завтра породить серьезные конфликты. Одни (кулябцы) сетуют на осторожность, проявленную их оппонентами во время войны, другие (ленинабадцы) отвечают критикой по части профессионализма и приверженности неправовым решениям. Трудностей много, и, может быть, с ними и не удастся справиться. Но мы надеемся на успех команды Рахмонова — Абдуллоджанова.

Ибо в реальности, говоря о сегодняшнем правительстве Таджикистана, мы можем указать лишь на то, что речь идет о нормальных людях со всеми их недостатками, с коммерческим или номенклатурным прошлым, местническими амбициями и прочем. Но альтернатива — садисты и фанатики, показавшие не на словах, а на деле, не в номенклатурных кабинетах, а в зинданах и пыточных залах, на что они способны и в чем их скрытая суть. Альтернатива — люди, сумевшие за считанные месяцы дискредитировать на корню два прекрасных слова: «демократия» и «ислам». Сейчас у народа эти слова вызывают негативную реакцию. Может, кому-то это и было нужно?

И наконец, альтернатива — это власть не просто коммерциализированных чиновников или очиновленных коммерсантов, а ее величества Мафии в наихудшем ее исполнении, власть черного криминалитета. Это последний из сюжетов, который мы хотели бы проанализировать в этой работе.

(Окончание следует.)